– Сегодня так будет лучше.
Он подходит ко мне, садится на стул и берет меня за руку.
– Знаешь, – начинает он, – когда ты была совсем маленькой, мы с мамой не спали ночи напролет и наблюдали, как ты дышишь. Нам казалось, если мы перестанем смотреть, ты забудешь, как дышать. – Его рука шевелится, пальцы чуть-чуть разжимаются. – Можешь надо мной смеяться, но это правда. Когда дети становятся старше, тревога уменьшается, но никогда не проходит. Я все время за тебя волнуюсь.
– Почему ты мне об этом рассказываешь?
Он вздыхает:
– Я знаю, ты что-то задумала. Кэл сказал мне, что ты составила какой-то список. Я должен об этом знать. И не потому, что хочу помешать, но чтобы тебя уберечь.
– Разве это не одно и то же?
– Вовсе нет. Тесс, у меня такое ощущение, словно самое главное в твоей жизни происходит без меня. И это очень больно.
У него срывается голос, и папа умолкает. Неужели ему действительно нужно только это? Просто принимать участие? Но как я расскажу ему про Джейка и его узкую односпальную кровать? Как я признаюсь, что это Зои велела мне прыгнуть и мне пришлось подчиниться? Следующими в списке наркотики. А после наркотиков еще семь пунктов. Если я расскажу папе, он все запретит. А я не хочу пролежать остаток жизни на диване, свернувшись калачиком под одеялом и положив голову на папино плечо. Список – единственное, что спасает меня от отчаяния.
Тринадцать
Я думала, что уже утро, но ошиблась. Я думала, что в доме так тихо, потому что все проснулись и ушли. Но сейчас только шесть утра, и я вынужденно любуюсь приглушенным светом зари.
Я достаю из кухонного шкафчика пакетик сырных палочек и включаю радио. В результате столкновения несколько человек всю ночь просидели в своих автомобилях на шоссе М3. Они не могли сходить в туалет, а службы спасения привозили им пищу и воду. Пробка. Земля перенаселена. Член палаты общин от консервативной партии изменяет жене. В отеле найден труп… Все равно что слушать мультфильм. Я выключаю радио и достаю из холодильника шоколадное мороженое. От мороженого у меня слегка кружится голова, как от спиртного; я совсем замерзла. Я снимаю с вешалки пальто и слоняюсь по кухне, слушая листья, тени, еле слышное кружение пыли. Это меня чуть-чуть согревает.
Семнадцать минут седьмого.
Быть может, в саду меня ждет что-нибудь новенькое – дикий буйвол, космический корабль, холмы, усыпанные алыми розами. Я неторопливо открываю дверь черного хода, молясь, чтобы мир хоть чем-то меня удивил. Но все обыденно до оскомины – голые клумбы, сырая трава и низкие серые тучи.
Я отправляю Зои сообщение из одного-единственного слова: НАРКОТИКИ!
Она не отвечает. Она наверняка у Скотта – лежит, возбужденная и счастливая, в его объятиях. Они навестили меня в больнице: уселись на один стул, как будто уже поженились, а я это пропустила. Они принесли мне слив и факел с Хеллоуина.
– Я помогаю Скотту в ларьке, – сообщает Зои.
В голове у меня крутилось одно: до чего быстро пролетел октябрь и как успокоительно действует на Зои рука Скотта на ее плечах. С тех пор прошла неделя. Зои писала мне каждый день, но, видимо, мой список ее больше не интересует.
А без нее я, похоже, буду просто стоять на ступеньках и наблюдать, как тучи то разойдутся, то затянут небо. По кухонному окну будет струиться дождь, и еще один день окончится ничем. И это жизнь? Неужели ничего другого не будет?
В соседнем доме открывается и закрывается дверь. Раздается тяжелое чавканье ботинок по грязи. Я пересекаю лужайку и высовываю голову из-за забора:
– Привет!
Адам хватается за сердце, как будто у него из-за меня едва не случился приступ.
– О господи! Ты меня напугала!
– Извини.
Он одет не для работы в саду. На нем кожаная куртка и джинсы; в руках мотоциклетный шлем.
– Ты куда-то собрался?
– Ага.
Мы смотрим на его мотоцикл. Он привязан у сарая. Мотоцикл серебристо-красный. Кажется, если его отвязать, он удерет.
– Классный мотоцикл.
Адам кивает:
– Я его только-только починил.
– А что случилось?
– Он перевернулся, и вилки погнулись. Ты разбираешься в мотоциклах?
Я подумываю, а не соврать ли, но я не в теме, и обман очень быстро выплывет наружу.
– Не очень. Но мне всегда хотелось покататься.
Адам бросает на меня странный взгляд. Я пытаюсь вспомнить, как я выгляжу. Вчера я была похожа на наркоманку: кожа начала желтеть. Вечером я надела серьги, чтобы как-то с этим справиться, но утром забыла взглянуть на себя в зеркало. За ночь могло произойти все что угодно. Под его пристальным взглядом мне становится неуютно.
– Слушай, – начинает Адам. – Наверно, я должен тебе об этом сказать.
По неловкости в его голосе я понимаю, что за этим последует, и хочу ему помочь.
– Да ладно, – перебиваю я. – У папы язык без костей. Теперь даже чужие люди смотрят на меня с жалостью.
– Правда? – изумляется Адам. – Просто я давно тебя не видел и спросил у твоего брата, все ли в порядке. А он мне все рассказал.
Я опускаю глаза, смотрю на клочок лужайки передо мной, на просвет между травой и изгородью.
– Я решил, что у тебя диабет. Ну, после того как ты упала в обморок. Мне и в голову не пришло…
– Угу.
– Прости. Когда он мне все рассказал, я очень переживал.
– Ага.
– Мне показалось, нужно сказать тебе, что я все знаю.
– Спасибо.
Наши слова звучат очень громко. Они переполняют мою голову и отдаются эхом в ушах.
Наконец я говорю:
– Узнав, что со мной, все обычно пугаются, как будто не могут в это поверить. – Адам кивает, словно ему это известно. – Но я же прямо сейчас не упаду замертво. Сначала надо выполнить все желания из списка.
Я и не подозревала, что признаюсь ему. Я поражена. Его улыбка удивляет меня не меньше.
– Что за желания?
Я, конечно, не собираюсь рассказывать ему про Джейка и о том, как прыгнула в реку.
– Ну, следующие в списке таблетки.
– Таблетки?
– Ага. И я имею в виду не аспирин.
Он смеется:
– Я так и понял.
– Подруга обещала достать мне экстази.
– Экстази? Лучше попробуй грибы.
– От них же глюки, да? Я не хочу, чтобы за мной гонялись скелеты.
– Нет, не глюки. Скорее что-то вроде снов.
Не очень-то это утешает: сдается мне, мои сны не такие, как у других. Я оказываюсь в пустынных местах, из которых трудно выбраться. Просыпаюсь в жару, ужасно хочется пить.
– Если хочешь, я принесу тебе грибов, – предлагает Адам.
– Да ну?
– Можно сегодня.
– Сегодня?
– А чего тянуть?
– Я пообещала подруге, что без нее ничего делать не буду.
Он поднимает бровь:
– Неслабое обещание.
Я отворачиваюсь и окидываю взглядом дом. Папа вот-вот встанет и усядется за компьютер. Кэл уйдет в школу.
– Я позвоню и спрошу, сможет ли она прийти.
Адам застегивает куртку:
– Договорились.
– А где ты их возьмешь?
Уголки его губ медленно приподнимаются в улыбке.
– Как-нибудь я тебя туда свожу на мотоцикле и все покажу.
Улыбаясь, он пятится по дорожке. Я стою, завороженная его взглядом: в утреннем свете глаза Адама кажутся бледно-зелеными.
Четырнадцать
– Как думаешь, где он их возьмет?
Зои зевает во весь рот.
– В Леголенде? – предполагает она. – В городе игрушек?
– Ну почему ты такая вредная?
Она поворачивается на кровати и смотрит на меня:
– Потому что он урод и зануда, к тому же у тебя есть я, и мне непонятно, какое тебе дело до этого парня. Не надо было просить у него наркотики. Я же сказала, что сама все достану.
– Тебя же не было.
– Если мне не изменяет память, когда мы виделись в последний раз, ты валялась на больничной койке!
– А если мне не изменяет память, я там оказалась только потому, что ты подговорила меня прыгнуть в реку!
Зои показывает мне язык, и я отворачиваюсь к окну. Адам давным-давно вернулся, зашел на полчаса в дом, потом вышел и стал сгребать листву. Мне казалось, он уже должен был бы к нам постучаться. Может, нам нужно самим к нему выйти?
Зои подходит ко мне, и мы вместе наблюдаем за Адамом. Нагружая тачку листвой, он каждый раз роняет несколько листьев, и, подхваченные ветром, они вновь ложатся на лужайку.
– Ему что, больше нечем заняться?
Я предвидела, что Зои так подумает. У нее нет терпения – она не умеет ждать. Если бы она посадила зернышко, то каждый день выкапывала бы его, чтобы посмотреть, насколько оно выросло.
– Он работает в саду.
Зои испепеляет меня взглядом:
– Он что, на пенсии?
– Нет!
– Тогда почему он не в колледже или где там еще?
– Кажется, он ухаживает за мамой.
Она смотрит на меня подозрительно:
– Он тебе нравится.
– Нет.
– Нравится. Ты в него влюбилась. Если бы тебе было на него наплевать, ты бы не знала о нем таких подробностей.
Я качаю головой, пытаясь разубедить Зои. Иначе она начнет дурачиться и сделает из мухи слона.
– Ты каждый день стоишь здесь и следишь за ним?
– Нет.
– Наверняка да. Я у него спрошу, нравишься ли ты ему.
– Зои, не надо!
Рассмеявшись, она несется к двери:
– Я его спрошу, не хочет ли он на тебе жениться!
– Зои, пожалуйста, не надо, ты все испортишь.
Она медленно возвращается ко мне, качая головой:
– Тесса, я думала, ты знаешь правила. Никогда не влюбляйся – это смертельно!
– А как насчет вас со Скоттом?
– Это другое.
– Почему?
Она улыбается:
– Это всего лишь секс.
– Неправда. Когда вы навещали меня в больнице, ты с него глаз не сводила.
– Чепуха!
– Это правда.
Зои всегда вела себя так, словно человечество вот-вот погибнет и все бессмысленно. Но рядом со Скоттом она становится мягче и добрее. Разве она сама этого не замечала?
Она смотрит на меня такими серьезными глазами, что я сжимаю ее лицо ладонями и целую ее. У Зои нежные губы, и от нее чудесно пахнет. Мне приходит на ум, что, наверное, так можно высосать чуть-чуть ее здоровых лейкоцитов, но не успеваю я проверить свое предположение, как она отталкивает меня: