– Где стояли Дима и этот взрослый мужчина?
– Вон там, – Павел указал на место возле входа.
– Камеры наружного наблюдения захватывают этот участок. – Я повернулся к охраннику: – Мне нужны записи за двадцать третье мая.
– Это можно, – кивнул охранник.
Он отдал мне запись, и я принес ее Костикову. На ней мы увидели высокого мужчину, мирно беседовавшего с Димой Карповым.
– Надо просмотреть, нет ли его среди педофилов, которые состоят на учете, – сказал майор Шмакову.
Тот покачал головой:
– Я уже проверил. Его там нет. – Наш Шмаков умел работать оперативно.
Начальник наморщил лоб:
– И никакой зацепки?
– Обижаешь, – с грузинским акцентом произнес Виктор. – Однажды этот мужичок, Борис Жуков, попался на приставании к ребенку. Тогда ему удалось выкрутиться.
От его слов нас бросило в жар.
– Каким образом?
– Да очень просто! – Шмаков сжал кулаки. – Наплел что-то в отделе, вроде бы он художник, делает каких-то кукол, для которых нужны детские волосы. Дескать, он и срезал их у детей. В тот день ему якобы поступил срочный заказ от богатого клиента, а волос под рукой не оказалось. Вот он и отправился на их поиски.
– Где живет этот Борис Жуков? – поинтересовался майор.
– На улице Героев-подпольщиков, – ответил капитан.
– Но это же в пяти кварталах от вокзала, – заметил Костиков. – Хотя это неудивительно. Вряд ли его соседи разрешают ему постоянно срезать волосы у своих детей.
– Его надо брать, – твердо сказал Валерий.
– Уже выезжают, – улыбнулся уголками губ Виктор и выразительно посмотрел на меня и моего товарища. – Так что тебе повезло, дружище. Я в подробностях расскажу тебе, как мы брали этого гада.
Клим кивнул и снова подозвал Анечку:
– Пожалуй, принеси нам теперь два янтыха. Ты же не откажешься от такого угощения? – подмигнул он другу. Тот облизнулся. Несмотря на то что порции чебуреков были немаленькими, чувство голода не исчезло. А янтыхи – печеные чебуреки – здесь тоже готовили отменно.
– Пожалуй, надо быть дураком, чтобы отказаться, – промолвил он. – И чаю, будь добра, добавь. Кстати, горный у вас имеется?
– Конечно.
– Тогда неси. – Андрей выразительно взглянул на журналиста. – Этот чай, по его же рассказам, очень любит Карпов. Он тебе еще не говорил?
– Он вообще забыл, что любит, – пояснил капитан-лейтенант.
Анечка вскоре принесла два дымящихся янтыха, обильно смазанных сливочным маслом, и полный чайник.
– Как говорит Задорнов, сейчас чайком утрамбуем, – заметил Тимощук и налил себе полную кружку. – Горячий, как я и обожаю. Ну, слушай, приятель. В общем, к Жукову отправились я и Станислав Удалов и довольно быстро нашли на улице Героев-подпольщиков нужный дом. Он находился возле остановки, и мы порадовались, что не придется прошагать неизвестно сколько в поисках жилица педофила, как выразился Стас. Меня его заявление немного покоробило. Как и Костиков, я не любил обвинять заранее.
– Не торопись делать выводы, пока мы этого не докажем.
Стас скривился:
– Мне и так все понятно.
Я оборвал его:
– И все же не спеши. Откуда ты знаешь, что он похитил ребенка?
Удалов сплюнул:
– А то кто же…
Я немного помолчал.
– Но педофилы никогда не требуют выкуп…
– Значит, наш – исключение.
– Он еще ни разу не попался на этом занятии, а неприятному инциденту нашлось объяснение.
– А это – наша плохая работа, – не сдавался Удалов. В конце концов я решил не спорить.
– Посмотрим. – Я увидел симпатичный палисадник. – Похоже, под окнами его квартиры. Интересно, сам разводит?
– У него, кстати, жена имеется, – заметил Стас.
Мы вошли в подъезд, как две капли воды похожий на своих собратьев в новостройках, и поднялись на первый этаж девятиэтажки. Здесь пахло каким-то особым запахом, которым пропитаны высотные дома.
– Третья квартира. – Удалов подошел к двери. – Звоним?
– А чего ждать? – Мне хотелось поскорее покончить с этим делом. Палец Стаса нажал черную кнопку звонка. Заливистая трель разлилась по квартире, однако никто не спешил открывать. Он еще раз дотронулся до звонка.
– Где же этот негодяй? Супруга на работе, а он сегодня взял отгул. Шмаков интересовался этим, так что наш фрукт должен быть дома.
Я щелкнул пальцами:
– Может, вышел в магазин…
– Хорошо, если в магазин. Вообще, надо поговорить с соседями, – вдруг принял решение Удалов и подошел к квартире напротив. На его удивление, дверь открылась, когда он только собирался нажать на кнопку звонка. Симпатичная полная старушка, чем-то напоминавшая актрису Крачковскую, выскочила на лестничную клетку:
– Вы что это тут вынюхиваете?
– Мы ждем вашего соседа. – Я дружелюбно улыбнулся ей. Мои чары на этот раз не подействовали. Хозяйка сжала кулаки:
– На работе они. Наверное, не бездельники какие-нибудь, а интеллигентные люди. И нечего тут высматривать. Сейчас, между прочим, мобильные телефоны имеются. Почему вы с ним не договорились о встрече?
Настроена дама была весьма воинственно, и мы предъявили удостоверения. Она, внимательно изучив их подслеповатыми глазами, объявила:
– Неохота на кухню за очками бежать. Впрочем, проходите. – На ее широком лице вдруг засветился интерес. Мы вошли в однокомнатную квартиру, заставленную разнокалиберной мебелью. Создавалось впечатление, что женщина заполнила комнату либо чем придется, либо специально приобретала по вещице от каждого гарнитура. Откуда-то из коридора выбежал серый огромный кот и с недовольным ворчанием прошмыгнул под ногами.
– Яшенька чужих не жалует, – сказала женщина. – А вы к Борису, извините, по какому делу?
– Как вас звать-величать? – спросил я, снова атакуя ее очаровательной улыбкой. На этот раз она подействовала, и дама сменила гнев на милость:
– Клавдия Петровна, – представилась старушка и кокетливо добавила: – Некоторые в подъезде и тетей Клавой зовут, но я не обижаюсь. Главное, не бабушка. Я ведь еще не такая старая.
– Это верно, – поддакнул Станислав. – Клавдия Петровна, нам нужно увидеться с вашим соседом. Но поскольку его нет дома, желательно было бы что-нибудь о нем узнать, получить какие-либо сведения. Когда его можно застать?
Женщина пожала мощными плечами:
– Да работает он в Доме культуры, художником. Разве вам это неизвестно?
– Конечно, известно, – подтвердил я, – как и то, что он сегодня должен быть дома. Однако мы его не застали. Случайно не знаете, куда он мог выйти? И где его супруга?
Клавдия Петровна прищурилась:
– Зинка в деревню к матери на недельку уехала. А что он натворил? Вот чуяла я, что когда-нибудь его арестуют.
Мы переглянулись:
– Почему вы так решили?
Она пристально посмотрела на обоих:
– Ладно, не хотите – не говорите. А я вам все скажу. Борька – он вроде тихий сосед, не пьянствует, не буянит, баб в отсутствие своей благоверной Зинки не водит. А вот не лежит у меня к нему душа. Неприятный он какой-то, скользкий, как угорь. Про таких говорят: в тихом омуте черти водятся. А я не права?
Нам ничего не оставалось, как промолчать. «Крачковская» победно улыбнулась:
– Значит, права. Я знаю, вам нельзя разглашать сведения раньше времени. Вы небось пока его только рассматриваете в качестве какого-то подозреваемого. Так я вам скажу: вы пришли по адресу. Он и совершил это преступление.
Нас прошибла дрожь:
– Какое преступление?
Клавдия Петровна не растерялась:
– Да то, в котором вы его подозреваете.
Я усмехнулся:
– Пока он проходит у нас свидетелем.
Тетя Клава махнула пухлой рукой:
– А, рассказывайте… Хотя ладно, понимаю…
– А друзья к нему в гости ходят? – поинтересовался Удалов. Женщина подняла вверх большой палец с коротко стриженным ногтем:
– Вот, кстати… Нет у него друзей. Разве это нормально – гостей не принимать? К Зинке еще подруги бегают, а к нему – хоть бы кто…
– Может, он в гости сам ходит, – подсказал Станислав. – Знаете, не все любят у себя принимать. Жуков часто из дома отлучается?
Хозяйка наморщила лоб:
– В выходные частенько один куда-то мотается. Возможно, бабу навещает.
– Почему вы так думаете? – вставил я. – Вероятно, Борис как раз к друзьям по выходным и отправляется.
Тетя Клава погрозила ему пальцем:
– Меня не проведешь, молодой человек. Посуди сам: раз без супруги идет, значит, компания должна быть чисто мужская. А для чего мужчины своей компанией собираются? Чтобы спокойно напиться и чтобы при этом благоверные над душой не стояли. А он всегда трезвехонький возвращается, как стеклышко. Я уже принюхивалась. Нет, не иначе баба имеется.
– А ваш сосед добрый? Детей любит? – Удалов наконец задал интересующий их обоих вопрос. Женщина обратила взоры к недавно побеленному потолку:
– Наверное, раз своих двое. Впрочем, да, любит. В нашем дворе много деток, так он со всеми общается, всегда подойдет, расспросит, по головке погладит.
Я наконец перешел к главному:
– А вот этого мальчика вы случайно поблизости не видели? – и вытащил фотографию Димы Карпова.
– Знакомый что-то, – тетя Клава взяла из моих рук снимок. – Хорошенький какой. Ухоженный, видимо, из благополучной семьи. – Она еще раз взглянула на фотографию и вернула ее мне. – Нет, поблизости я его не встречала. А должна была?
– Нет, – я спрятал снимок в карман. – Огромное вам спасибо, тетя Клава. Все, что мы хотели, мы узнали.
– А я всегда рада помочь родной милиции, – усмехнулась она. – Правда, теперь вы полиция. И зачем вас переименовали? Все же милиция как-то родней. – Женщина пошла по коридору к входной двери и уже на пороге неожиданно спросила: – Так вы его брать будете? Или как?
Мы дивились ее наблюдательности и чутью.
– Пока только «или как», – пошутил я.
Старушка понимающе посмотрела на нас:
– Ну, ясно. Бывайте, мальчики.
Мы вышли во двор. Сумерки уже заметно сгустились. Вечер выдался очень теплым, что и неудивительно для приморского южного города.(Слушая приятеля, Панфилов дивился его речи. Он и предположить не мог, что суховатый Андрей способен быть поэтичным.) Двор был безлюдным, ни детишек, с которыми любил разговаривать Жуков, ни бездомных собак, наполнявших подобные районы. Окна квартир понемногу освещались электрическим светом, и это придавало дому уютный вид. Он жил вечерней жизнью. Где-то слышался смех, доносилась музыка. Стоит ли говорить, что и нам захотелось домой, однако об этом нечего было и думать.