– Сейчас сёстры увидят… Тьфу! А, это ты, Дым… Спи, ещё темно.
Заснуть не получилось. Квартира звучала. Звенела, бренчала, шаркала, чихала, спускала воду, торопилась. И ещё маяк за окном. Громко. И есть хочется. А ещё – надо душ принять, зубы почистить. Я ведь так и спала в платье. Но горячая вода – это ведь, наверное, дорого.
– Тай?
Я боялась, вдруг она проснётся и станет такой же резкой, как вчера вечером. И ещё надеялась, вдруг нет? Она ведь вчера смотрела вместе со мной… Слушала! А после голоса Ж невозможно быть тем, кто ты есть… невозможно жить как раньше.
– Тай? Ты как?
– Я сплю. Подожди немного. Сейчас все расползутся, и мы выйдем. Не надо, чтобы они тебя видели…
Я вспомнила вчерашнего клетчатого, людей в форме, которых он привёл. Я вне закона. Я совсем про это забыла.
– Тай, а что с тобой будет? За то, что ты меня укрываешь?
Она фыркнула, потёрла ладонью глаза.
– Да ничего не будет. Про тебя все к вечеру забудут. Мне просто нельзя гостей водить.
– Хозяин квартиры против?
– Кто? Нет… Это же наша комната, моя и мамина. Мама узнает – заведётся. Ей лишь бы поорать…
Сейчас Тай говорила зло и знакомо. Будто… Будто я сама эту роль знаю!
– Вернётся, ей соседи скажут, и тогда… тьфу!
Тай скривилась, махнула рукой. Мимика, жесты, всё такое знакомое! Как в зеркало смотрю. Есть такое упражнение по актёрскому мастерству, смотришь на человека и копируешь. Она сейчас будто отыгрывала мою обиду. Только про другие вещи…
– Сразу начнёт, что вот, чужие люди приходят, а ты на них тепло и воду тратишь, а они тебе что взамен… А потом выть начнёт, потом сама зарядит, потом… В общем, подожди немного, сейчас все уйдут…
– Я есть хочу!
Я боялась, что Тай тоже начнёт, как её мама, про то, что всё дорого и что бесплатно не бывает… Видимо, это у них с мамой семейное. Интересно, а я похожа на свою маму? На ту, из того мира?
– Чайник сейчас поставлю.
Тай выбралась из-под одеял. На ней был халат, тёмный, унылый… Похоже на то, в чём ходила мама Толли в её воспоминании, в доме милосердия. Как Тай там оказалась? Как вышла обратно?
Тай распахнула форточку, сняла с наружного подоконника коробку, большую, как из-под ботинок, но металлическую. Звякнула чем-то. В комнате запахло дождём, ветер вздыбил занавески… Но, кажется, стало теплее.
– Без меня не ешь…
Тай вышла в коридор, и я сразу же открыла крышку…
Оказывается, внутри коробки были банки и свертки… Это типа холодильник, что ли? Раз тут экономят энергию, то, значит, холодильник – дорогое удовольствие. Это у них ещё мобильных телефонов нет, ноутов и телевизоров… Наверное, потому и нет. Я думала про энергетический кризис – изо всех сил, чтобы не начать есть без Тай. Вспоминала разную бытовую технику, которой тут тоже, наверное, нет. Миксер, пылесос, фен… Ну, наверное, ещё что-то… микроволновка, мультиварка. А в мультиварке курица с рисом!
Нельзя! Дым, дура, замолчи, овца такая!
Я – Дым, да. И в этой реальности, где я Дым, нет никаких мультиварок. И совсем нет холодильников. У мамы Толли кастрюльки и свёртки хранятся в погребе. Спускаешься вниз, там полки, полки… И дверь, за которой живёт старец Ларий. А сбоку возле двери на полке корзинка с яйцами и кастрюлька с… Да ёшкин кот!
Хлопнула дверь.
– Ура!
– Тихо ты!
Тай пришла с чайником. Поставила его на стол, придвинула ко мне чистую мокрую кружку. Запахло… ну почти как банным веником. Ну ладно… Зато горячее.
В жестяной банке было что-то вроде плавленого сыра, в свёртке – варёная картошка и кукуруза в початках, мы её мазали этим сыром, он оказался почти жидким, как сгущёнка, я всё заляпала, до чего могла дотянуться. Тай тёрла пятна мокрой тряпкой, было смешно и щекотно. А смеяться шёпотом – невозможно! Тай тоже не выдержала, расхохоталась.
Но, кажется, в квартире кроме нас никого не осталось. Стало тихо. Только маяк и ветер.
Тай убрала банку с сыром в металлическую коробку, пристроила её на подоконнике за окном, там, оказывается, были петли, как для цветочного ящика. Потом вытащила из шкафа пальто. Серое, мелкий зелёный узор – как еловая лапка.
– Подержи.
Пальто было очень холодным и жёстким, будто сшитым из таких же металлических листов, как ящик для продуктов. Его носить, это ж… как внутри ростовой куклы ходить. Как наш Сашка из театралки, с его Задницей Дракона. Если в таком убегать, я сразу запутаюсь и рухну…
– Это мне?
– Нет. Ты дома остаёшься.
– А ты куда?
– В книгоубежище. Мне на работу пора.
И я испугалась. Хотя нет, сперва обрадовалась, что мне не надо таскать на себе это пальто. А потом меня накрыло. Как маленькую.
Я сидела на полу, спиной к той самой двери, и плакала, держа Тай сперва за ногу. А потом за плечо. Она съехала спиной по двери, села рядом, обняла и начала уговаривать… Пальто лежало у нас на коленях, как шкура непонятного зверя, может даже опасного.
– Ну посидишь здесь, а то мало ли… вдруг тебя ещё ищут! А я на работу и обратно. Мне же надо на работу ходить, правда, Дым… Посидишь, поспишь, картинки свои на экране посмотришь, чайник я тебе погрела, где туалет – ты знаешь, а я вечером приду и…
Со мной так мама говорила в детском садике. И теперь Тай большая, а я маленькая. Я в этом мире как малявка из детсада, ничего не знаю, не понимаю и…
Стук в дверь был таким, будто кто-то постучал мне в спину!
Нас выследили? Что теперь будет? Куда мне…
Может, я смогу сейчас проснуться? Но уже заранее знаю, что не выйдет – как тогда, в самый первый раз, когда канатная дорога остановилась… Мне кажется, что у меня под ногами не пол, а чёрная вода залива. Что делать?
– Открывайте! Дым, ты тут?
Я не сразу узнала этот голос. Только когда он снова произнес:
– Открывайте!
Совсем как «не трогай».
Это дед Ларий. Он пришёл меня забрать.
Разговор с Ларием начался сразу, как мы вышли из квартиры Тай. Она, кстати, не возражала. Вообще ни слова не сказала. Открыла дверь, впустила Лария, он ей что-то негромко и неразборчиво шепнул, она кивнула. Подошла ко мне, быстро обняла и потом показала на дверь. Всё так просто. Интересно, что он сказал Тай? Она ведь испугалась.
Ларий тоже принёс мне пальто. Большое, серое, явно мужское. Надеюсь, не Юрино. От пальто пахло теми травами, которые были в доме мамы Толли. Я будто стала частью этого дома, вот так, заранее.
Ларий шёл по лестнице медленно, выдыхал на каждой площадке. Я спускалась быстрее, ждала и, когда он оказывался рядом, задавала следующий вопрос. Он отвечал на ходу, постепенно задыхаясь, сбавляя шаг. Но у меня никак не получалось шагать с его скоростью. Меня трясло от волнения, спокойно идти я не могла.
– Почему за мной гнались? Почему меня искали в книгоубежище? Это тот, странный клетчатый…
Я пробую рассказать про случай на набережной. Но дед Ларий будто не слышит меня. Перекрывает мой голос своим – негромким, но сильным…
– Тебя показали на Экране. Стало понятно, что ты здесь чужая. Тот человек увидел твои воспоминания, понял, кто ты и откуда… Сообщил властям.
– Почему? Зачем ему это?
Дед Ларий не отвечает. Объясняет про другое.
– У тебя могли бы быть неприятности. Хорошо, что Тщай забрала к себе. Когда я узнал, что облава была в книгоубежище, я понял, где тебя искать.
– Но почему они меня ловили? Я правда вне закона?
– Смотря по какому закону судить. А сейчас тихо.
Мы вышли из дома, поднялись немного вверх по улице, свернули в тёмный переулок, долго тащились мимо каких-то контейнеров, похожих на грузовые вагоны, мимо решетчатого забора – я случайно задела его рукой, металл был очень холодным…
Дед Ларий снова свернул, вывел меня через арку, и мы оказались недалеко от станции канатной дороги. Просто с другой стороны, я здесь раньше не ходила. Вот она, граница внутри города… Нарядные неторопливые люди, яркие фонари, сотрудники станции в синей форме. Я боялась, что кто-то из них окажется Юрой… Я не хотела снова с ним встречаться.
– Уже можно снова говорить?
– Да.
– Почему Юра со мной так?
– Он перестарался. Он считает, что наш Орден спас ему жизнь. Он пробует служить Ордену, изо всех сил. И сделать так, чтобы другие тоже служили.
– Но ведь он заставляет. Это насилие.
– Мы знаем. Мы приносим тебе свои извинения, Дым. Мы не можем изгнать его из Ордена, но можем запретить… запретить ему с тобой общаться.
– Я… я подумаю об этом.
Дед Ларий прикрыл глаза, сказал всё так же торжественно, но мягче:
– Я не призываю тебя его простить. Я прошу.
«Прошу простить». Масляное масло. Мужественный мужчина… Не о том думаю, не о том. Я не хочу прощать Юру.
– Не хочу.
– Я понимаю, девочка Дым… Но всё дело в капле. В том, что именно он тебе её дал.
– Это даёт ему право? Как кольцами обменяться, что ли?
– По закону – нет, не даёт. Но есть же ещё поверья…
– И прочая бредятина!
Дед Ларий поперхнулся.
– Можно и так сказать. Ты имеешь полное право не любить наш мир. Но ты сейчас в нём. Ты – наш гость.
– Ну очень дорогой гость. Ценный прямо, как ресурс! Вцепился в меня, как… как кошка в мышь!
Я расплакалась. Дед Ларий не утешал. Говорил, будто себе под нос. Рассказывал историю Юры.
– Он был из семьи зависимых.
Я вспомнила, с какой интонацией Юра сказал про Тьму «фурсишка». Оказывается, он хорошо знал таких. Знал, на что они способны, чтобы добыть эмоции. Выбить их из окружающего мира. Его родители были такими же. Они доводили себя и других, устраивали скандалы, всегда, сколько Юра помнил.
Дед Ларий рассказывал мне без особых деталей, но то, что я поняла, было ужасом. Несколько раз отец Юры пытался выбросить мать в окно, чтобы она напугалась, чтобы были крики… С Юрой он тоже так попробовал. В какой-то момент мать убила отца, ударила ножом для колки льда, когда он спал… Юра это видел. Мать забрали, она далеко, у Северного Экрана, Юра остался здесь, жил в милосердном доме, там работала мама Толли, она о нём заботилась. Потом Юра вырос, вступил в Орден, стал работать на энергостанции. У него очень давно не было таких приступов. Им всем очень жаль, что я с этим столкнулась.