Внезапная вспышка осветила лица бойцов…
Вспоминает Елена Павловна Гордеева-Фомина, разведчица-подрывница:
«Самолет был обнаружен врагом, и мы попали под обстрел. Я смотрела в окно и видела, как за бортом самолета, совсем рядом с ним, разрываются снаряды и вспыхивают зеленые и красные огоньки, слышен грохот разрывов. А внизу была видна линия фронта, почти прямая, уходящая за горизонт, из огня и огневых вспышек. Горели деревни, рвались снаряды, летели трассирующие пули, зависли над землей осветительные ракеты. Действительно — линия огня.
Самолет стало бросать и трясти, как на булыжной мостовой. Ослепляющие лучи прожекторов то освещали лица десантников, то шарили по ночному небу. «Дуглас» забирал все выше и выше и куда-то вбок. И вскоре после того, как летчику удалось ускользнуть из-под огня противника, сквозь напряженный гул моторов в темноте послышались звуки зуммера и сопровождающий подал команду: «Приготовиться!»
Мы выстроились у двух дверей самолета в порядке, определенном еще на земле. Я прыгала первой из правой двери. Дверь открыли, и мне было видно, как мы пролетали над лесами, полями, селениями. В разных местах, на большом расстоянии друг от друга, виднелись зарева пожарищ. Это гитлеровцы жгли деревни. Я стояла у самой двери, и из-за шума моторов команда «Пошел!» до меня долетела неясно. Но тут же раздался, отчетливый голос нашего командира группы Корнеева: «Пошел!» — с добавлением крепкого солдатского словечка, и я прыгнула за борт…»
Тамара не мешкая двинулась сразу же за Лелей, грудью подалась вперед, ветер вырвал ее из двери, секунда свободного полета в тишине — и вдруг больно ударило прикладом винтовки по лицу, раскрылся парашют, стропы натянулись. В десятом классе до одури прыгала с парашютной вышки, а вот теперь, в войну, не хватило времени для отработки навыков прыжков с самолета. Она увидела недалеко от себя серые в ночи купола парашютов своих товарищей. Издали доносился звук самолета.
Парашют развернуло раз, другой, она заметила, что опускается прямо на лес. «Не зависнуть бы на дереве», — подумала Тамара и тут же с облегчением увидела под собой поляну. По сапогам прошелестел тростник, и она… плюхнулась по пояс в лесное болото. Услышав снова над головой самолет, нашарила фонарик и, как было велено, помигала им вверх, потом потерла рукавом гимнастерки лицо, сплошь облепленное комарами, и, торопливо подтянув парашют, стала выбираться из болота. Чуть в стороне послышался тихий свист, затем хрустнула сухая ветка.
— Кто там? — негромко окликнула она.
— Мы.
Подошли Алексеев с Кравцовым, подрывники. Помогли отцепить и утопить в болоте парашют. Вглядываясь в черноту леса, помигали фонариками, снова тихо посвистели, но ответных сигналов не было. Решили продолжать поиски. Пока пробирались вдоль болота, Тамара заметила, что Кравцов прихрамывает.
— Что с ним? — озабоченно спросила она Алексеева.
— Перед самым вылетом у него взорвался в кармане взрыватель. Спасли ватные брюки. Никому не сказал, боялся, заподозрят «самострел», а теперь, после прыжка, разбередил рану.
Прислушиваясь и оглядываясь по сторонам, они взяли немного в сторону от болота, где их нещадно ели комары. Теперь сапоги увязали в глубоком песке, цеплялись за невидимые сучки и корни деревьев.
Постепенно лес стал оживать птичьими голосами. В рассветном сумраке просматривались сосны, березы, а они все еще бродили по лесу, надеясь выйти на поляну, к месту встречи. Среди высоких сосен увидели стоявшие островками кустики. В них можно было укрыться.
— Давайте устраиваться здесь, — сказала Тамара, поглядывая на унылое лицо хромавшего Кравцова. — Тут и подождите меня, а я посмотрю, куда мы попали, может, и ребят найду. Нечего с такой ногой шататься по лесу.
Она сняла сапоги, распаковала вещмешок, переоделась в гражданское, оставила ребятам винтовку с мешком и ушла…
Вспоминает Елена Павловна Гордеева-Фомина:
«Группа, которая состояла из десяти человек, как было сказано командиром до вылета, должна была собраться на поляне. Следуя этим указаниям, я отправилась искать поляну. Еще при раскрытии парашюта дернуло с такой силой, что у меня слетели сапоги. Теперь без сапог, босиком, я осторожно пробиралась между деревьев. Поляны никакой не нашла. Кругом лес да болото, в котором я утопила парашют. Стала посвистывать. В стороне послышался ответный двойной свист. Сомнений не было: кто-то из своих.
Пользуясь компасом, обошла болото и направилась в ту сторону, откуда услышала ответный сигнал. Так, пересвистываясь, мы вышли навстречу друг другу. И когда оказались совсем близко, я спросила: «Кто это?» — «Это я, Иван Атякин. Лельк, это ты, что ль?»
Мы были рады встрече. Я взяла питание к рации, которое тянуло килограммов на десять, Иван оставил себе рацию и вещмешок, и мы отправились на поиски других членов нашей группы. Ходили, посвистывали, сигналили фонариком, но так никого больше и не нашли. После напряженной ночи мы устали и, когда рассвело, залезли в небольшой кустарник, решив в нем отдохнуть».
Лес, к удивлению Тамары, кончился как-то внезапно. Высокие сосны поредели. По краю леса шла хорошо наезженная дорога, за ней небольшая луговина, чуть дальше по кустарнику угадывалась речушка, а еще дальше колосилось обширное ржаное поле. На берегу речушки раскидистые шатры кряжистых сосен привлекли ее внимание.
Осмотревшись, Тамара прошла по дороге и свернула к соснам. С коренастого дерева, на которое она вскарабкалась, хорошо было видно большое открытое пространство, вдали несколько деревушек, поля, заросшие бурьяном, а кое-где и рожью, безлесье. И только за спиной — лес, откуда она только что вышла. Ночью она назвала его «черным», а теперь в лучах солнечного света он казался прозрачным и веселым. Но главное, что ее поразило, — это железнодорожный мост справа, на расстоянии нескольких километров. Обрушенные фермы в середине моста лежали в реке. Судя по пролетам, река была широкой.
То, что она увидела реку, деревни и мост, сразу насторожило ее. Где-то в глубине души тоскливо заныло тревожное предчувствие. «Как же так? — вспоминала она выученную назубок карту места приземления. — В нашем районе нет никаких селений, и реки не должно быть…»
Спустившись с дерева, Тамара прошла влево до речки, решила посмотреть, что же это за лес, кустами пошла дальше, изредка настороженно оглядываясь, обогнула мысок с ельником между рекой и лесом, увидела полоски огородов, копошащуюся старушку над бороздой.
Тамара подошла к старой женщине. Поздоровалась.
— Бабушка, куда ведет дорога? Как называется деревня?
— Комарин, — ответила старушка, выпрямившись. — Комарин, касатка.
— А во-он та?
— Лужаки, — ответила старая, оглядывая на Тамаре платье в горошек и туфли со шнурками.
— А немцы там есть?
— Есть, есть. И там немец, и там… Туда не ходи, дочка.
— Спасибо, бабушка. Беженка я. К родным добираюсь.
Возвращалась Тамара вдоль дороги, пряталась в кустах и незаметно вошла в лес. Отыскала своих парней.
— Во-первых, лес кончается тут же, рядом. Справа — железнодорожный мост, какая-то большая река, и названия деревень совсем не те. Они удивились: откуда Комарин, Лужаки? Они же помнят: не было таких деревень в районе приземления. И немцев там не должно быть… Странная история, уж про мост-то предупредили бы — заметный ориентир…
И никому из них тогда не пришло в голову, что после внезапного обстрела самолет сбился с курса и выбросили их в другом месте.
Отдохнули, пожевали сухари с колбасой из НЗ, обсудили обстановку, решили дожидаться темноты, а на день затаиться, чтобы не обнаружить себя.
Тамара не могла проводить время в раздумьях. Не в ее характере выжидать, как будут складываться обстоятельства. В изменившейся обстановке надо было действовать. Хотя бы узнать, как далеко тянется этот лес. Она закрепила на руку компас и сказала:
— Вы остаетесь. А я все же пойду посмотрю другую сторону.
Винтовку свою она оставила у ребят в кустах. Там же в вещмешке — браунинг. После инструктажа, вручая это оружие, Спрогис сказал: «Если попадешься, то лучше застрелись. Ты слишком хороша, чтобы они просто так тебя повесили».
Извилистая, с ольхой и ракитами по берегам река отступила от леса, за луговиной колосилась рожь. Тамара пристально осматривалась, запоминала, ее интересовало все, что происходило вокруг. К ее удивлению, лесок и с этой стороны скоро кончился. Не такой уж и большой, каким казался им ночью. Прикинула, что по площади он, пожалуй, километр на километр. Река отвернула еще дальше от леса в сторону, и теперь, куда ни глянь, поля, поля. Спрятаться негде. Искать своих надо только в лесу.
Тем же путем, по берегу речки, возвращалась обратно. И тут вдруг услышала собачий лай и чей-то невнятный говор. Осторожно, с замиранием сердца выглянула из кустов и застыла: на дороге, метрах в пятидесяти, спиной к ней десятка два полицаев и шесть немцев с собаками вытянулись цепью, направлялись в лес. Там же, почти напротив того места, где прятались Алексеев и Кравцов, стояли подводы. Облава! Тамара поняла это в тот же миг. Лес небольшой — прочешут. Кравцов с раненой ногой далеко не уйдет. Алексеев его не бросит. Завяжется перестрелка. Ну сколько они там могут отстреливаться? А остальные? А Леля? Наверняка не собрались, перебьют поодиночке!
Нельзя было терять ни минуты, любой ценой остановить облаву. Вражеская цепь вплотную подходила к лесу. И Тамара сделала шаг…
Вспоминает Елена Павловна Гордеева-Фомина:
«Проснулись мы от собачьего лая. Этот лай не был похож на беспорядочный брех дворовых собак. Солнце было уже высоко. Откуда-то со стороны донесся шум мотоцикла. Мы с Иваном быстренько собрали свои немногочисленные вещички и отправились в противоположную сторону, решив держаться подальше. Лес, который ночью нам казался густым и непроходимым, был довольно-таки редким: кругом высокие деревья и почти нет кустарника, в котором можно было бы на случай опасности спрятаться.