– Ты злишься на Скарпу?
«На Скарпу, этого идиота!» – подумал Стуки, но не произнес этого вслух.
– Как ты думаешь, куда делся Дона? – спросила агент Брунетти.
– Он однозначно знает в Венеции все ходы и выходы: хранилища, подвалы, склады… Кстати, ты помнишь цементную подставку для зонта, привязанную к ногам Жюппе вместо груза?
– Конечно!
– Я никак не мог понять, откуда она взялась. И вот, прошлой ночью, мне пришла в голову мысль сходить посмотреть, есть ли у кондитерской на площади Дзаниполо склад в районе моста Конзафельци.
– И что, есть?
– В нескольких метрах от моста. А для такого, как Медведь, открыть любую дверь – пара пустяков.
– А что, если Дона затаился на каком-нибудь складе?
– Но сегодня ночью он выйдет, чтобы убедиться, что его не предали.
– А если сбежит на материк?
– Я думаю, что если бы Джакомето захотел сбежать, он рванул бы через Адриатику. Направился бы в края пиратов, а не к фермерам, которые выращивают кукурузу. Тереза, как по-твоему, что бы сделал Скарпа с Медведем?
– Ты меня спрашиваешь, мог ли Скарпа как-то заставить Джакомето молчать?
– Он позволил взять себя. Может, это и есть способ? Что-то здесь не сходится, я не уверен, – пробормотал Стуки. – Я обязательно должен поговорить с учителем, – заявил инспектор Стуки, зная наперед, что Тереза его не поймет.
– Но так мы только потеряем время! – запротестовала агент Брунетти.
– Возможно, – ответил Стуки.
Он все-таки взял Терезу с собой. Вместе они пошли к дому учителя Джеретто. Стуки остановился поблизости от дома и попросил агента Брунетти позвонить в домофон.
– А что я должна сказать, если кто-то выйдет?
– Если выйдет мужчина, скажи, что тебя посылает Стуки, и спроси у него, где может прятаться такой, как Медведь. Учитель знает все потаенные уголки города. Он может дать нам дельный совет.
– А почему ты сам не пойдешь?
– Потому что я понял, что учитель не хочет со мной встречаться.
Нажав на кнопку домофона, Брунетти застыла в ожидании. Через пару минут инспектор заметил в окне какое-то движение, кажется, даже послышался чей-то голос, но со своего наблюдательного пункта Стуки не смог ничего разобрать. Наконец дверь открылась, и Тереза исчезла в подъезде.
Женщина оставалась в доме больше часа и вышла оттуда почти бегом. Стуки ждал ее на углу дома, его горло сжимала тревога.
– Ну что?
– Ты знал, что он ходит на костылях?
– Антимама! Но почему?
– Не знаю. Джеретто почти ничего не сказал о себе. Впрочем, как и о тебе.
– Представляю…
– Я рассказала ему то, что знала и спросила его о Джакомето Дона. Учитель его знает. «Мелкий шулер», – так он отозвался о Медведе. И сказал, что тот может прятаться вокруг Арсенала или, еще проще, внутри любимой церкви его командора – уполномоченного магистрата по водным делам.
– Сан-Франческо-делла-Винья, – Стуки вспомнил свой разговор с Элвисом.
– Да, наверное.
– Я пойду к церкви, а ты иди к Арсеналу. Первый, кто обнаружит Медведя, звонит другому. Договорились?
– А у меня есть выбор?
Строгая и величественная, церковь Сан-Франческо-делла-Винья располагалась в достаточно уединенном месте, вдали от городского шума. Стуки предположил, что, скорее всего, она уже закрыта, но тут же вспомнил, что Медведю, словно черному ангелу, ничего не стоило проникнуть в любое пространство; его бы не остановило, что перед ним святое место.
Вдыхая запах нагретых солнцем камней, Стуки медленно продвигался вдоль фасада церкви. Инспектор дотронулся до ручки двери: как он и предполагал, дверь была заперта. Боковая дверца еле заметно дрогнула: похоже, открыто. Стуки стало немного не по себе. Он тихонько толкнул дверцу носком ботинка, стараясь смотреть по сторонам боковым зрением. Как легчайший вздох, Стуки проскользнул в темноту, усеянную огненными точками. Вокруг царила абсолютная тишина.
Медведь изо всех сил сдерживал прерывистое дыхание. Он увидел проблеск света от открывшейся двери и замер в ожидании. Джакомето еще не решил, как поступить: то ли спрятаться, то ли попытаться тайком улизнуть.
– Я должен перед тобой извиниться. Я совсем не хотел попасть в тебя из арбалета.
Каждое сказанное слово разносилось по церкви гулким эхом.
Значит, это Дона в него стрелял? Но тогда… Скарпа не поступил бы так неосторожно, используя Медведя во второй раз.
– И это я заходил к тебе ночью. Мне помог мой друг, владелец таверны, который добавил тебе в питье кое-что, для лучшего сна. Помнишь? Кто хорошо пьет, тот хорошо спит.
– Так это ты выкрал папки с документами Скарпы?
– Славного и отважного командора Скарпы!
– Зачем они тебе понадобились?
– Так, просто. Захотелось немного развлечься. Было забавно наблюдать за тобой все эти дни.
– Или же – чтобы проверить, не было ли в тех бумагах и твоего имени тоже. Вдруг Скарпа собирался тебя выдать?
– Может быть.
– Чтобы понять, был ли он действительно хорошим командором?
– Да, да.
– Скарпа никогда бы не стал вашим предводителем!
– А я говорю, что стал бы, – в голосе Дона не слышалось уважения, скорее, угадывалась ирония.
– Ты так уверен, что держал его за яйца? За ту услугу, которую ты оказал его жене?
– Браво! – Джакометто несколько раз медленно хлопнул в ладоши. – И как же ты догадался?
– Ты бы точно не захотел потерять такого клиента, как Жюппе, лишь бы только дать выход своему гневу. Нужно смотреть шире, правда?
– Синьора сама пришла ко мне с просьбой как-то повлиять на этого мерзавца – владельца квартиры. Она сказала, что и она, и ее муж уже на грани, и что со всеми этими туристами, которые падают в воду, одним больше, одним меньше…
– Ты сделал это, потому что предполагал шантажировать Скарпу? Ты хотел заставить инспектора принять на себя командование бандой.
– Кто хорошо спит, плохо не думает.
В темноте голос Джакомето стал постепенно удаляться.
– Кто плохо не думает, плохого не делает, – откликнулся Стуки.
– Кто плохого не делает, попадает в рай!
Стуки понял, что Медведь решил воспользоваться запасным выходом. Инспектор бросился вдогонку, натыкаясь в темноте на какие-то препятствия.
– Брунетти! Он здесь, в церкви Сан-Франческо. Я пытаюсь его задержать, – телефон в руках у Стуки слегка дрожал.
– Я знаю, он только что побежал в сторону церкви Санта-Джустина.
– Как? Разве ты не в Арсенале?
– Я знала, что ты отправишь меня в наименее вероятное место. Скотина, как и все мужики!
Стуки выскочил на улицу. Вдалеке он увидел фигуру агента Брунетти, бегущую что было сил. Впрочем, давайте говорить откровенно: Тереза бегала как женщина, а Медведь – как мужчина. Не как два легкоатлета, а как обычные мужчина и женщина, которые пытаются догнать друг друга. Одним рывком Дона оставил агента Брунетти далеко позади, и дистанция между ними продолжала увеличиваться. Тереза продержалась какое-то время, но вскоре схватилась за селезенку, которая, вероятно, приобрела у нее размеры плода на седьмом месяце беременности.
– Откуда-нибудь выбежит, – сказала Брунетти инспектору по телефону, отдуваясь от смеси гормонов и углекислого газа.
Стуки подумал, что теперь расстояние, разделяющее его и Медведя, было длинным, как свадебное путешествия туарега, – уж очень быстро Джакомето бегал. И даже сам Стуки, хоть он и мужчина, и полицейский, вряд ли догнал бы его. Инспектор стал лихорадочно думать, куда может направиться такой, как Медведь, когда понял, что его песенка спета и что он может опять загреметь в тюрьму, причем на этот раз не за четыре меховых воротника или за грубость полицейскому, а за убийство.
Инспектор увидел, как Дона выскочил на перекресток и через секунду исчез, будто Нельсон Мандела в галлюцинациях Моргана-Рефоско, как Полуночный человек синьоры Елены, или словно ночные призраки в полях во времена его детства: тени, которые никогда не показывали Стуки своего лица.
Инспектор попытался вспомнить, что находится в той части города, куда побежал Дона. Если бы Стуки был на месте Джакомето, он бы двинулся в сторону набережной Дзаттере, до Фондамента-дельи-Инкурабили. Но тогда все, что ему бы оставалось, – это броситься в канал напротив Джудекки, пробраться на один из тех больших кораблей, которые плывут в Грецию, и закончить свои дни на каком-нибудь Ионическом острове, продавая туристам мусаку. А с той стороны, где скрылся Медведь, была только Фондамента-Нова.
– Я направо, ты налево, – скомандовал Стуки, когда агент Брунетти наконец-то до него добралась.
Край лагуны, кромка воды, с видом на материк, – там, прижавшись к какой-то стене, их ждал Джакомо Дона по прозвищу Медведь. Увидев приближающихся к нему полицейских, он закричал:
– Они думают, что все мы созданы специально для них? Что жители города – всего лишь марионетки, Пульчинеллы, дежурящие у входа в гостиницы и рестораны? Что эта красота принадлежит им? А мы все, в ожидании чаевых, готовы им прислуживать? С протянутой рукой и в смиренном поклоне, словно нищие? Это наш город!
Глаза Медведя вылезли из орбит.
– Он был построен нашими предками, которые для этого вступали в схватку с морем. И только они знают, сколько соли им пришлось съесть. Это их ноздри с трепетом вдыхали соленый воздух, а глаза всегда были устремлены к горизонту, – устало продолжал Дона. – А эти приезжают сюда и требуют, чтобы мы изменились для них. Чтобы мы называли Long River[79] наш канал Гранде! Они бы с радостью поселили всех нас, венецианцев, в гетто, на задворки, а ведь когда-то там, в Серениссима, жили именно иностранцы!
У Стуки все перевернулось внутри. Нет, его не пугала ярость Медведя. Инспектор вдруг понял, что он столкнулся с человеком, которого невозможно переубедить, с тем, который умел убивать и делал это без колебаний.
Внезапно Медведь ринулся на инспектора Стуки и ударил его ногой, особо не разбирая, куда попал, и тут же бросился в рукопашную. Он схватил Стуки за рубашку, а затем, вцепившись в горло, повалил полицейского на землю.