На роль Принцессы претендовали все актрисы, работающие в парке, но на протяжении последних шести месяцев это место бессменно занимала Аннет Фьюри, танцовщица с очень рельефными формами, в прошлом официантка стриптиз-бара в Форт Лаудер-дейл. Аннет достигла в этой роли такой популярности, что ее фотографию верхом на дикой кошке поместила местная газета. В подписи к фотографии предусмотрительно указывалось, что это никакая не пантера, поскольку все флоридские пантеры давно уже истреблены. Вряд ли такое примечание было уместно, взгляд читателей приковывали формы Принцессы Золотое Солнце, а вовсе не замученная львица. Поза мисс Фьюри — голова слегка запрокинута назад, глаза прикрыты, кончик языка зажат в зубах — была достаточно смелой, чтобы вызвать яростные протесты церковных властей и всех оставшихся семинолов. Чарлз Челси позаимствовал в газете негатив этого снимка и заказал цветные открытки. Они продавались по доллару девяносто пять центов и пользовались успехом у посетителей. Челси был горд, он создал новую звезду.
Вечером 25 июля карьера Аннет Фьюри в качестве Принцессы Золотое Солнце, однако, оборвалась. Непосредственно перед выступлением она выпила целых три таблетки калуда. Препарат оказал свое действие уже в самом начале пути по Кингсбери-лейн. Когда платформа проезжала мимо «Салуна Салли», Аннет Фьюри была уже без лифчика, который она подарила бывшему почтовому работнику, приехавшему в парк со своей женой из Провиденса, Род-Айленд. К тому времени, когда платформа доехала до «Мокрого Вилли», к окаменевшим от изумления индейцам прибавилось девять бойких молодых людей, которые начали вытворять Бог знает что с опьяневшей от таблеток танцовщицей. После этого парада несколько родителей обратились с угрозами возбудить дело о развращении их несовершеннолетних детей. Их удалось утихомирить только после письменных извинений непосредственно от самого мистера Кингсбери и выдачи им пожизненных пропусков в парк развлечений. Челси с большой неохотой пришлось приказать менеджеру, чтобы тот сообщил Аннет Фьюри об увольнении. На следующий день Кэрри Ланье объявили, что роль Принцессы принадлежит ей, если она того пожелает. Это произошло после того, как с нее сняли все необходимые мерки.
Поэтому в тот вечер Кэрри предложила открыть бутылку «Мондави».
— За последнего Енота Робби, — провозгласила тост Кэрри.
— Никто не играл его лучше тебя, — сказал Джо Уиндер.
Он поставил в магнитолу кассету с «Дайер Стрейтс», и они оба согласились, что это великолепная музыка, хотя динамик только один. Вино тоже было ничего, на вкус вполне терпимое.
— Я сказала им, что мне понадобится новый костюм, — проговорила Кэрри.
— Что-нибудь в горошек будет к лицу.
— Я также сказала, что буду петь сама. Пусть у них нет настоящего оркестра, зато будет хоть один настоящий голос.
— Как насчет львицы?
— Они уверяют, что она совершенно не опасна.
— Вернее сказать, одурела от транквилизаторов. На твоем месте я был бы поосторожнее.
— Если эта львица не загрызла Аннет, с какой стати она станет нападать на меня?
За окном раздался вой полицейской сирены, Джо Уиндер расслышал его даже за громкой музыкой и кашляющих) звуком, который издавал старый кондиционер. Уиндер подбежал к окну и увидел, как две полицейские машины въехали на площадку, где стояли вагончики, но свернули в другую сторону.
— К другим постояльцам, — заключил Уиндер.
— Такое случается раза четыре в неделю. — Кэрри снова наполнила бокалы. — Видимо, есть люди, которые воспринимают любовь слишком серьезно.
— Ты мне напомнила. — Уиндер достал свой бумажник и выложил на стол двенадцать долларов. — Извини, я звонил ей три раза.
— Ты просто глупый.
Он никак не мог забыть Нину. Каждый раз, когда он звонил ей на работу, к счету Кэрри прибавлялось четыре доллара. Но хуже всего было то, что Нина прикидывалась, что не узнает его, и до конца читала свои тексты, как бы он не просил ее перестать.
— Больше не буду, — сказал Уиндер.
— Хватит об этом.
— У тебя когда-нибудь было такое? — Он хотел спросить, были ли у Кэрри сильные увлечения.
— Честно говоря, нет, — пожала плечами Кэрри.
— Почему же мне так не везет?
— Просто у тебя была тяжелая неделя.
Она пошла в спальню и переоделась в ночную рубашку, которая была ей до колен.
— Тебе не дашь больше шестнадцати лет, — сказал Уиндер. — Завтра же сниму себе комнату в мотеле. — Сердце у него билось часто-часто.
— Нет, ты останешься здесь.
— Спасибо за гостеприимство, но…
— Пожалуйста, — сказала Кэрри. — Пожалуйста, останься.
— У тебя серьезные планы. Я могу тебе помешать.
— С чего ты взял? Кстати, я сомневаюсь, придется ли моя новая работа мне по душе. А как здорово знать, что вечером тебя встретит человек, который поговорит с тобой.
Посматривая на нее, Уиндер думал: «Боже, зачем ты делаешь это со мной? Неужели мне придется признаться ей во всем? Только не это».
И все-таки он признался:
— Тебе придется присматривать за мной. Я могу такого натворить!
— Я уже поняла.
— Все же лучше еще раз предупредить. Я охочусь за Кингсбери.
— Я так и думала, Джо. Охота — это мужское занятие. — Она взяла его за руку и повела в спальню.
«Я же не готов к этому сейчас», — подумал Уиндер. Его прошиб холодный пот. Он почувствовал себя точно так же, как тогда в школе, когда одна из девчонок заговорщически подмигнула ему. Они изучали лягушачью икру под микроскопом, и этот взгляд Памелы Шонесси отвлек Уиндера от серьезной учебы. Он пришел в себя только через пару месяцев, к тому времени за Памелой начал ухаживать капитан школьной команды борцов.
На постели у Кэрри Ланье были розовые простыни, лилового цвета пододеяльник. На столике рядом с кроватью лежал открытый на середине роман Энн Тайлер, рядом стоял флакончик с каплями для носа.
На подушке сидел плюшевый зверек с синим матерчатым язычком, высовывающимся изо рта.
— Полевка Виолетта, — пояснила Кэрри. — Обрати внимание, какие у нее сексуальные глазки.
— О, Боже! — простонал Уиндер.
— Вэнс продается с сигарой во рту.
— Сколько стоит? — поинтересовался Уиндер.
— Девятнадцать долларов девяносто пять центов плюс налог. Кингсбери заказал три тысячи штук. — Кэрри потянула его руку. — Я хочу, чтобы ты меня обнял.
Уиндер молча взял игрушку. На ярлыке было написано, что она сделана в Китайской Народной Республике.
«Что же они думают о нас? Крысы с сигарой во рту!» — возмутился про себя Уиндер.
— Слушай, я все-таки волнуюсь, как я буду петь на этом параде? Я не очень-то похожа на девушку из индейского племени.
Уиндер заверил ее, что все будет в порядке.
— Послушай, мне надо попросить тебя кое о чем. Если ты откажешься, я, правда, не обижусь.
— Говори.
— Мне надо, чтобы ты похитила для меня кое-что из парка.
— Почему бы и нет?
— Ты согласна?
— Я верю тебе. И хочу помочь.
— Ты думаешь, это возможно?
— Говори, что нужно.
— Не бойся, это не опасно. Потребуется совсем немного усилий.
— Завтра же и займусь.
— Почему ты согласилась? — спросил Уиндер.
— Потому что этих негодяев из парка грех не проучить. И потому что из-за них погиб невинный человек. Мне нравился Уилл Кучер. И его жена мне нравилась.
Последнюю фразу она могла бы и не добавлять, но Уиндер был рад, что она ее добавила.
— Из-за этого ты можешь потерять работу, — сказал он.
— Буду работать в домашних театрах, — улыбнулась Кэрри. Момент был удачный, Уиндер неловко чмокнул Кэрри в щеку.
— Джо, — пробормотала она, — ты целуешься, как попугай.
— Просто я немного нервничаю.
Она подтолкнула его ближе к кровати.
— Почему, ну почему ты нервничаешь, малыш? — смеясь, спросила она.
— Не знаю. — Ее грудь прильнула к его груди, ощущение было очень приятным. Уиндер хотел бы провести остаток жизни стоя вот так, как сейчас.
— Урок номер один, — сказала Кэрри. — Как целовать девушку-индианку.
— Я весь внимание, — отозвался Уиндер.
— Делай, как я.
— Все, что угодно, — согласился он.
Когда они начали целоваться, в голове Уиндера осталась лишь одна мысль, не связанная с наслаждением.
Мысль была такая: «Если я все сделаю правильно, можно будет обойтись без стрельбы».
22
Педро Луз был у мистера Кингсбери, когда раздался звонок от шантажистов. Он выслушал, что говорил Кингсбери, его реплики состояли в основном из ругательств.
— Кажется, нам будет чем заняться, — сказал Педро, обращаясь к Чуррито.
Кингсбери положил трубку и сказал:
— Договорились. Ровно в четыре у «Обезьяньей горы». Напротив вольеры с бабуинами.
«Обезьяньей горой» назывался небольшой зоопарк рядом с Кром-авеню. Педро Лузу это место не очень понравилось.
— Черт знает, откуда им пришла в голову эта мысль, — сказал Кингсбери. — Наверное, они слишком много смотрят телевизор.
— Что это за обезьянье место? — спросил Чуррито.
— Неужели непонятно, там живут обезьяны. Две тысячи этих тварей. — Кингсбери не любил обезьян и даже хотел отказаться от создания обезьянника в парке. Он считал, что орангутанги отпугивают посетителей, недаром в Диснейленде их нет.
— Эти твари кусаются. А вонища от них — ужас!
— Но на вкус они неплохи, — сказал Чуррито, — в моей стране мясо обезьян очень ценится.
Педро Луз шумно посасывал свободный конец трубки от капельницы. Он купил двенадцать емкостей с глюкозой в оптовом магазине. Он дробил таблетки стероидов своим кольтом и растворял их в жидкости. Никто, кроме него, не додумался до такого способа — Педро Луз страшно этим гордился. С врачом он не советовался. Правда, его иногда смущала мысль, что стероиды обычно вводят в мышцы, а не в вены, но когда на него находили сомнения, он просто засовывал трубку в рот.
Он сидел дома у Кингсбери и чувствовал, как по его мышцам растекается сила. С силой приходила уверенность в себе. Педро ничего не боялся. Он мог бы преградить путь мчащемуся автобусу, если бы так