и. Четыре пароварки, жареные креветки с пророщенной зеленью и кисло-сладким соусом номер семь и, что инспектору очень пришлось по вкусу, мягкое влажное полотенечко. Во всем этом есть только одно «но»: если на несколько мгновений вы оставите тарелку и опустите столовые приборы, чтобы передохнуть, то сами не заметите, как окажетесь на улице, предварительно оплатив счет.
Она положила себе в тарелку спринг-роллы и паровые конвертики с овощами. Стуки подумалось, что в этом кроется какая-то эстетическая потребность, эдакая необходимость визуального порядка: два одинаковых золотистых ролла и два конвертика, тугих, как тканевые мешочки, наполненные лавандой.
Ее волосы были собраны в пышный хвост. «Как у английской лисы», – подумал Стуки. Она и ела как англичанка – совсем не обращая внимания на еду. Два года жизни в Лондоне полностью растворили в себе три предыдущих года в Париже. И только ее цепкий взгляд остался прежним: она сразу обратила внимание на то, как были подшиты его брюки.
– Ну, кому же охота следить за одеждой! – произнесла она, улыбаясь, и в глазах ее заплясали теплые искорки.
– Швея, которая делала работу, – дама довольно своеобразная, – стал оправдываться Стуки, – единственный плюс: обходится она мне совсем недорого.
Она пробудет в Венеции несколько дней. Восточные языки, контракты, переводы, клиенты – обычные атрибуты рабочей командировки.
– Как ты меня нашла? – спросил ее Стуки.
– В Венеции многие знают, где тебя искать.
– Так уж и многие?
– Два человека как минимум, и они полны сожалений о прошлом. Видимо, ты оставил о себе незабываемые воспоминания.
– Да нет, просто Венеция здесь рядом, вот и все.
Разговаривая о том о сем, оба не могли избавиться от впечатления, что они продолжают изучать друг друга. Казалось, каждый из них должен был знать о другом все. Однако они не переставали исподтишка вглядываться друг в друга, пытаясь выхватить существенные детали, кружили вокруг привязанностей, области чувств и ее производных вплоть до того, что ловили себя на мысли о том, что задаются вопросом: интересно, сколько ложечек сахара кладут в кофе их новые возлюбленные?
Стуки проводил ее до машины. «Созвонимся». Взгляд инспектора задержался на тонкой щиколотке между педалью сцепления и тормозом. Машина плавно тронулась и быстро набрала скорость, немного притормозив у «лежачего полицейского».
Стуки оседлал свой старый мотоцикл «Морини». Он пересек Терральо[4] и после нескольких извилистых поворотов въехал на мост Свободы. Этот «служебный вход» в город всегда вызывал в нем восторг, потому что демонстрировал ночную Венецию во всей красе. Стуки поехал дальше, до площади Рима, замедляясь на подъеме и потом спускаясь во весь опор; подъемы и спуски, лишь слегка касаясь города, но ощущая его всеми органами чувств и словно узнавая заново, будто после долгой разлуки.
Возвращаясь домой вдоль Терральо по направлению к Тревизо, Стуки принялся считать стоящих вдоль дороги путан, как дети считают украшенные к Рождеству иллюминацией деревья.
13 июляВоскресенье
Агент Ландрулли размышлял над тем, принимать ли ему приглашение на необычную рок-вечеринку: хорошая музыка на стыке 60-х и 70–х, исполняемая блюстителями закона. Идти не особо хотелось, ведь в те годы его даже не было на свете.
Агенту Ландрулли вдруг нестерпимо захотелось пиццы: такой, какую делают только в Неаполе. Не так давно он открыл для себя уголок своей родной земли на окраине Тревизо, у въезда на Терральо. В этом заведении можно было хорошо поесть, приятно пообщаться и вообще неплохо провести время, если, конечно, не быть слишком требовательным ко вкусу кофе и не придираться к так называемым неаполитанским сладостям.
Агент Ландрулли даже завязал знакомство с одной из официанток. Девушка тоже была с юга Италии – из Казерты.
– Позвольте вам сказать: у вас поистине королевская осанка, – осмелился сделать ей комплимент Ландрулли, намекая на знаменитый королевский дворец в окрестностях Казерты.
Девушке комплимент явно пришелся по вкусу. Полицейский стал питать надежды и прождал ее до конца смены, выпив одну за другой несколько чашечек кофе. Под конец он, тараща глаза, чтобы не заснуть, стал похож на большого филина – все, чтобы только проводить девушку до дома. Один из официантов его даже поблагодарил, ведь до этого, если их смена заканчивалась поздно вечером, тому всегда приходилось подвозить девушку до Местре. Исподтишка официант сделал Ландрулли знак пальцами, что исполнял это только за «спасибо».
Агент Ландрулли никогда не принимал необдуманных решений. Он подвез девушку к ее дому. Она на секунду замерла, прежде чем выйти из машины, и на прощание поцеловала молодого человека в щеку. Полицейский завел двигатель и поехал назад, останавливаясь на светофорах и исправно притормаживая на поворотах. Ландрулли снова выехал на Терральо, ведя машину медленно и методично, как он это делал всегда.
В какой-то момент его взгляд случайно упал на другую сторону магистрали. С левой стороны он разглядел тропинку, поднимающуюся к железнодорожному полотну. В темноте ему показалось, что на асфальте кто-то зашевелился. Ландрулли резко затормозил и остановился. Этот кто-то стал медленно подниматься. Полицейский подсветил дорогу фарами.
Он различил силуэты двух женщин. Одна из них лежала на асфальте, и полицейский не мог ее хорошо рассмотреть. Другая, очень тонкая, почти прозрачная, босая и в крошечной мини-юбке, казалась почти девочкой. Ландрулли выскочил из машины и бросился к ним на помощь. Босоногая женщина вскочила и отступила назад, схватив туфли. Она держала их перед лицом на вытянутых руках, длинные каблуки были похожи на носы карнавальных масок.
– Что случилось? – крикнул полицейский и бросился к женщине, лежащей на земле.
Другая забормотала что-то на непонятном ему языке.
Ландрулли увидел большое пятно вязкой крови, которое медленно расползалось под головой лежащей женщины. Полицейского охватила дрожь. Его первым порывом было повернуть ей голову, зажать чем-то рану, чтобы остановить кровотечение. Однако Ландрулли опустился на колени рядом с телом женщины и коснулся ее шеи. Ему показалось, что он слышит легкое биение крови, которое чем дальше, тем становилось все слабее, будто голос человека, спускающегося в подземелье.
– Она уходит! – воскликнул он в отчаянии, всеми силами пытаясь себя контролировать. – Неаполь, Парма, Тревизо, пицца, ветчина, просекко.
Но на этот раз этот персонально разработанный им метод экстренного самоуспокоения не имел никакого эффекта. В сильнейшем возбуждении полицейский протянул руку и схватил вторую женщину. Она показалась ему худенькой, как птичка, и легкой, как мешочек с перьями.
Это были две очень молодые азиатки, скорее всего, китаянки. Ландрулли выхватил из кармана сотовый телефон, но батарея оказалась разряженной. Агент проводил девушку до своей машины.
– Кто это сделал? Ты видела?
Девушка, похожая на бледное рисовое зернышко, отрицательно покачала головой.
– Я знаю, что ты все видела. Мне ты можешь сказать. Я из полиции. Понимаешь? По-ли-ци-я.
Молчание.
– Это был один из клиентов?
И на этот раз никакого ответа. Ландрулли посадил девушку в машину, а сам побежал по направлению к перекрестку в надежде найти помощь. Несмотря на его отчаянные знаки, никто так и не остановился. Тогда, не долго думая, агент Ландрулли рванул на середину проезжей части.
– Ты что, ненормальный? – крикнул ему молодой водитель под громкий визг тормозов.
– Да, а еще я из полиции. У вас есть телефон?
– Что случилось?
– Это вас не касается. Дайте мне телефон!.. Алло? Это агент Ландрулли, да, мне нужна скорая.
Впрочем, это уже не поможет…
– Инспектор Стуки? Я вас разбудил? Произошла весьма неприятная история.
На другом конце провода послышалось неясное мычание.
– Мертвая девушка. Я вступил на ее кровь… нечаянно, – Ландрулли с ужасом смотрел на свои ботинки. – Вам бы подъехать сюда… ситуация довольно запутанная…
– Антимама!
– На этот раз это произошло со мной… Она умерла у меня на руках.
В воскресенье утром в полицейское управление прибыла культурный медиатор, госпожа Чэнь Янь. Она принесла с собой букетик душистых цветов, который вручила девушке-китаянке. Женщины долго общались на своем языке. Стуки и Ландрулли находились в той же комнате, прислушиваясь к этому суровому, как им казалось, разговору: медиатор говорила быстро и сухо, будто отдавала приказания, а молодая девушка отвечала мягко и кратко, как послушная ученица. Госпожа Чэнь Янь, похоже, не смогла многого извлечь из этого скудного диалога. Нет, две девушки не принадлежали к местной китайской общине. Их привезли на грузовой машине издалека – из Милана. Еще девушка запомнила, что на заднем стекле грузовика был голубой крест.
– Из Милана на Терральо? Это странно, – сказал Стуки.
– Точно так, из Милана.
– А что мы знаем о водителе?
– Она говолит, что это он лазбил голову длугой девушке.
– Антимама! Водитель! Он подбирает девушек в Милане и выбрасывает одну из них из машины в десяти километрах от Тревизо.
– Да, да!
– Она сказала, как именно это произошло?
– Она не помнит – спала в глузовике. А когда плоснулась, машина уже стояла, а ее подлуга с лазбитой головой.
– И она воспользовалась моментом, чтобы выбраться из грузовика.
– Да, так.
– Она помнит, как выглядел водитель? Высокий, низкий, черный, белый, итальянец…
– Да, итальянец.
– Мы знаем, кто эта девушка? Она вам что-нибудь рассказала о себе?
– Нет, она ничего о себе не сказала.
– Ну что, Ландрулли, в этот раз нам придется нелегко, – произнес инспектор Стуки.
Перед глазами сидевшего за столом полицейского агента всплыло нежное лицо убитой девушки.
– Это всегда сложно, – ответил он.