Мы шли по узенькому проходу между стенами, заросшими плющом. Несколько раз поворачивали. Миновали дюжину дворов и небольших площадей.
Вышли на пустынную улицу. Тут спутник мой меня покинул. Исчез.
Я прислушался.
К моему удивлению — ничего кроме обычного кряхтения и похрустывания вечернего города не услышал. Ни грохота, ни гула, ни сирен пожарных или скорой помощи.
Не увидел и отблесков пламени в окнах верхних этажей.
Безлунные небеса надо мной не были багровыми… чернели… звезды — крупные и яркие, как в пустыне или открытом море. Знакомые созвездия я не нашел.
В воздухе не пахло пожарищем.
Невольно подумал: «А случилась ли на самом деле эта катастрофа? Или тебе все это привиделось? Кривая, крыши, трубочист, горящий самолет, мальчик в пальто… А на самом деле ты еще в Стамбуле, спишь пьяный и усталый после посещения турецкой бани на своей кровати в номере с видом на Босфор. И тебе снится страшный сон».
Прилег на нечистую лавочку под огромным каштаном. И потерял себя.
Нашел себя я в городе, в котором вырос, рядом с семнадцатиэтажным домом, в котором жил в детстве.
Зашел в подъезд. Тут в квартире на восьмом этаже доживали жизнь мои бабушка и дедушка. Я не один, а с милой подругой. Мы ищем место, где можно побыть наедине.
Бабушка и дедушка давно умерли, они не будут мешать. В кармане у меня ключ от их пустой квартиры.
В подъезде темно. Мы слышим какое-то копошение, топот…
Вот, заиграли невидимые скрипки и арфы…
Синеватые фигуры с прозрачными телами запели знаменитую баркаролу Оффенбаха «Прекрасна ночь, о ночь любви».
Подрута моя дрожит.
Оба лифта не работают. Мы поднимаемся по лестнице на восьмой этаж.
Я долго не могу найти замочную скважину. Наконец открываю дверь.
Мы входим. И тут же сливаемся в страстном поцелуе.
Веду свою возлюбленную в гостиную, там широкая софа.
В гостиной все так, как раньше. Два золотистых кресла, журнальный столик между ними. Книжные полки от пола до потолка. Телевизор и софа. Фотографии на стенах.
Мы быстро скидываем одежду, но…
Но на софе уже лежат два человека. Обнявшиеся их тела медленно материализуются у нас на глазах. Это два глубоких старика. Страшных, нагих, кожа да кости… похожих на ощипанных мертвых петухов.
Один из них — мой дедушка, другой — архитектор, добрый его знакомый. Дедушка часто гулял с ним в последние годы жизни по аллеям вокруг главного здания МГУ, старики вспоминали тридцатые годы, совместную работу на строительстве военных заводов на Дальнем Востоке, войну и страшное послевоенное время.
Дедушка пристально смотрит на меня, глаза его в темноте посверкивают. Архитектор индифферентно уставился в потолок. Тишина мучительна, нам стыдно, неловко…
Наконец дедушка заговорил. Не своим… скрипучим и жутким голосом.
— Вот и пожаловал наконец мой дорогой внучек проведать дедушку. После стольких лет… Какая честь, какая радость! И не один, а с красавицей. Улик, посмотри, какая у него краля. Ты в юности любил худеньких. А мне всегда нравились дамы пополнее. Ну что же, коли мы собрались тут все вместе, пора ужинать.
Идем на кухню. Сковородка уже скворчит, на столе — разделочная доска и длинный острый нож. Мы должны вынуть говядину из холодильника, разрезать на куски в два сантиметра толщиной и зажарить.
Но, какое разочарование! Мясо все еще лежит в камере глубокой заморозки. Твердое как гранит.
Я громко объявляю:
— Мясо не разморожено. Ужин отменяется.
Дедушка подходит ко мне (я вижу сквозь кожу его кости), обнимает и шепчет мне в ухо:
— Мясо не разморожено? Тогда срежь нам с Уликом кусочки пожирнее с твоей красотки! С ребрышек или с бедер. Парное мясо лучше всего. Так говорили зеки. Сказочно вкусно!
Я в ужасе отталкиваю его от себя. Он падает и разлетается на кусочки, как гипсовая статуя.
Неожиданно я слышу голос бабушки. Она говорит:
— Сынок, зачем ты убил дедушку? Кто теперь позаботится обо мне? Я умру от одиночества и тоски. Куда я подевала ингалятор? Вот-вот начнется приступ.
И я ищу и ищу ингалятор… один в пустой жуткой квартире.
Очнулся я все на той же лавочке, на улице неизвестного мне городка. Звезды все так же сияли на небе. Ожоги саднили кожу. Мысли все еще плясали.
Мальчик в пальто и гетрах потянул меня за руку и сказал тихо:
— Пойдем, пойдем. Некогда дрыхнуть. Я надеюсь, твой дурацкий самолет не потревожил их.
— Кого, кого, не потревожил?
— Он не знает. Конечно он не знает. Откуда ему знать? Он же оттуда.
— Откуда, оттуда?
— Долго объяснять. Если хочешь сохранить жизнь, иди за мной и молчи. Ничему не удивляйся, просто иди. А когда я скажу — прячься, то прячься.
— Ладно, ладно, понял.
Пошел за маленьким нахалом. Что мне еще оставалось делать?
Мы прошли несколько кварталов по безлюдным улицам. Я не удержался и тихо спросил моего провожатого: «Почему все окна темные и фонари не горят?»
— Поймешь позже.
— А где машины, транспорт?
— Тут ничего этого нет.
— И магазинов нет?
— Нет.
— А люди есть тут? Кто живет в этих домах?
— Люди? Кто это?
— Люди… как ты да я.
— А разве ты человек?
— А кто я по-твоему?
— Лучше тебе этого не знать.
Издалека послышалась немыслимо фальшивая маршевая музыка, исполняемая на духовых инструментах, и барабанная дробь. К нам явно приближалась какая-то процессия.
Мальчик тут же завел меня в темную арку и прошептал: «Слейся со стеной. Не смотри».
Любопытство пересилило страх. Я прижался к внутренней стене арки у самого выхода. Оттуда я видел улицу. И вскоре был вознагражден удивительным зрелищем.
Судя по усилившемуся до боли в ушах реву и блеянью труб, процессия подошла к нашему укрытию.
Возглавляло ее большое белое яйцо неправильной формы. Оно катилось по мостовой само собой. Я почувствовал, что в этом яйце — кто-то или что-то сидит. И это что-то знало, что я смотрю на него. И было готово расколоть яйцо и напасть.
После яйца по улице проехала верхом на огромном петухе голая беременная женщина… глаза ее были украшены ужасными бельмами, но она видела. Толстые, похожие на человеческие, ноги петуха были обуты в деревянные голландские башмаки.
Беременная медленно повернула голову ко мне и погрозила пальцем. Я вжался в стену.
За беременной шло странное чудовище — вроде бы черепаха, но с овечьими ногами и головой варана. Длинные его уши… доставали до брусчатки. Во рту варанья голова держала колокольчик. На размалеванном панцире черепахи сидела отвратительная уродка-демоница. Она дудела в длинную, изогнутую дудку, из которой валил дым. За черепахой шли демоны-музыканты, один другого причудливее и страшнее…
За музыкантами катилась колоссальная позеленевшая дубовая бочка без крышки. Катили ее демоны в доспехах рыцарей. Все какие-то неправильные, уродливые, жуткие… В бочке корячились обнаженные люди, оттуда доносились стоны и крики. Внутренняя поверхность бочки была утыкана длинными металлическими шипами. Они приносили людям в бочке немыслимые страдания.
Внезапно ко мне подскочил рогатый демон с рыбьей головой. В рыцарских доспехах. Он вежливо поклонился… затем положил трехпалую лапу мне на плечо и моя одежда и обувь, как по волшебству, исчезли, а мое лицо превратилось в шакалью морду. Я был теперь, как и он, облачен в средневековые рыцарские доспехи. На голове у меня был шлем с выпуклым забралом. В левой руке — алебарда. Правая нога — босая, а левая — в кувшине. На спине у меня вырос горб.
Идти было не легко. Но я бодро пошел вместе с остальными, то и дело толкая зеленоватую бочку и клацая редкими зубами.
СОДЕРЖАНИЕ
И. Шестков
ПОКАЖИ МНЕ ДОРОГУ В АД
Директор издательства Т. Ретивов Дизайн обложки С. Пионтковский Оригинал-макет Б. Марковский
ИД№ 5016 от 24. 11. 2015 г. Издательство «ФОП Ретівов Тетяна» 01001, г. Киев, ул. Малая Житомирская 8, оф. 3 Тел. (+38) 096-53-85-115
www. kayalapublishing. com
Отдел продаж Kayala@ukr. net
Формат 66х88 1/16 Усл. печ. л. 34 Подписано в печать 18. 02. 2020 Печать офсетная