– Прежде всего, я считаю, что эти случаи как-то между собой связаны. Все остальные в полицейском управлении полагают, что у меня не все дома.
– И они правы.
– И ты туда же? Пять смертей с девяносто седьмого года, последняя чуть меньше года назад. Все туристы, и все утонули в лагуне.
– Антимама! Кое-что из сводки новостей я припоминаю. Я тогда еще жил в Венеции, а не среди виноградников. Ты забыл?
– Нет, конечно.
– И, если я правильно помню, никаких улик, по крайней мере, в первых двух случаях, не нашли. Разве они не утонули?
– Теоретически речь идет об утоплении, ведь в их легких обнаружили воду.
– Значит, есть вероятность, что утопили всех пятерых?
– В некотором роде.
– Как это понимать? Или… Вот уж правду говорят: если ты дурак – сиди дома!
– Шутишь? Естественно, у двоих был довольно высокий процент алкоголя в крови.
– А пьяному легко потерять равновесие.
– У третьего был довольно обширный ушиб головы.
– Упал, ударился головой и скатился в воду.
– Четвертый, без сомнения, просто утонул. Но пятого точно убили, я в этом уверен на сто процентов!
– И откуда эта уверенность?
– У нас есть показания свидетелей, которые слышали ночью крики, именно в том месте, где утром было найдено тело. Пятая жертва закричала, прежде чем оказаться в воде: «Пульчинелла, Пульчинелла», или что-то в этом роде.
– Антимама! Ты пошел в обратном направлении: начал с единственного случая, который, судя по всему, был настоящим убийством, и пытаешься найти связь этого преступления с другими происшествиями, которые вполне могли случиться по неосторожности. Несчастные путешественники, окончившие свою жизнь в соленой воде.
– А тебе, видимо, эта связь кажется совсем неправдоподобной? Что говорит твоя интуиция? Не могло такого произойти?
– Скарпа, давай не будем себя обманывать! Вероятность убийства низка. Статистически риск погибнуть от огнестрельного или холодного оружия весьма невысок. А такой способ убийства, как удержание своей жертвы под водой в течение некоторого времени, – ну какой убийца в наши дни его выберет? Это слишком большая редкость. Знаешь, что бы сказал мой друг Дарвин?
– Опять этот Дарвин! – проворчал Скарпа.
– Он бы выразился так: если ты прогуливаешься пьяным вдоль каналов, значит, ты совсем не заинтересован в том, чтобы выиграть в доме престарелых кубок долгожителя.
– И что теперь? – Скарпа в два глотка допил пиво, и Стуки последовал его примеру. – Не забывай, что есть еще норвежец. Случай совсем свежий, произошел всего несколько дней назад.
– Он тоже утонул?
– Умер, естественно, в воде. Но есть нюансы, о которых я сейчас не могу тебе рассказать, и они подтверждают мои гипотезы.
– Гипотезы? И как давно ты развиваешь эти… гипотезы?
– Уже довольно давно.
– Это не в твоем стиле.
– Я изучал эти дела более двух лет. Загадочные смерти, которые были идентифицированы как несчастные случаи. А когда ты серьезно над чем-то работаешь, то кое-что замечаешь.
Стуки задумался.
– Четыре первых туриста, которых нашли в лагуне, – англичанин, немец, американец и русский. Угадай, кто был пятым? – продолжал инспектор Скарпа.
– А я откуда знаю?
– Француз!
– Что-то вроде репрезентативной выборки.
– Точно! Видишь, у тебя чутье! Все потерпевшие представляют страны, из которых в Венецию приезжает больше всего туристов.
– Скарпа! А норвежец? Какая с ним связь? Или он виноват в росте цен на нефть?
– Ты рассуждаешь как представители власти: не дай бог спугнуть курицу, которая несет золотые яйца! Уберите туристов, и Венеция сдуется, как воздушный шар без горячего воздуха. Ты только представь: скукожатся церкви Сан-Марко, Сан-Заккария, Санта-Мария-Формоза. И останется только один маленький воздушный шарик. Ты тоже так считаешь?
– Уже поздно, почти полночь. Пойдем начинать игру? – произнес Стуки, которого изрядно утомила болтовня коллеги.
На обратном пути снова приходилось держаться поближе к стенам, чтобы не рисковать быть облитыми водой.
– Берегись сумасшедшего! – воскликнул Скарпа, показывая вверх.
Наверху открылась балконная дверь, из нее вышел пожилой мужчина и запел.
– Тенор, – улыбнулся Стуки.
– На пенсии.
– Хорошо поет.
– Я его знаю, он служил в театре «Ла Фениче»[17], но не как певец.
На мосту, неподалеку от подъезда Скарпы, инспектор Стуки остановился. Друзья договорились, что Скарпа сделает вид, будто вернулся домой один. Через несколько минут Стуки очень осторожно подошел к подъезду и затаился у двери. Если верить Скарпе, в доме жило всего несколько человек. Инспектор несколько раз повернул ключ в замочной скважине и, затаив дыхание, открыл дверь. Еле слышный скрип – и полицейский оказался в темном подъезде рядом с велосипедами и мигающим допотопным электрическим счетчиком. Стуки обратил внимание на острый запах: плесени и краски, машинного масла и заброшенности. Откуда-то издалека раздавалось приглушенное мяуканье кота: Скарпа, скорее всего, привязал его к балкону.
Стуки услышал наверху шум и напрягся: кажется, кто-то идет. В то же время и с улицы послышался звук торопливых шагов. Они доносились справа, в этом не было никаких сомнений. Стуки схватился за дверную ручку и приготовился, вглядываясь в темноту. Он услышал, как сверху открылась дверь, и послышалось характерное шуршание, будто кто-то спускался по лестнице и что-то тянул по полу.
– Бабуля! Вернись в дом! – крикнул кто-то.
Стуки на секунду отвлекся, а затем резко повернулся к открывающейся двери. Спина! Какой-то человек, спиной к нему – руки подняты, будто он что-то в них держит. Стуки резко распахнул дверь и бросился на мужчину, который, услышав скрип, обернулся. Инспектор налетел на него, чуть не свалив с ног.
– О, черт! – чертыхнулся мужчина и пустился бежать.
– Антимама! – заорал Стуки во все горло.
Встревоженный Скарпа выскочил из подъезда, в котором поджидал коллегу, бросился по направлению к площади Иезуитов и увидел Стуки, зажимавшего рукой левое плечо.
– Он меня продырявил, – проговорил инспектор, скрипя зубами.
– Ка… как это – продырявил?
– Он в меня выстрелил. Из арбалета. Антимама, как больно!
Скарпа протянул к другу руки, взгляд как у лунатика. Ноги его дрожали.
– Кто это был? Ты его хорошо рассмотрел? Какой он: высокий, низкий, белый, черный?
– Антимама! Ты должен отвести меня в больницу. Насадил на вертел как, жаркое! Скарпа, скорее, мне надо к врачу.
– Хорошо, я вызову скорую.
– Пока они приедут, пока меня погрузят. Нет, дойдем пешком, тут два шага, давай быстрее.
Дорогая редакция!
Я уже довольно хорошо изучил туристов и научился отвечать на их каверзные вопросы. Когда меня спрашивают: «В Венеции можно ходить пешком, или там только каналы?» – я не смеюсь и не начинаю иронизировать, хотя это напрашивается само. Я говорю: «Нет, у нас в Венеции есть не только каналы. Раньше их было слишком много, поэтому некоторые мы засыпали землей, и теперь по ним можно ходить. Нет, вы не испачкаете ноги в грязи, потому что они не только покрыты землей, но еще выложены сверху камнями. Еще в Венеции имеются очень характерные узенькие улочки, какие-то более старинные, какие-то менее, которые соединяют ее многочисленные каналы и площади. По ним ходить очень удобно, они ровные и не имеют препятствий, если, конечно, таковыми не считать мосты».
И, даже глазом не моргнув, я отвечаю на вопрос: «А в Венеции есть машины скорой помощи?» Естественно, есть, только они не могут ездить по Страда-Нова и не подъедут на всей скорости и с включенной сиреной к Кампо-Санта-Маргерита, чтобы потом резко умчаться, это нет. В этом вы правы. Если кто-то вызывает скорую помощь в надежде увидеть ее стремительно мчащейся по Венеции, этого он не увидит.
Я также понимаю тех, которые задаются вопросом: «А где в Венеции играют дети?» Это проблема всех больших городов в мире, и некоторые думают, что и в Венеции она тоже есть. На самом деле, у нас для этого имеется очень много мест. Взять, к примеру, площадь Святого Марка. Специально отведенные для детских игр места есть в коридорах музеев. И в вапоретто[18] дети могут играть на палубе, а еще они помогают матросам бросать канат, чтобы пришвартоваться. Опять же, прекрасная игра – гонять голубей. Всем детям она очень нравится.
Но всегда бывает нелегко отвечать на такие вопросы: «Я иностранный турист, могу ли я сыграть свадьбу в Венеции?» С какой стати мы должны вам в этом потакать? Почему вам не терпится сделать нас своими сообщниками? Ведь вы просто попытаетесь переложить вину на нас, когда потом скажете: «Вообще-то я не собирался жениться, но город меня околдовал».
А что можно ответить на такое: «Я планирую прибыть в Венецию на своем судне, каким правилам я должен следовать?» Дорогой, ты прибываешь, швартуешься в предназначенном для этого месте и дорого за это платишь, что еще?
Или другой вопрос: «Как мне добраться на вапоретто до Театра Гольдони?» Сойдя на нужной остановке. «Почему в Венеции гондольеры гребут стоя?» Чтобы переварить сытный обед, а вы как думали?
А один раз меня даже спросили: «Где я могу поиграть в хоккей в Венеции?» Я посмотрел на маленького господина в очках, с прилизанными немногочисленными светлыми волосами. Он был таким серьезным, что я изо всех сил постарался сдержаться, чтобы не рассмеяться, и ответил: «В Доломитовых Альпах». А он мне задал следующий вопрос: какая линия вапоретто ведет от площади Святого Марка до ледовой арены в Доломитовых Альпах. И тогда меня понесло:
– Вапоретто номер сорок два, конечная остановка «Ледовая арена, Доломиты».
Его последний вопрос оставил меня в замешательстве: «Во сколько она закрывается?»
Что он имел в виду? Венецию? Я рыдаю от умиления.