Наступил сентябрь, и с началом учебного хода шумиха вокруг меня стихла. Накануне того дня, когда жизнь моя перестала быть прежней, Ирка осталась у меня на ночь. У неё началась учёба, а от меня до универа добираться было слишком долго, поэтому мы уже настроились видеться только на выходных. Пока она принимала душ, я прошёлся вдоль стола, где было расставлено моё «студийное» оборудование. Мысленно прокрутил последние ролики, вспомнил, что так и не внедрился в секту и не снял хороший сюжет об этом. «А где, кстати, ручка?» – подумал я и стал открывать многочисленные коробочки. «Вот она», – она была абсолютно новая, лежала в жёлтой упаковке от «Алиэкспресс». На упаковку была наклеена бумажка с моей фамилией и адресом. Я зачем-то подковырнул её ногтем, не удержался и полностью оторвал, смял и выбросил в ведро. Потом потрогал диски и флэшки с записанными видео, переложил их с одного края стола на другой. Затем развернул штатив с видеокамерой к дивану. Мне в голову пришла шальная мысль записать на камеру, как мы с Иркой занимаемся сексом.
«Может, заранее обсудить с ней это?» – задавал я себе вопрос, замечая, что только от одной мысли моё возбуждение возрастало. «Или сделать ей сюрприз?» – эротическая фантазия быстро разыгралась и помчала меня во все тяжкие. «Она мне этого не простит, но, уверен, сама жутко возбудится», – продолжал я прокручивать воображаемый сюжет, совсем не заметив, как Ирка подошла ко мне сзади и ещё мокрым телом прижалась, нежно обвив мою талию своими руками. Я медленно развернулся, и полотенце с её плеч соскользнуло на пол.
Мы уснули поздно. Даже не помню, как глаза начали смыкаться. В тот вечер между нами, как в грозовую ночь, один за одним пробегали электрические разряды, страсть была такая безумная и безудержная, что, чуть отдохнув, нас вновь и вновь бросало друг к другу, соединяя в один проводник, в одну замкнутую цепь. Может, вмешалось шестое чувство, как будто понимаешь, что с человеком тебе увидеться больше не суждено, и вы смотрите друг на друга, держите друг друга за руки, гладите другу другу волосы и плечи, как в последний раз, чтобы каждый бугорок, каждая морщинка, каждый волосок остались в памяти кончиков пальцев.
Часть 2
I disapprove of what you say, but I will defend to the death your right to say it.
12. Задержание
Первое, что я услышал, был сильный хлопок, как будто упала плашмя стена соседнего дома. Мозг ещё не хотел просыпаться, и посторонние звуки тут же визуализировал в короткий сон.
Что есть мочи я кинулся бежать от ворот, чуть подперев их бревном. Бревно было тяжелым и выскальзывало из рук. Я несколько раз ронял его прямо на ноги, снова поднимал и пытался упереть в выступающую перекладину. Через щель я видел приближающихся чёрных всадников с привязанными к шеям лошадей собачьими головами. Времени не было. Я метнулся на задний двор. За спиной я услышал, как разлетается вдребезги забор моего дома. Шею обдало холодным ветром, я споткнулся и неуклюже растянулся в заваленной сеном грязи. Всадники окружили меня, и, тыкая в меня кнутовищем, один из них провопил: «Встать!»
«Подъём! – что-то металлическое и холодное больно уперлось в лодыжку. – Встать! Быстро!»
Чья-то сильная рука резко сорвала с нас одеяло и схватила моё запястье, лежащее на обнаженной Иркиной груди. Рывок – и я уже стоял на полу, стыдливо прикрывая одной рукой пах, а вторую пытался высвободить из крепкой хватки. Что-то тупое металлическое уперлось между ребер, я подсел, изогнувшись от нестерпимой боли. Свободная рука вмиг оказалась за спиной. Я почувствовал, как на запястьях щелкнули наручники. Последовал толчок между лопаток, и я был вмазан в стену.
«Быстро встала! – боковым зрением я заметил, как Ирка попыталась найти на полу свою одежду, но человек в маске взял её за шею и отстранил к столу. – Без лишних движений!»
«Фамилия! Имя! Отчество!» – услышал я над своей головой.
«Дайте нам одежду», – ответил я и тут же получил в область печени чем-то тяжелым.
«Назови свою фамилию, имя, отчество, – услышал я тот же вопрос, но произнесенный человеком, как мне показалось, более старшим по возрасту. Говоривший был спокоен, и в его интонации угадывалось наличие диплома о высшем образовании. – Давай без глупостей. Мы спрашиваем, а ты быстро и четко отвечаешь на вопросы».
Сопротивляться было глупо. Да и вид я имел довольно жалкий для продолжения сопротивления. В мою съёмную квартиру ворвался по меньшей мере десяток вооруженных до зубов амбалов в штатском, а я и моя подруга стояли в окружении этих тварей совершенно голыми. По ногам несло сквозняком из подъезда – дверь в квартиру была настежь открыта.
Я как можно скорее и четче ответил на вопросы о моей короткой биографии и, когда повисла пауза, умоляюще спросил: «Теперь-то мы можем хоть что-то надеть на себя?»
Мне под ноги бросили мою длинную мантию, в которой я в Храме на Крови покемонов ловил, и расстегнули наручники, чтобы я смог надеть её и укутаться. По-прежнему мне приходилось стоять в углу, как провинившемуся школьнику.
«Соколов, вы задержаны по подозрению в совершении преступления, предусмотренного статьей двести восемьдесят второй Уголовного кодекса, за разжигание ненависти и вражды, то есть экстремизм. В квартире будет проведен обыск в присутствии понятых. Понятые, пройдите к столу».
Я слушал этот бубнёж за своей спиной и не мог поверить своим ушам.
«Всё понятно?» – голос из-за спины вновь обратился ко мне.
«Не совсем», – ответил я.
«За размещение в интернете ролика о ловле покемонов в храме, – пояснил голос. – Снимал такой ролик?»
«Вы сейчас серьёзно?» – как бы в надежде на то, что это просто чья-то шутка, спросил я в ответ. На сотые доли секунды я представил, как в квартиру входят мои друзья, Ирка бросается мне на шею с букетом цветов, а Валдис Пельш громко объявляет, что это розыгрыш.
«Для тебя теперь всё очень серьёзно», – голос был сухим и негромким.
В квартире то тут, то там открывались шкафчики, отодвигались стулья, столы, ронялись предметы, звенела посуда, шелестели листы бумаги, в разных направлениях передвигались люди, они что-то говорили друг другу, но смысл сказанного я улавливал с трудом. Я продолжал переминаться с ноги на ногу в своём грёбаном углу. Ощущение реальности постепенно покидало меня. Я закрыл глаза.
Меня схватили за волосы и с силой бросили на стену. По двору в ужасе носились курицы. Они галдели, кудахтали, стараясь не угодить под сапоги. Опричники особо не церемонились, раскидывая по сторонам всё, что попадалось на их пути. Бились стёкла, выбивались двери, жалобно блеяла скотина. Собаки одна за другой с коротким визгом, от которого кольнуло сердце, вдруг прекратили лаять. Я не мог этого видеть, но всем телом почувствовал, как, разрывая надрезанные вены и ломая надломленные позвонки, отрываются их головы. Заливаясь слезами и страхом, я уткнулся в высохшие сосновые брёвна. Мох, что служил прокладкой между ними, тоже был серый и сухой.
«Стоит только траве загореться, и дом мой вспыхнет, как факел», – подумал я.
«Трава!» – будто прочитав мои мысли, крикнул опричник…
«Товарищ майор, похоже на экстази!» – человек в штатском радостно вышел из кухни.
Наконец-то они хоть что-то нашли! Я стоял уже битый час босиком на холодном полу. Я вдруг вспомнил, что ещё не ходил в туалет и даже не сделал глоток воды. К моему удивлению, я нисколько не был взволнован сообщением о найденной таблетке. Первое, о чем я подумал тогда, было то, что хоть сейчас мне дадут по-человечески одеться, сходить на горшок, возможно, даже удастся заглянуть в холодильник и что-то перекусить.
«Да, МДМА[5] – проблема. Но наркотой я не баловался, следов на мне они не могли найти. Ирка вроде тоже против была всего такого. Значит, таблетку мне или подкинули, или оставили друзья-мудаки. Если так, то можно будет сопоставить отпечатки пальцев, мои анализы и так далее – и тогда станет очевидным, что найденная у меня наркота ко мне никакого отношения не имеет», – так я рассуждал. Насколько всё для меня становилось серьёзным, я ещё не осознавал. У меня лишь появилась надежда, что сейчас этот балаган закончится, и мы дружно поедем разбираться в отделение.
Но моё мнимое облегчение было нарушено ещё одним восторженным возгласом: «Понятые, прошу зафиксировать – обнаружено специальное техническое средство».
Оказывается, что ручка с «Алиэкспресс» со встроенной видеокамерой могла быть специальным техническим средством, ограниченным в обороте. «Хорошо, что я вчера оторвал адрес со своей фамилией, придумаю с ней что-нибудь», – продолжал размышлять я, стараясь запомнить все мелочи проводимого у меня обыска. Наконец, через три часа моё мучение закончилось, мне позволили надеть штаны, кроссовки и выпить стакан воды.
Я выходил из дома в окружении крепких омоновцев с застегнутыми за спиной наручниками. У порога стояла Ирка с синим полиэтиленовым пакетом: «Я положила бутерброды и сменную одежду, товарищ майор разрешил», – она посмотрела на офицера и быстро сунула мне пакет в руку.
Я ничего ей даже не сказал. Надо было хоть улыбнуться. Наши взгляды на мгновение зацепились. Глаза её блестели от слез. Длиннющие густые ресницы хлопали, пытаясь взлететь и покинуть этот сумасшедший мир. Но она так и осталась стоять в коридоре, глядя мне вслед. Почему я ей не улыбнулся? Очень жалел потом об этом. Улыбка приободрила бы меня и дала новые силы.
На лестничной площадке при выходе из подъезда я встретился глазами с женщиной из соседней квартиры. Как её звать, я не знал, но всегда прилежно здоровался при встрече. И даже улыбался. Она доставала ребенка из коляски и в недоумении смотрела, как меня выталкивали из дверей. Что она могла подумать? Мне почему-то стало немного стыдно, что вот она, мать с грудным ребенком на руках, вдруг с ужасом узнала, что жила всё это время бок о бок с опасным преступником.