пять бульдозеров, они выстроились полукругом, готовясь к атаке на сливовую рощу.
— У них сейчас перерыв, возле бульдозеров нет ни души, — сообщил Уиндер.
Оскар заканчивал сборку гранатомета. Кэрри бросила якорь, лодка стала кружиться на мелководье. Кэрри взяла бинокль и стала рассматривать рощу.
— Не понимаю, зачем это нужно? — удивилась она. — Неужели, чтобы спасти несколько птичьих гнезд?
— Почему бы и нет? — Уиндер снял с себя майку и замотал ею голову, чтобы спастись от солнца. Стояла жара, ветра совсем не было. — Ты, кажется, не одобряешь мой план?
— Меня удивляет однообразие, Джо. Такое впечатление, что ты намерен всю оставшуюся жизнь уничтожать бульдозеры.
Обидно было это слышать, но она права. Не самое умное решение, разве что шуму от этих выстрелов будет много.
— Извини, ничего другого я не придумал, — сказал Уиндер. — Старая леди сказала, что эту рощу будут сносить сегодня после обеда, так что времени на размышления не было.
Оскар знаком показал, что он готов. Лодка находилась довольно близко от берега, были слышны голоса и смех обедающих строителей.
— Какой бульдозер будем подбивать? — спросил Оскар, пристраивая гранатомет на плече.
— Какой хочешь.
— Джо, погоди! — Кэрри протянула Джо бинокль. — Посмотри вон туда.
— Вероятно, они начинают фундамент для гольф-клуба, — сказал он, посмотрев в указанном направлении.
— Да, это большая бетономешалка.
— Она самая. Очень большая бетономешалка. — Уиндер щелкнул пальцами и кивнул Оскару. Намечая новую цель, молодой колумбиец широко улыбнулся.
— Похоже, что он стреляет далеко не в первый раз, — заметила Кэрри.
— Мне тоже так кажется.
Оскар выругался по-испански и нажал на спусковой крючок. Граната попала точно в цель. Над бетономешалкой взметнулось пламя, и облако цемента накрыло рабочих, бегущих к своим автомобилям.
— Вот видишь, — сказала Кэрри, — небольшое разнообразие не помешает.
Джо Уиндер любовался произведенными разрушениями. Интересно, что сказал бы в таком случае его отец.
Пусть от нас станет людям светло.
Вечером Кэрри выгнала Уиндера из спальни, так как собиралась отрепетировать свои песни для летнего парада. Уиндер замер у двери, он был поражен мелодичностью и нежностью ее голоса. Вскоре к нему присоединились Бад Шварц и Дэнни Пог, их грубые лица даже просветлели. Дэнни уткнулся взглядом в носки своих ботинок и замурлыкал что-то себе под нос. Бад лег на деревянный пол и стал смотреть в потолок. Молли Макнамара даже открыла дверь в комнату, где сидел связанный агент Билли Хокинс, чтобы он тоже смог насладиться прекрасной мелодией.
В какой-то момент Джо Уиндер извинился и спустился вниз, к телефону. Прежде чем трубку взяла Нина, ему пришлось выслушать завывания трех телефонных искусительниц.
— Рада тебя слышать, — сказала Нина. — Ты непременно должен послушать мой новый текст.
— Честно говоря, сейчас я не в том настроении…
— Это совсем не то, что было раньше, Джо, над этим текстом я работала целых три ночи.
Что он мог сказать?
— Слушаю, Нина.
— Готов? — Нина явно волновалась. Она сначала долго шелестела бумагами, потом вздохнула и начала:
Руки твои найдут меня во тьме,
Они попросят теплоты моей,
Они перевернут и вознесут меня.
Ты без устали будешь шептать мне слова любви.
Ты будешь нежен, очень нежен.
Ты ресницами коснешься сосков моих.
И будет стон, и крик, и шепот,
И страстью будет эта ночь,
И только страстью.
Уиндер не понял, закончила ли она чтение. Это звучало как финал, но он не был уверен.
— Нина?
— Что ты об этом думаешь?
— Ну… очень оригинально.
— Это поэзия, Джо. Совершенно новое направление в сексе по телефону.
— Любопытно. — «Господи, кажется, она совершенно зациклилась на своих текстах».
— Тебя это возбуждает?
— Непременно, — сказал он. — Плоть моя в диком восторге в джинсах бушует.
— Перестань, Джо.
— Извини. Нет, действительно хороший текст. — Возможно, так и было на самом деле. Уиндер в поэзии совсем не разбирался.
— Я чувствовала, что мне нужно найти новый жанр, — призналась Нина. — Правда, наши девчонки жалуются, особенно Мириам. Они привыкли к вещам попроще.
— Да, тут важно исполнение.
— Мой издатель хочет, чтобы я писала дальше в том же духе.
— У тебя уже есть издатель?
— Я же тебе рассказывала, Джо, у нас создан профсоюз. А что ты думаешь о последних строчках? «И страстью будет эта ночь, и только страстью».
— По-моему, здорово.
— Я так рада, что тебе нравится.
— Да, чувствуется, ты уже далеко ушла от текстов про поезда и вышки для прыжков.
Нина рассмеялась.
— Как твое свидание с незнакомцем?
— Прекрасно. Это действительно редкий человек.
— Чем он занимается?
— Маркетингом продукции «Дженерал моторз».
— Машинами? Он торгует машинами? Удивительно!
— Я не собираюсь говорить с тобой на эту тему.
— Какими же машинами он торгует? «Бьюиками»? «Понтиаками»? «Олдсмобилями»?
— Он удивительно культурный человек. Очень образованный. А торгует он «шевроле», если тебе это интересно. Он работает в отделе малотоннажных грузовиков.
— О, Господи! — Уиндер не знал, что сказать. Сначала поэзия, теперь это. — Нина, еще один вопрос. Соответствует ли его голос внешности?
— Нормальный мужчина.
— Ни слова больше!
— Перестань, Джо!
— Ты права. Снова извиняюсь.
— Он собирается жениться на мне.
— У него неплохой вкус, — заметил Уиндер. — Если бы он не собирался этого делать, я подумал бы, что он — сумасшедший.
Возникла пауза, затем Нина спросила:
— Это ты стрелял в того игрока в гольф?
— Нет. Но я вполне понимаю, почему ты спрашиваешь.
— Пожалуйста, не убивай никого, Джо. Я понимаю, ты очень переживаешь за природу, но, пожалуйста, не убивай никого.
— Постараюсь.
— Ладно, мне пора, — сказала Нина, — ты занимаешь линию.
— Не забывай, я плачу за наши разговоры.
— Тебе на самом деле понравились стихи?
— Потрясающе, Нина. Тобою можно гордиться.
— Спасибо, Джо, — сказала Нина, — спасибо за все.
31
Джо Уиндер обнимал Кэрри и удивлялся, отчего это все женщины, которых он любил, были всегда чуть-чуть ниже его ростом.
— Какие у тебя планы? — спросил он.
Кэрри промолчала. Она лежала, приникнув своей теплой щекой к его груди. Неужели он никогда не научится молчать и наслаждаться этими мгновениями?
— Кэрри, я же знаю, что ты не спишь.
Она открыла глаза. Он даже в темноте чувствовал на себе ее взгляд.
— Ты — единственный мужчина, — сказала она, — который любит болтать в такие минуты.
— Просто ты меня вдохновляешь, вот и все.
— Разве ты не устал? — Она подняла голову и посмотрела на него. — Или мне приснилось, что мы с тобой только что любили друг друга долго-долго.
— Просто я нервничаю. Прокручиваю все это раз за разом в своей голове.
Кэрри посоветовала ему не волноваться и попробовать заснуть.
— Ну что такое нам угрожает?
— Мы запросто можем угодить в тюрьму. И погибнуть тоже можем.
Кэрри устроилась поудобнее рядом с ним.
— Чему ты улыбаешься? — спросил он.
— Все будет хорошо. Я в тебя верю.
— Но у тебя есть какой-то свой план, я же вижу.
— Джо, для меня это, быть может, последний шанс в моей жизни.
— Что ты имеешь в виду?
— Пение. Я же очень хочу петь.
— Извини, что я втянул тебя в эту историю.
— В какую историю? Ты же поступаешь так, как тебе говорит совесть. Хотя многим кажется, что это сумасшествие.
— Ты по поводу моих выходок?
— Ну да. Но на твоей стороне правда. Я тобой горжусь, Джо.
— Мне и самому иногда кажется, что с головой у меня не в порядке, — признался Джо. — Когда я начинаю думать про Кингсбери и про его гольф-клуб, у меня в голове возникает шум.
— Какой шум, Джо?
— Шум как от бульдозера. Должно быть, это у меня еще с детства.
— Постарайся не думать об этом, Джо.
— Жаль, что с нами нет Губернатора. Тогда, по крайней мере, среди нас был бы не один сумасшедший…
— Он мне недавно приснился, — сказала Кэрри. — Мне снилось, что он ворвался в тюрьму и убил того парня, как его фамилия?
— Марк Чэпмен, — подсказал Уиндер, — Марк Дэвид Чэпмен.
— Джо, мне ведь было четырнадцать лет, когда это произошло, — напомнила она, услышав в его голосе упрек.
— Да-да, конечно.
— Кроме того, у меня вообще плохая память на фамилии. Освальд, Сирхан, Хинкли — разве всех этих идиотов запомнишь?
— Это точно, — согласился Уиндер.
Кэрри нежно обняла его за шею.
— Все будет хорошо. И ты у меня совсем даже не сумасшедший. Просто очень настырный.
— Согласись, все же мой план не так уж плох.
— Джо, у тебя великолепный план.
— И если все будет в порядке, ты снова сможешь заняться своим любимым делом.
— Не думаю. Вряд ли мне захочется исполнять танцы семинолов.
Теперь настала его очередь улыбаться.
— Боюсь, что в этой музыкальной программе в последнюю минуту могут возникнуть непредвиденные изменения, — сказал Джо.
— Вполне возможно, — согласилась Кэрри.
Он поцеловал ее в лоб.
— Я тоже очень верю в тебя.
— Я знаю, Джо, — отозвалась она.
Бад Шварц считал, что лучше попасть в тюрьму, чем в больницу. Почти все из его умерших знакомых и родственников — мать, брат, дядя, тот полицейский, который присматривал за ним, когда его выпустили первый раз под залог, — все они умерли на больничной койке. Бад не мог припомнить ни одного человека, который бы выглядел лучше после того, как попал в больницу.
— А как же маленькие дети? — спросил Дэнни.
— Дети не в счет.
— А твой мальчишка? Разве Майк-младший родился не в роддоме?
— Да, представь себе, не в роддоме. Он родился на заднем сиденье машины. И звать его Бад-младший, я тебе уже говорил. В общем, больному ложиться в больницу — последнее дело, так и знай.