– Эй, барабашки! – поприветствовал полицейских хозяин заведения и между прочим поинтересовался, не хотят ли они после ужина перекинуться в картишки.
Скарпа предложение отклонил.
– Дайте-ка угадаю, – сказал трактирщик, усаживаясь за их столик, – вы бы с удовольствием поели поленты[10] с крабами. Мне очень жаль, но в этот период крабов не достать. У твоего друга и так вид как у вареной рыбы, поэтому я могу предложить вам лазанью.
– Лазанью? А может быть, что-то из местной кухни? – заискивающе спросил Скарпа.
– Понятно. Ты уже докатился до гастрономического шовинизма, – произнес хозяин таверны, обмахиваясь салфеткой в ожидании, пока Стуки решит, что будет заказывать.
– Нет, сегодня вечером мне совсем не хочется лазаньи, – выпалил инспектор, тщетно пытаясь заручиться поддержкой Скарпы.
Трактирщик немного обиделся и демонстративно принялся наводить порядок на других столиках: переставлял стаканы, выравнивал столовые приборы, проверял масленки и перечницы.
– Он бывший заключенный, – прошептал Скарпа.
– Плевать. Я не хочу лазанью в такую жару.
– Серафино, две лазаньи. Порцию побольше для инспектора. И кувшин красного вина.
Трактирщик расцвел и бросился на кухню выполнять заказ.
– Нужно быть терпимее и помогать реинтеграции бывших заключенных в социум. Кроме того, у него проблемы с головой, – понизил голос Скарпа.
– По-моему, у тебя тоже.
– Стуки, так как тебе мой план? – резко поменял тему разговора Скарпа. – Я все продумал, вот послушай. Стрелок может подойти только с одной из трех сторон: пройдя по одному из двух мостов или с Фондамента-Нова[11]. В любом случае, он затаится под моим балконом. После ужина я покажу тебе свой дом и место для твоей засады: со всеми удобствами, на расстоянии всего трех метров от него, чтобы в нужный момент броситься и схватить преступника. Я сначала поднимусь в квартиру, повключаю-повыключаю свет, а потом спущусь в подъезд и буду наготове на тот случай, если злоумышленник попытается убежать.
– У тебя есть кое-какие предположения, кто бы это мог быть, я правильно понимаю?
– Более или менее.
– Какой-то сосед?
– Нет, я тебе уже сказал.
– Кто-то, кому ты перешел дорогу?
– Не совсем.
– Значит, кому мы оба перешли дорогу.
– В некотором роде.
– Так вот почему ты меня вовлек! Думаешь, это кто-то из старых знакомых?
– Ты помнишь грека?
– Нет.
– Ты должен его помнить. Один из тех университетских студентов-скандалистов.
– Это же было сто лет назад!
– Он в нашем районе открыл кебаб-бар с одним иранцем.
– Иранец? Я не предам своего соотечественника! И что дальше?
– Грек до сих пор меня помнит.
– Я не понял.
– Я как-то зашел туда съесть бутерброд. Он мне сказал, что есть вещи, которые нельзя забыть.
– А ты что?
– Ничего особенного. Все как обычно в подобных случаях…
– Скарпа, антимама! Ты, скорее всего, перестарался.
Под лазанью и красное вино они стали делиться воспоминаниями о совместных годах службы: бомбы, кражи, наркотики. Еще немного красного вина, чтобы вспоминалось легче: продавец газетного киоска, их тайный осведомитель, и старый сапожник на Калле-Галеацца[12], который уже переселился в мир иной.
– Помнишь барменшу на площади Сан-Панталон, рыжую, которая на каждое Рождество наряжалась Санта-Клаусом? Та, с буферами, – стал жестами объяснять Скарпа.
– Кое-что припоминаю.
– Ее уже нет.
– Умерла?
– Эмигрировала. В Барселону.
– А учитель Джеретто? Который потом перешел на работу в газовую службу – ходил по домам снимать показания счетчиков. Каждый камень в Венеции знал. Ты его давно видел? – спросил Стуки.
– Джеретто… что-то не припоминаю.
– Ну как же? Маленький человечек, регулярно приходил в полицию писать заявления на тех, кто расписывался на монументах. Он еще всегда носил с собой лупу, чтобы рассматривать фасады церквей.
– А, точно! У него еще была записная книжка, в которой он фиксировал все, что происходило в городе. Приходил и зачитывал: случилось то-то и то-то. Да, конечно… постой, я его уже года три не встречал.
– Скарпа, у тебя еще есть парусная лодка?
– Как ты резко перескакиваешь с одной темы на другую! Нет, я ее продал, и довольно выгодно, надо сказать. Сейчас у меня моторная… для встреч на островах.
Потом были набережные каналов, уставшие ноги, натертые мозоли и инспектор Скарпа, который явно что-то не договаривал. Но, несмотря на все неудобства, прогулки по городу для Стуки были лекарством еще с подросткового возраста: прикоснуться к нагретой солнцем стене, подняться на мост, заглянуть во внутренний дворик через прутья железной ограды. Положительные вибрации, наполняющие силой. Ни в каком другом городе в мире нет подобных энергетических потоков, которые порождают не хаос и беспорядки, а воспоминания. Стуки, который возвращается с рыбного базара. Стуки, который с набережной смотрит на остров Сан-Микеле[13] и на свою тетю, бредущую на кладбище, здесь и на другом краю города – на улице Неисцелимых[14]. Что может быть выразительнее такого названия? Потому что неизлечимо больные любят жизнь до самого последнего дня, до самого последнего мгновения.
– Скарпа, ты что-то темнишь.
– Смотри, Стуки, я живу вон там, – с этими словами инспектор Скарпа показал другу балкон своей квартиры на третьем этаже.
Набережная канала, на которой они стояли, носила название Фондамента Зен[15]. Скарпа указал Стуки на арку, из которой тот должен будет наблюдать за происходящим вокруг.
– А почему именно завтра?
– Завтра в кебаб-баре выходной день. Мою Африку застрелили тоже в их выходной.
Это было логично.
Дорогая редакция!
Поразмыслив, я пришел к выводу, что не все туристы одинаковы. Я это понял не так давно, когда принялся изучать их внимательно и методично.
Прежде всего, это люди, которые проделали большой путь, чтобы к нам приехать. Они оставили свои семьи и привычную им жизнь. Однажды утром они проснулись, погладили по голове своих детей и произнесли: «Я ощущаю в себе непреодолимую силу, которая влечет меня за собой. Я должен отправиться в Венецию! Простите меня, если сможете».
Разлука с близкими – мужественный поступок и очень суровый человеческий опыт. Особенно когда отправляешься в неведомые страны, далекие и полные опасностей. Бродить по Венеции – дело не из легких. Главным образом, из-за всех этих ступеней на мостах. Если бы мы построили мосты с меньшим количеством ступеней, мы бы очень помогли тем путешественникам, которые не привыкли сгибать колени при ходьбе и ставить ступню определенным образом.
Прогулки пешком способствуют созерцанию весьма живописного пейзажа. При этом очень легко отвлечься, споткнуться и упасть. Господа туристы поступают даже слишком великодушно, не предъявляя нам, горожанам, иск о возмещении ущерба, учитывая, сколько человек попадает в Венеции в больницу по причине мостов, непригодных для пешеходов, живущих на материке, или даже просто привыкших к обычному городу. Если мы хотим, чтобы прогуливающиеся по Венеции туристы были в безопасности, мы должны построить мосты для людей, которые живут на материке. Но я не уверен, что архитекторы и инженеры на это способны.
Необходимо спроектировать мосты с дифференцированными ступеньками: очень низкие для жителей Сардинии и португальцев, один высокий и следующий за ним низкий – для непостоянных и страдающих аритмией, вообще без ступенек – для конькобежцев, с очень глубокими ступенями для тех, кто любит предаваться размышлениям, прежде чем что-либо предпринять, и со ступенями, которые резко обрываются – для тех, кому нравятся сюрпризы, а также спотыкаться. Помимо прочего, это могло бы создать в Венеции определенное, особое движение, наполнило бы креативностью прогулки по городу и добавило некую кинетическую причуду, которая придала бы самобытности и без того самобытной Венеции.
Однако в качестве приоритета следует оборудовать ступени встроенным электрическим сопротивлением ото льда и инея в зимний период и, конечно же, разместить дефибриллятор в специальном футляре у основания мостов летом, чтобы пойти навстречу туристам с сердечно-сосудистыми заболеваниями, для которых ходить вверх и вниз по мостам представляет немалый риск. Вот тогда мы действительно станем примером цивилизованного гостеприимства.
Я отдаю себе отчет, что такие изменения повлекут за собой значительные расходы, которые ударят по карманам налогоплательщиков. Но, возможно, если взимать небольшую плату с каждого туриста…
16 июляСреда
Сидевший на коврах дядя Сайрус был настолько худым, что его белоснежная рубашка, застегнутая на шее, казалась на несколько размеров больше. Старик открыл потрепанную тетрадку и послюнявил карандаш, приготовившись записывать фамилию человека, который содержал кебаб-бар вместе с греком.
– Ты должен выяснить, хороший ли человек этот Мустафа, – сказал ему Стуки, – вы, иранцы, все друг друга знаете.
– Не все те, кто спустился с гор, дышали чистым воздухом! – произнес загадочную фразу дядя Сайрус и с элегантной медлительностью стал записывать нужную информацию.
Дядя Сайрус строго посмотрел на племянника.
– Помни, что и ты наполовину иранец. Я и тебя знаю.
– Когда ты сможешь мне что-то сообщить?
– Я должен позвонить. По телефону проще. Иначе мне придется кое-кого навестить. И, сам знаешь, слово за слово…