— В свое время мои кузены, Джейсон и Марк, послали подобное письмо соседу, желая его припугнуть, когда тот захотел пожаловаться на них в полицию. Мне кажется, даже ошибки в словах те же. А если письмо написали они, то, значит, и картина тоже у них.
Цезарио смерил ее насмешливым взглядом:
— Должен признать, я породнился с очень интересной семьей.
Ее лицо вспыхнуло.
— Это совсем не смешно! Представь себя на моем месте… Что бы ты чувствовал, если бы у тебя были такие родственники?
— Ты права, маленькая моя. С моей стороны глупо было так шутить. Особенно в тот момент, когда ты сообщила мне очень полезную информацию…
— Мне действительно очень жаль. Я знаю, как тебе нравилась эта картина… — пробормотала Джесс.
Его лицо смягчилось.
— Я ни в коей мере не считаю тебя ответственной за случившееся. Не надо винить себя за то, что твой отец сделал неправильный шаг.
Во время ужина Цезарио выглядел озабоченным и, сославшись на занятость, не пошел вместе с ней спать. Это была первая ночь, которую Джесс провела одна.
Она лежала без сна, пытаясь отогнать от себя мысль: Цезарио отстранился от нее из-за ее родственников. С его стороны, конечно, было очень великодушно сказать, будто он ни в чем не винит Джесс. Но она не могла забыть, что вышла замуж и носит его ребенка именно из-за этого ограбления…
Утром Джесс с трудом открыла глаза. Ей пришлось наложить на лицо макияж, чтобы скрыть усталый вид. Цезарио она увидела только после завтрака. Он по-прежнему казался озабоченным и отстраненным. Решая не терять времени, чтобы узнать, беременна она или нет, Джесс записалась на прием к врачу в Чалбери-Сант-Хеленс еще перед тем, как они отправились в аэропорт.
Ее собаки уже ждали ее в Холстон-Холле.
— Это теперь твой дом, — сказал Цезарио, когда их машина въехала в ворота имения. — Можешь производить здесь какие угодно изменения. Я хочу, чтобы тебе было удобно.
Это был щедрый дар, который несколько успокоил Джесс. Но затем ей в голову пришла мысль — Цезарио ничего не сказал в отношении других его домов! Колина-Верде, похоже, стал ее домом лишь на медовый месяц.
Джесс сделала над собой усилие, решив не придавать этому значения.
— Кстати, я купил тебе новую машину, — сказал Цезарио, когда они подъезжали к дому. — Твоя уже скоро развалится.
— Но мне не нужна новая машина! — запротестовала Джесс.
— Та синяя, что стоит перед входом, — словно не слыша, закончил Цезарио.
Это был новенький «лендровер» последней модели, и стоил он раз в десять дороже, чем ее старый. Салон машины был отделан дорогой мягкой кожей.
— Похоже, это еще одна составляющая моего нового имиджа, — усмехнулась Джесс.
— Не только. Я не хочу без конца беспокоиться, что, возвращаясь вечером с работы, ты где-нибудь можешь перевернуться на своей колымаге, — резонно заметил Цезарио, заставляя Джесс почувствовать себя неблагодарной.
Неожиданно ей стало приятно — он тревожится по поводу ее безопасности.
— Боюсь, со мной и моими собаками этой красотке недолго удастся сохранить свой шикарный вид, — предупредила Джесс.
Вместе с Томмазио из дверей дома высыпала и вся собачья компания. Цезарио махнул рукой и, сказав, что у него в городе встреча, направился к гаражам.
Тощий Уид, чья уверенность в себе заметно возросла после пребывания в Италии, устремился следом. За ним затрусил и Мэджик — маленький черный колобок на коротеньких ножках.
А Джесс, переодевшись в простой повседневный костюм, отправилась на прием к врачу. А еще через тридцать минут вышла оттуда, имея, на руках заключение — в конце января у нее будет ребенок.
По дороге домой она заехала к матери.
— Цезарио был тут недавно, — сказала ей Шарон Мартин. — В Холстон-Холле он сначала переговорил с Робертом, а потом приехал сюда, чтобы задать мне пару вопросов о Сэме.
Джесс вздрогнула:
— Что он задумал?
— Твой муж хочет вернуть свою картину, вот и все. Он сказал Роберту, что постарается его в это не втягивать. Но, как говорят, без гарантий…
— Это нечестно! — в ужасе выдохнула Джесс. — Ведь у нас с ним договоренность!
— Ну да, все верно — сначала договоренность, потом картина. Очень типично для мужчин, — усмехнулась Шарон. — Ему нужно и то и другое. И Цезарио не видит причины, чтобы от чего-то отказываться.
Джесс тяжело вздохнула:
— В конце января ты станешь бабушкой.
Шарон несколько мгновений смотрела на дочь, ошеломленная внезапной переменой темы. Потом радостно всплеснула руками:
— Бог мой, и времени-то прошло совсем ничего! Ну как, ты довольна?
Не желая расстраивать мать, Джесс улыбнулась:
— На седьмом небе! Правда, я еще не сказала Цезарио, так что смотри не проболтайся.
Попрощавшись с матерью, Джесс поехала на работу. Поскольку беременность требовала определенных изменений в режиме, первым делом она направилась в кабинет Чарли. К тому же ей теперь придется быть острожной и браться не за всякую работу.
Чарли, узнав новость, несмотря на связанные с этим неудобства, высказал искренние поздравления и даже вспомнил о своих первых счастливых днях отцовства.
Когда она вернулась домой, Томмазио стоял в холле, наблюдая, как вешают картину. На картине было изображено что-то вроде высохшего дерева, немилосердно скрученного безжалостным ураганом. Риго Кастелло, плотно сбитый пожилой мужчина, с одобрительной улыбкой расхаживал неподалеку.
Джесс спросила, где Цезарио, и, получив ответ, вместе с собаками отправилась к нему в кабинет.
— Ты вернул картину! Как тебе это удалось?
Цезарио сидел на краю стола. Увидев Джесс, он выпрямился, делая знак Мэджику сесть и перестать лаять.
— Твой дядя Сэм оказался разумным человеком, — сказал Цезарио и вдруг без всякого предупреждения, словно из-под него выдернули ковер, покачнулся и рухнул на пол.
— Томмазио! — закричала Джесс, падая на колени и вглядываясь в побелевшее лицо мужа.
Первым в кабинет влетел Риго:
— Позвольте мне, синьора.
— Я вызову врача! — сказала Джесс, видя, что Цезарио не приходит в сознание.
— В этом нет необходимости, синьора. Мистер ди Сильвестри скоро очнется.
Джесс видела, как веки Цезарио дрогнули, открывая затуманенный взгляд. Ее сердце бешено стучало. Риго что-то быстро заговорил на итальянском. Цезарио не отвечал.
— Я позвоню доктору… — снова начала Джесс.
— Никакого доктора, — остановил ее Цезарио.
Он приподнялся и встал, тяжело опираясь на руку Риго.
— С тобой явно что-то не в порядке. Ты должен показаться врачу. — Достаточно встревоженная, Джесс проявляла настойчивость.
— Я споткнулся об угол ковра и ударился головой, — возразил Цезарио, не глядя на Риго, который, уходя, бросил на него настороженный взгляд.
Джесс посмотрела на ковер и нахмурилась. Ковер лежал совершенно ровно. К тому же она видела, как упал Цезарио, и это не выглядело случайной неловкостью. Непонятно, зачем ему нужно было лгать?
Она с беспокойством вглядывалась в его лицо, которое постепенно приобретало нормальный оттенок. Несколько месяцев назад этот мужчина значил для нее не больше чем случайный прохожий на улице. Сейчас он стал для нее центром мира.
— Так, значит, ты разговаривал с моим дядей? — спросила она. Любопытство все же взяло верх над беспокойством.
— Да. Ему не нужны неприятности. Еще меньше он хотел, чтобы я звонил в полицию. Твой дядя сказал: если картина у его сыновей, то через час мне ее вернут. Все так и случилось.
— А если бы тебе не удалось с ним договориться, ты бы отправился в полицию? — спросила Джесс.
— Вместо того чтобы дать твоим кузенам еще раз меня ограбить? Да! — не колеблясь ответил Цезарио. — Я предупредил об этом и твоего отца, но ему повезло. Я получил назад свою собственность, так что теперь обо всей истории можно забыть.
— Я рада. Но все же это была нечестная игра, верно? — Джесс смотрела на него с осуждением. — Чтобы спасти своего отца, я вышла за тебя замуж, согласилась родить тебе ребенка. Тем не менее сегодня ты был готов нарушить нашу договоренность.
— Зачем беспокоиться из-за того, что не случилось, жена моя? — Цезарио взял в ладони ее встревоженное лицо, мягко поглаживая пальцами нежную кожу щек. — У твоего отца не было преступных намерений, так что ему в любом случае ничего не грозило. Я это понял, когда поговорил с ним. И если за дело взялась бы полиция, то и они пришли бы к такому же выводу.
Джесс вся дрожала — то ли от волнения и желания ему поверить, то ли возбужденная его близостью. Он назвал ее «моя жена» — и внезапно весь мир вокруг стал светлее и ярче.
Она обхватила руками его за шею, и через мгновение Цезарио уже целовал ее.
— В постель, — хрипло скомандовал он, потянув ее к лестнице.
— Но сейчас время ужина, — запротестовала Джесс.
— Это не проблема! Томмазио не позволит нам умереть от голода, драгоценная моя.
Желание, которое он пробудил в ней своим вторым поцелуем, было безжалостным. Каждое движение его языка пронзало ответной дрожью все ее тело. Джесс чувствовала, как жар, словно пламя, отчаянно нуждающееся в топливе, охватил ее сердце.
Сдернув с него пиджак, она начала расстегивать его рубашку. С тихим смехом Цезарио снова прижался к ее губам. Когда его руки срывали с нее одежду, она знала — тот же самый огонь пылал и в его сердце.
Он вошел в нее резко и глубоко, и Джесс услышала стон удовлетворения. Она наслаждалась каждым движением его бедер, неодолимо стремясь к завершающей кульминации, даже когда он чуть замедлял свой ритм, чтобы растянуть удовольствие. Она словно таяла в объятиях его сильных рук, чувствуя восхитительное наслаждение, накрывающее ее горячей волной. Все, что Джесс могла слышать, — это удары его сердца. Оно звучало как набат, утверждающий их соединение.
— Я никогда так никого не хотел, красавица моя. — Руки Цезарио крепко сжимали Джесс и не хотели отпускать.