«Слова «мусульмане не классные» сами по себе унижают религиозное достоинство определенной группы верующих – мусульман». Сейчас же вы говорите, что ничего оскорбительного в тех словах не разглядели», – задал вопрос адвокат, поворачиваясь в судье, чтобы обратить её внимание на этот абсурд.
«Но именно с этих слов автор, так сказать, набирает обороты, готовит слушателя к более изощренным выражениям, начинает формировать у слушателя негативное отношение к мусульманам. Поэтому не вижу никаких противоречий с моим заключением».
«Понятно… А какие признаки оскорбления, например, у слова «ворвались»? – Алексей не отступал. – Почему в вашем заключении оно наравне с другими указано в качестве оскорбительных?»
«Вы выдергиваете слова из контекста. Там была фраза, которую необходимо характеризовать и рассматривать целиком. Сейчас я её найду, – она быстро стала листать принесённую распечатку своего заключения. – Вот она: «У нас в N эти люди режут баранов прямо на асфальте. Это какие-то грёбаные жертвоприношения, как у ацтеков в древности. По крайней мере, хорошо, что они не приносят в жертву людей. А недавно, во время какого-то религиозного праздника, к ним ворвались омоновцы, к херам всех повязали и депортировали большинство из них за границу. Почаще бы так!»
Судья чуть не поперхнулась и даже привстала:
«Я вас попрошу вслух всё не зачитывать! Некультурные выражения можно опускать и ссылаться на место, где их можно прочитать. Хорошо?»
«Хорошо, – ответила эксперт. – Просто мы анализировали конкретный языковой материал».
«У меня ещё вопрос, – не унимался Алексей. – В ролике «Суицид мусульман на ЕГЭ» слово «депортация» указано в качестве выражения, возбуждающего ненависть и вражду по национальному и религиозному признаку. Поясните, что это значит и как вы сделали такой вывод?»
«Слово «депортация» в экспертизе анализировалось в контексте целого предложения, а также последующего текста. Слова «почаще бы так» свидетельствуют как раз о том, что автор призывает вывозить мусульман, выдворять их из страны. То есть речь не о конкретном случае, когда пришли сотрудники правоохранительных органов и потом каких-то лиц депортировали, а в целом об отношении автора к целой группе лиц по национальному и религиозному признакам».
«Но вы не допускаете, что автор указывает как раз на то, что кого-то депортировали именно в результате проверки в рамках исполнения Федерального закона «О правовом положении иностранных граждан», то есть по решению суда? Ведь он ссылается на конкретную спецоперацию правоохранителей, – даже я был удивлен, как Алексей перефразировал моё высказывание. – Ведь он призывает не просто так выдворять всех подряд, а именно тех, кто нарушил миграционный закон!»
Воронина на пару секунд замешкалась, но ответила:
«Форма оправдания депортации в данном случае есть не что иное, как форма побуждения к таким действиям в будущем и в отношении конкретной группы людей».
Но адвокат продолжал напирать:
«Если следовать вашей логике, то команды руководства полиции проводить рейды с целью выявления незаконных мигрантов, выходцев из Средней Азии, которые в большинстве своём мусульмане, в том числе с целью их дальнейшей безусловной депортации, также могут сформировать у сотрудников полиции стойкую неприязнь к представителям этих республик, возбудить у них по отношению к мусульманам ненависть и вражду? Как быть с ненавистью к преступникам или, например, к внешним врагам?»
Судья стукнула ладошкой по столу:
«Адвокат! Я делаю вам замечание!»
Алексей вскинул на неё невинные глаза:
«Ваша честь?»
«Замечание – в протокол!» – отрезала судья.
Алексей повернулся к эксперту и продолжил:
«Позвольте уточнить, являетесь ли вы религиоведом?»
«Нет. Я лингвист. Филолог».
«Как тогда, не будучи религиоведом, вы определили, что в ролике «Ловим покемонов в храме» игра подсудимого по поимке покемонов, когда на церковное песнопение накладывается обсценная[26] лексика, воспринимается как оскорбление чувств верующих?» – адвокат задавал вопросы, очень четко произнося слова, чтобы все, включая судью, могли уловить смысл.
«Ну это вообще мой конёк! – эксперт радостно приободрилась, а по залу пробежал сдавленный смех. – Я довольно известный в России специалист по креолизованным[27] текстам! Такие тексты подразумевают соединение знаков разных систем. Я же и разработчик методик прочтения таких тестов. Что касается роликов, то автором были использованы приемы языковой игры, когда соединяются в единое целое несочетаемые вещи: демонстрация игры в телефон, хождение по храму с телефоном, аудиозапись с песнопением с использованием циничной формы ненормативной лексики, той, что в храмах недопустима и является грехом. В совокупности перечисленные знаки и были расценены как оскорбляющие. В данном случае оскорбление заключалось в неуважении к храму».
«Но разве вы не выходите за пределы своей компетенции, говоря о неуважении к объекту религии? – возмутился адвокат. – Повторюсь, что я вас спрашиваю именно как лингвиста, а не религиоведа».
«Нет, и здесь за пределы свой компетенции я не вышла, – стояла на своём эксперт. – Сочетание визуальных и вербальных знаков, а именно: изображение храма и слов «еб твою мать, красотища какая» является признаком неуважения к объекту религии – храму».
Судья со всей силы шандарахнула молотком по столу:
«Я вас прошу не забываться! Здесь, между прочим, тоже храм! Храм правосудия!»
Адвокат почувствовал остроту момента и дополнительно спросил:
«Уважаемый эксперт, можете ли вы тогда как лингвист, как филолог проанализировать выражение «Мочить в сортире»?
«Смотря по ситуации, как это выражение будет использовано, – улыбнулась эксперт, но подвоха не поняла. – Например, если между собой так будут разговаривать два товарища в подворотне, и это будет их типовая ситуация и речь, на которой они обычно разговаривают, то оскорбительного в этих словах ничего не будет. Если же вы, например, обратитесь ко мне с такой фразой, то я расценю её как угрозу и оскорбление. Такая форма выражаться является обычной, скажем, среди уголовников».
«Если бы, – вздохнул довольный адвокат. – Тогда ещё вопрос: в экспертизе указано, что в ролике «Патриарх Кирилл, ты…» автор высмеивает высказывания руководителя Русской православной церкви относительно использования в русской речи иностранных слов, тем самым формирует негативное отношение к Патриарху, выражает к нему и ко всем православным верующим своё негативное отношение, возбуждает к ним ненависть и вражду. Какая связь иностранных слов с негативным отношением к верующим и с возбуждением к ним ненависти?»
«Вот опять вы из общего смысла фразы выдергиваете! Оскорбление Патриарха не как конкретного физического лица с паспортом, а как представителя религиозного направления присутствует во всём ролике. Оскорбляя представителя церкви, используя порочащую информацию, циничные лингвистические формы передачи информации, автор оскорбляет и религиозные чувства верующих. Ещё Аристотель говорил о воздействующей силе слова. Это классическая теория риторики, которая преподается детям в школе. Ругаться матом нельзя! Это цинично».
«А в чем выражен призыв к возбуждению ненависти и вражды тогда?» – уточнил Алексей.
«В формировании негативного образа. Когда негативные высказывания неоднократны и последовательны, это может быть расценено в качестве признака возбуждения к чему-либо».
«Вы опять говорите «может быть». И все выводы в заключении – «может быть». А может и не быть?»
«Русский язык так многогранен. Некоторые выражения можно толковать с разным смыслом», – покачивая головой, ответила Воронина.
Адвокат тоже покачал головой и сказал больше самому себе:
«Понятно, что ничего непонятно…»
«Русский мат в толковых словарях не зафиксирован. Поэтому, если в нормативных словарях русского языка этих слов нет, значит, такие слова нарушают коммуникативные нормы общения. То есть являются оскорбительными».
«Это же можно сказать и обо всех иностранных словах тогда? – спросил Алексей. – Ведь в ролике речь как раз об этом».
Вмешалась судья:
«Адвокат, я вам делаю ещё одно замечание! Вы вступаете в полемику с экспертом, а должны просто задавать вопросы и выяснять, что неясного для вас в экспертизе!»
Адвокат, поднимая вверх руки, будто сдаваясь:
«Ваша честь, у меня последний вопрос!»
Судья раздраженно:
«Задавайте, наконец!»
Алексей, повернулся к Ворониной и спросил:
«Как долго вы проводите подобные экспертизы? И на основе каких общепризнанных методик делали свои выводы?»
«Экспертизы по делам, связанным с экстремизмом, провожу более восьми лет. Экспертная деятельность связана с моей научной деятельностью. Мои научные интересы подтверждены научными публикациями, в том числе более тридцати из них были посвящены экстремизму в молодежной среде, а все исследования проводились при поддержке в том числе президентских грантов, – с гордостью заявила она. – Все исследования должны проводиться на основе Методических рекомендаций по проведению судебных экспертиз в государственных экспертных учреждениях системы Министерства юстиции. В прошлом году я даже проходила по этой методике обучение, его проводила главный эксперт-лингвист области Платонова. Но поскольку эта методика для государственных экспертиз, то для негосударственных, как наша, она может не применяться. Мы свою экспертизу делали на основе собственной методики, как я уже говорила».
Когда меня выводили из зала судебного заседания, я увидел, как адвокат дает кому-то интервью. До меня донеслось:
«Мы имеем практически написанный приговор… С такими экспертами, к сожалению, это дело не станет последним…»
33. Эксперт эксперту
«…Таким образом, согласно заключению экспертов действия Соколова Р. Г. являлись целенаправленными, что проявляется в предметности высказываний, связности и последовательности речевой деятельности лица, во всех девяти видеороликах присутствует информация, направленная на возбуждение национальной или религиозной вражды, дана унизительная оценка групп лиц по признаку национальной принадлежности («хачики») и социально культурному («феминистки»), выражена унизительная оценка в адрес Патриарха Кирилла как физического лица, так и представителя группы священнослужителей по признаку религии, информация способствует возбуждению вражды по отношению к Русской православной церкви.