Рефоско нервно сглотнул.
– Вы утверждаете, что видели мертвеца?
– Мне кажется, да.
– Вам кажется?
– Да.
– Остроумно. Вы, конечно, понимаете, что дача ложных показаний – не самая хорошая идея. Особенно для того, кто собрался ехать за границу.
Рефоско еще больше разволновался.
– А вы откуда знаете?
– У нас есть свои источники информации.
– Я еду на Мадагаскар по работе.
– И я в настоящий момент работаю, а вы зачем-то все усложняете.
– Я не хотел вам мешать.
– Что вы можете сказать о случившемся?
– Ничего, кроме того, что я уже рассказал.
– Так, значит, вы уверены в том, что видели? Это не могли быть галлюцинации, которые, я знаю, у вас случаются и по причине которых вы проходите терапию в этой больнице.
– Наверное, могли.
– И вы нас побеспокоили, меня и инспектора Стуки, из-за галлюцинаций?
– Но они были очень реалистичны.
– О чем это вы?
– О галлюцинациях…
Позже инспектор Скарпа зашел в палату к Стуки и рассказал ему кое-какие подробности о Моргане. По профессии тот был агротехником и сотрудничал с известными международными компаниями, специализирующимися на агротехнологиях. А тот другой, Заппалорто, действительно оказался инженером с большим опытом работы в сфере падающих масс. Инспектор побеседовал и с ним тоже. Скарпа предупредил Стуки, что, на его взгляд, эти двое были не так просты, и от них всего можно было ожидать.
– Да перестань, – не поверил Стуки. – Я тебе не рассказывал, что Морган ставит ловушки на медсестер?
– Ну как знаешь.
– Что он еще тебе сказал?
– Остальное тебе известно. У Рефоско явно не все дома. Я попросил его пока никуда из города не уезжать.
– Это все, что мы о нем знаем?
– Из важного для нас – пока все.
– Еще эти его галлюцинации…
Все представлялось Стуки довольно запутанным.
Дорогая редакция!
Все, как один, британские туристы считают себя похожими на английского поэта Джона Раскина с его любовью к камням и архитектуре. Если вы встретите человека в гольфах, который ходит, дотрагиваясь до стен, знайте: это англичанин. Я часто вижу их на набережной Неисцелимых. Они царапают красные кирпичи своими белоснежными руками жителей северных стран и уносят с собой этот ценный порошок, чтобы заварить из него чай. Еще они сидят в кофейнях на металлических стульях исключительно под открытым небом, даже когда идет дождь. Если на набережной Дзаттере кто-то сидит под дождем, не сомневайтесь – это англичанин.
На площади Святого Марка со стороны прокураторий[42] обычно прогуливаются французы. Они всегда одеты со вкусом, женщины – в легких туфельках и белых носочках с вышивкой. Если в толпе мелькают белые вышитые носочки – это французы. Они легко передвигаются маленькими группами или парами. Парочки у них замечательные: они всегда идут рядом друг с другом, по одной линии, и держатся за руки, причем очень часто мужчина держит женщину за указательный палец. Наверное, в этом есть особый смысл. Французы видят его повсюду. Никто не смотрит на картины в музеях так, как это делают французские туристы: комментируя шепотом и одной фразой: C’est magnifique![43] И тут же складывают губы сердечком и кивают головой, восхищаясь своим пониманием искусства. При этом они не сомневаются, что самое подходящее место для этого шедевра – в Лувре.
К счастью, французы – не испанцы, иначе их комментарии были бы очень шумными. Испанцам нравится оставлять за собой звуковой след. Их вы сразу заметите, а еще раньше услышите на Пеллестрине или когда они катаются в гондоле за собором Святого Марка. У испанцев всегда наготове какая-нибудь песня, полная страсти, которую они поют голубям и бедным гондольерам. Когда те замечают приближающуюся к ним группу испанцев, они впадают в панику и переглядываются между собой в надежде, что придет старый гондольер Тони. У него нет проблем с этим народом, потому что Тони немного глуховат и не страдает морской болезнью. Ведь темпераментные испанцы в гондоле могут даже изобразить несколько зажигательных па фламенко. А еще они швыряют в друг друга цветы, бутерброды и видеокамеры – никогда не сидят спокойно. Гондольеры заранее узнают, что прибывают группы испанских туристов по тому, как подходит к пристани круизный лайнер. Над каналами Джудекки слышатся звуки кастаньет, на палубе звучит андалузская гитара, и гондольеры срочно достают беруши.
О группах китайцев я не хочу даже упоминать. Они всегда так громко разговаривают! Да и что можно сказать о людях, которые фотографируют памятник королю Витторио Эмануэле[44] на набережной Скьявони[45].
Самые лучшие – это японские туристы. Им не нужен гид, потому что они привозят его для каждой группы с собой в чемодане. Вы не найдете более осведомленного эксперта по истории Венеции, чем японский экскурсовод. Он помнит имена всех ста двадцати дожей Венецианской Республики и даже годы их правления в Серениссима[46]: Маркантонио Тревизан – с 1553 по 1554 год; Себастьяно Веньер – с 1577 по 1578…
Японские экскурсоводы знают родословные всех знатных венецианских семей и все случаи бесплодия, генетических заболеваний или чего-то еще, что привело род к упадку. Они тут же предъявят вам подробное генеалогическое древо всех правителей Венеции, с одновременной передачей информации в наушники, которые выдаются каждому члену группы. Настоящее чудо высоких японских технологий: они позволяют передавать не только звуковые волны, но и преобразовывать изображения, которые через барабанную перепонку доставляются прямиком в зрительную зону мозга.
Если группы японцев берут гондолы, они хотят посетить даже лагуну Эквилио[47]. Когда японские туристы не в гондолах, они путешествуют на автобусе, который отправляется рано утром с площади Рима, той, что рядом с железнодорожным вокзалом Венеции. Они успевают подняться в Доломитовые Альпы и полюбоваться дюжиной заснеженных вершин, спуститься с гор и посетить храм Кановы[48] в городке Поссаньо недалеко от Тревизо, прогуляться в Азоло[49], увидеть Арена-ди-Верона[50] и вернуться в Венецию к пятнадцати ноль-ноль, все включено.
Ладно, не спорю: японцы сами виноваты в том, что их легко обмануть. Однако согласитесь: вид японских туристов с наушниками, которые благоговейно внимают каждому слову гида, объясняющему, где находится кафе самообслуживания, наполняет душу горожан умиротворением.
21 июляПонедельник
«Десять часов двадцать две минуты, пациент выписан».
Главврач больницы пожелал Стуки всего наилучшего и больше к ним не возвращаться. Доктор пожал на прощание полицейскому руку и намекнул, что от него не ускользнуло произошедшее накануне вечером. Крепко сжимая ладонь инспектора, врач повторил: «Стуки, берегите себя и больше к нам не попадайте. И оставьте в покое арбалеты».
Скарпа ждал друга у выхода из больницы. Он был заметно возбужден.
– Расследование возобновилось, – сообщил он Стуки и добавил, что о норвежце им удалось собрать уже довольно много информации. – Не буду тебя утомлять своими разговорами, – сказал Скарпа и как бы между прочим произнес: – Там, где он упал в воду, было сильное течение. Официальная причина смерти – утопление.
– Что значит «официальная»? Начал – договаривай.
– Знаешь, Стуки, я не могу отделаться от мысли, что их топит в каналах какой-то псих. Это уже его шестая жертва, если не больше.
– Есть что-то еще?
– Да. Впрочем, это конфиденциальная информация. Мы не можем сообщать ее тому, кто не участвует в расследовании. Так что ты решил?
– Мне нужно закончить кое-какие дела в Тревизо, – все еще колебался Стуки.
– Почему бы тебе не поручить их твоим бравым парням? Перебирайся сюда, ты ведь на больничном. Отдохнешь, а заодно и мне поможешь.
Скарпа схватил друга за руку, умоляюще заглядывая ему в глаза. В памяти у Стуки пронеслись незабываемые венецианские ночи, плавно переходящие в утра, когда они, молодые агенты полиции, заканчивали патрулирование материковой части Венеции за рулем полицейского автомобиля. К тому часу они со Скарпой были сыты по горло шатающимися по городу пьяницами и водителями, ездящими с выключенными фарами. Друзья разговаривали о регби, женщинах, а еще о происхождении жизни:
– Стуки, ну почему ты не веришь, что это сделал Бог?
– Наверное, кое-что он все-таки сделал, – рассуждал Стуки. – Но я одного не могу понять: как Бог внедрил в наши тела такие большие молекулы? Вспомни только о сложнейшей белковой молекуле гемоглобина, которая содержит железо. Не могли же все тяжелые частицы образоваться в одно и то же время и в одном и том же месте.
– Поэтому Бог и дал начало эволюции. Сначала черви, а мы потом, чтобы подождать, когда будут готовы такие молекулы, логично?..
Стуки ответил Скарпе, что с удовольствием бы ему помог, но как быть со всеми бюрократическими осложнениями? Кто сообщит об этом начальнику полицейского управления, возьмет на себя разговор с комиссаром и с начисляющим командировочные бухгалтером?
– И где я буду жить в Венеции?
– Все эти вопросы мы решим. А остановиться ты можешь на одной из служебных квартир.
– Ну уж нет! Я не буду спать среди полицейских.