– Зачем ты это сделала?
– Потому что ты вечно все коверкаешь. А теперь иди спроси у Адама, достал ли он грибы.
– Сама иди.
Я смеюсь:
– Пошли вместе.
Она вытирает губы рукавом и бросает на меня смущенный взгляд:
– Ладно. А то у тебя в комнате чем-то воняет.
Заметив, что мы идем к нему через лужайку, Адам кладет грабли и подходит к изгороди. Он приближается, и у меня слегка кружится голова. Кажется, что в саду стало светлее.
– Это моя подруга Зои.
Он кивает ей.
– Я столько о тебе слышала! – сообщает Зои Адаму и вздыхает, притворяясь маленькой и беззащитной девочкой. Все знакомые парни от нее без ума.
– Правда?
– Еще бы! Тесса только о тебе и говорит!
Я лягаю Зои, чтобы она замолчала, но она уклоняется и встряхивает волосами.
– Ты достал грибы? – спрашиваю я Адама, чтобы отвлечь его внимание от Зои.
Он лезет в карман куртки, достает полиэтиленовый пакетик и протягивает мне. Внутри лежат маленькие темные грибы. Они кажутся недозрелыми, загадочными, не совсем готовыми увидеть свет.
– Где ты их взял?
– Нашел.
Зои выхватывает у меня пакетик, поднимает и смотрит на свет:
– Откуда нам знать, что это нормальные грибы? А вдруг они ядовиты?
– Они не ядовиты, – возражает Адам. – Это не поганки и не мухоморы.
Зои хмурится и отдает пакетик Адаму:
– Пожалуй, не стоит экспериментировать. Лучше мы примем экстази.
– Примите и то, и другое, – советует он ей. – Сейчас грибы, а экстази в другой раз.
Она поворачивается ко мне:
– Что скажешь?
– Думаю, стоит попробовать.
В конце концов, мне нечего терять.
Адам ухмыляется.
– Хорошо, – произносит он. – Пойдем, я вам их заварю.
Кухня у Адама чистая, как на картинке, – даже посуды на сушилке нет. Странно, до чего все похоже на наш дом, но только в зеркальном отражении. Та же планировка, та же прибранность и тишина.
Адам пододвигает мне табуретку, и я сажусь за стол.
– Твоя мама дома? – интересуюсь я.
– Она спит.
– Она нездорова?
– Нет, все в порядке.
Он включает чайник, достает из шкафчика чашки и ставит их рядом.
За спиной Адама Зои корчит ему рожу, потом ухмыляется мне и снимает пальто.
– Дом совсем как ваш, – замечает она. – Кроме заднего двора.
– Садись, – говорю я.
Она берет со стола грибы, открывает пакетик и нюхает их:
– Фу! Ты уверен, что это не поганки?
Адам забирает у нее грибы и несет к чайнику. Высыпает в него весь пакетик и заливает кипятком. Зои подходит к Адаму и наблюдает через его плечо за тем, что он делает.
– Похоже, этого маловато. Ты точно знаешь, что нужно делать?
– Я пить не стану, – отвечает он. – Когда они подействуют, мы куда-нибудь поедем. Я за вами присмотрю.
Зои закатывает глаза, как будто в жизни не слышала ничего глупее.
– Я уже пробовала наркотики, – заявляет она. – И нянька нам точно не нужна.
Адам помешивает в чайнике ложкой; я смотрю ему в спину. Звяканье ложки напоминает мне, как папа вечером делает нам с Кэлом какао; Адам так же тщательно перемешивает грибы.
– Если мы будем дурить, ты над нами не смейся, – предупреждаю я.
Он улыбается мне через плечо:
– Ничего страшного.
– Нет уж, – настаивает Зои. – Ты нас не знаешь. Мы же чокнутые, мы такое можем отколоть! Тесса с этим своим списком способна выкинуть все что угодно.
– Правда?
– Зои, заткнись! – рявкаю я.
Она садится за стол.
– Извини, – произносит Зои, но, похоже, ей ничуть не стыдно.
Адам ставит перед нами чашки. Над ними клубится пар; пахнут они омерзительно – картоном и сырой крапивой.
Зои наклоняется и нюхает чашку:
– Выглядит как мясная подливка!
Адам садится рядом с ней:
– То, что надо. Поверь мне. Я добавил палочку корицы для сладости.
Тут Зои снова демонстративно закатывает глаза.
Она нерешительно отпивает из чашки и, скорчив гримасу, глотает настой.
– Пей до дна, – замечает Адам. – Чем быстрее выпьете, тем быстрее поймаете кайф.
Я не знаю, что будет дальше, но Адам совершенно спокоен, и его уверенность передается мне. Его голос так ясен и чист. Он велит выпить. Мы сидим на кухне, прихлебываем бурое пойло, а Адам за нами наблюдает. Зои зажимает нос и, давясь от омерзения, делает большие глотки. Я пью не спеша. На самом деле мне все равно, что есть и пить, – мне теперь все невкусно.
Какое-то время мы сидим, болтая о разной чепухе. Я никак не могу сосредоточиться. Я все жду, когда что-то случится, что-то изменится. Адам объясняет, как отличить галлюциногенные грибы: у них острые шляпки и тонкие ножки. Он говорит, что они растут группками, но только в конце лета и осенью. Сообщает, что закон не запрещает их употреблять: их можно купить в специальных магазинах. Потом, поскольку ничего не происходит, Адам заваривает обычный чай. Мне не хочется чая; я просто обхватываю чашку и грею ладони. На кухне очень зябко – холоднее, чем на улице. Я подумываю, не попросить ли Зои сходить за моим пальто, но, когда я пытаюсь заговорить, перехватывает горло, как будто изнутри меня душит кто-то маленький.
– А горло должно болеть?
Адам качает головой.
– У меня такое ощущение, будто оно сжимается.
– Это пройдет.
Но по его лицу пробегает тень испуга.
Зои сверлит его взглядом:
– А ты не переборщил с дозой?
– Нет! Все будет хорошо, просто ей нужно подышать.
Но в его голосе слышится сомнение. Наверняка он думает о том же, о чем и я, – что я не такая, как все, мой организм реагирует по-другому и, может, зря я попробовала грибы.
– Пойдем на воздух.
Я поднимаюсь, и Адам ведет меня по коридору к двери.
– Подожди на крыльце, я принесу тебе куртку.
Фасад дома в тени. Я стою на крыльце, стараясь дышать глубже и не впадать в панику. От крыльца идет тропинка к подъездной дорожке, на которой стоит машина Адамовой мамы. По бокам тропинки растет трава. Почему-то сегодня она выглядит не так, как всегда. Дело не только в цвете: она короче, чем обычно, и торчит, как щетина на бритой голове. Чем дольше я смотрю на дорожку, тем больше убеждаюсь, что на крыльце и на дорожке безопасно, но трава таит угрозу.
Я вцепляюсь в дверной молоток, чтобы уж наверняка не соскользнуть в траву, и в это мгновение замечаю, что в двери дырка, похожая на глаз. Все круги и завитушки в деревянной двери сходятся к этой дыре, и кажется, будто дверь соскальзывает внутрь самой себя, закручиваясь и снова раскручиваясь. Круги движутся медленно и плавно. Я долго не могу оторвать от них глаз. Потом упираюсь взглядом в дыру, но там ничего не видно; я захожу в дом, закрываю дверь и смотрю в дыру с другой стороны. Мир отсюда кажется другим; подъездная дорожка вытягивается в ниточку.
– Как твое горло? – спрашивает появившийся в коридоре Адам и протягивает мне куртку.
– Ты когда-нибудь смотрел сквозь эту дыру?
– У тебя огромные зрачки! – замечает он. – Лучше пойдем-ка на улицу. Надевай куртку.
Это парка с капюшоном, отороченным мехом. Адам застегивает молнию. Я чувствую себя маленьким эскимосом.
– А где твоя подружка?
Я недоумеваю, о ком он спрашивает, потом вспоминаю о Зои, и меня переполняет нежность.
– Зои! Зои! – зову я. – Иди посмотри!
Улыбаясь, Зои приближается ко мне по коридору;
взгляд ее глубок и темен, как зима.
– Какие у тебя глаза! – ахаю я.
Зои изумленно вглядывается в меня:
– И у тебя!
Мы таращимся друг на друга, пока не соприкасаемся носами.
– Там на кухне коврик, – шепчет она. – В нем целая вселенная.
– И в двери. Если смотреть сквозь нее, вещи меняют форму.
– Покажи.
– Извините, – перебивает Адам. – Не хочу портить вам удовольствие, но, может, вы хотите прокатиться?
Адам достает из кармана ключи от машины и показывает нам. Чудо, а не ключи!
Он оттирает Зои от двери, и мы выходим из дома. Адам наводит ключ на машину, и та приветственно пищит. Я спускаюсь с крыльца, осторожно ступаю на тропинку, предупредив Зои, чтобы она делала так же, но она меня не слышит. Она танцует на лужайке: похоже, ей хорошо. Наверно, ей все видится иначе.
Я сажусь на переднее сиденье рядом с Адамом; Зои забирается назад.
Минуту мы сидим молча, потом Адам любопытствует:
– Ну, что скажете?
Но я ничего ему не рассказываю.
Я замечаю, как заботливо он касается руля, словно кормит с рук какое-то диковинное животное.
– Люблю эту машину, – признается он.
Я понимаю, что он имеет в виду. Мы сидим в салоне, словно внутри дорогих часов.
– Раньше она принадлежала моему папе. Мама не любит, когда я на ней езжу.
– Тогда, может, останемся здесь? – выкрикивает с заднего сиденья Зои. – Будет классно!
Адам поворачивается к ней и медленно произносит:
– Я вас куда-нибудь свожу. – Он поясняет: – Я просто хотел сказать, что мама этому не обрадуется.
Зои кладет ноги на сиденье и недоверчиво качает головой.
– Эй, поаккуратней ботинками! – орет Адам.
Зои тут же садится и тычет в него пальцем.
– Посмотри на себя! – говорит она. – Ты похож на собаку, которая собралась нагадить там, где нельзя!
– Заткнись, – обрывает ее Адам, и я изумляюсь, потому что не подозревала, что он способен прикрикнуть.
Зои откидывается на спинку сиденья.
– Поехали уже, чувак, – бормочет она.
Я даже не заметила, когда он успел завести машину. Двигатель дорогого автомобиля работает неслышно. Но вот мы выезжаем по дорожке из ворот, сколь зим мимо домов с палисадниками, и меня охватывает восторг. Эта поездка откроет передо мной новые возможности. Папа говорит, что все свои лучшие песни музыканты пишут под кайфом. Значит, со мной приключится что-то удивительное. Я верю. И возьму это с собой в повседневную жизнь. Как Священный Грааль.
Я опускаю стекло и высовываюсь по пояс в окно. Зои тоже. Ветер бьет мне в лицо. Я чувствую прилив сил. Я вижу то, чего раньше не замечала, вычерчиваю контуры чужих жизней. Симпатичная девушка во все глаза смотрит на своего парня и так многого от него хочет. Мужчина на автобусной остановке причесывается; чешуйки перхоти, мерцая, облетают, словно незнакомец оставляет на земле частичку себя. Рядом с ним, осознавая тщету и краткость всего сущего, заходится в крике ребенок.