с с металлического стульчика, на котором я сейчас сижу, и отправиться позвонить кому-нибудь из этих двух моих знакомых. Или даже обоим сразу. И задать обоим вопрос, мол, кто из вас, козлов, растрепался так? И напомнить, что я свою часть нашего джентльменского договора выполнил. И собираюсь выполнять и впредь.
А если меня просто купили? Просто наехал на меня шустрый Толик в сопровождении проницательного Фокина… Зачем? Достаточно было просто заказать мне роман, не начиная рассуждать о реальных персонажах моей первой книги, и о потенциальной угрозе для других авторов подобной писанины. И эти еще рассуждения на счет секретных военных документов…
Твою дивизию! Спокойно, Саша, не нужно так нервничать. Просто спокойно подумайте, а не хотят ли через вас обнародовать какую-нибудь пакость о потенциальном противнике?
Или все-таки, не перевелись среди конкретных пацанов мечтатели, желающие зарабатывать по-европейски, шумно и красиво? У меня слишком мало информации чтобы делать выводы. В конце концов, выходит, что Жовнер предложил самый оптимальный вариант. Месяц я покопаюсь, прикину так и так, а потом уже и решу…
Все это слишком напоминало сделку с самим собой, но не мог я просто вот так взять и отказаться от заработка. Не мог.
В кафе вошла Алиска. Я встал и помахал ей рукой. Она улыбнулась и стала протискиваться между столиками, стульями и посетителями.
Пока она шла ко мне, я успел вдруг подумать, что не стоит втягивать ее в свои тягостные размышления. И уж тем более не стоит ей рассказывать о всех моих приключениях четыре года назад. У нее и своих проблем хватает. Мне, конечно, очень хотелось поплакаться ей в жилетку, но вместо этого я заулыбался еще шире и поцеловал ее в щеку. Как обычно она опустила голову и я, как обычно, чуть не чмокнул ее в ухо.
– Что случилось? – спросила Алиска.
– У нас праздник, – натурально радуясь, сообщил я.
– Что случилось? – еще раз спросила Алиска, но уже немного спокойнее.
– Мы с тобой нашли работу.
– Какую и где? – уточнила Алиска, отдавая мне плащ и усаживаясь за столик.
– Нам заказали книгу.
– Это ВАМ заказали книгу.
– Нам, я тебя тоже беру на работу.
Алиска скептично улыбнулась. У нее очень славно получается скептическая улыбка. У нее вообще очень славно получаются улыбки, кроме тех случаев, когда она улыбается демонстративно и мне назло. Но это, слава Богу, бывает редко.
– И о чем книга?
– О войне между Украиной и Россией.
– Что я могу написать об этом?
– Почти тоже самое, что и я.
– Веселое начало.
– Зато я получил аванс. И даже смогу вернуть тебе твои сто долларов, – я полез в карман.
– А они тебе самому не нужны?
– Нет, мне дали очень много денег. Настолько много, что я могу угостить тебя чем-нибудь.
– Даже мороженным со сливками? – изумилась Алиска.
– Даже. И смею тебя заверить, что жизнь прекрасна.
– Тогда зачем так нервничать?
– А я разве нервничаю?
– Еще как. Рассказывай, что произошло.
И я стал рассказывать. Естественно не все. Адаптированный вариант моей беседы в «Туристе». Я рассказывал очень искренне и правдиво. Настолько искренне и правдиво, что Алиска мне поверила. Кажется.
Потом мы ели торт, пили чай и болтали. Я строил планы на будущее. Алиска не мешала мне их строить, иногда даже подыгрывала.
Я прочитал у кого-то из классиков: «Они просто пили чай, а в это время рушились их судьбы «.
Мы просто пили чай.
Глава 3.
«Газель» прошла таможенный контроль быстро, как на российской стороне, так и на украинской. Водитель даже не выходил из кабины – все переговоры с официальными лицами проводил сопровождающий.
Обменявшись несколькими фразами с таможенным начальством, сопровождающий аккуратно клал на стол конверт, который таможенник так же аккуратно клал в карман мундира.
Диалоги на российской и на украинской стороне практически не отличались друг от друга, только денег в украинском конверте было немного больше – во-первых, ввоз всегда дороже, а во-вторых, на Украине таможенники привыкли брать больше. Как, впрочем, и милиционеры на приграничном посту ГАИ.
Капитан милиции получил свой конверт, отошел в сторону, пересчитал купюры, удовлетворенно улыбнулся и кивнул старшине. Тот дружелюбно кивнул водителю «газели» и разрешающе махнул палочкой.
– Новенькие. – сказал водитель, когда пост ГАИ скрылся за поворотом.
– Что?
– Новенькие все на посту. А по расписанию должны были стоять другие. Прикормленные.
Сопровождающий почесал бровь:
– Мало ли что. Может, их на взятке застукали.
– Может. Тогда почему эти так спокойно взяли бабки?
– А чего им бояться? Два раза подряд не проверяют. Кроме того, если у этой братии кого и ловят, то только для галочки в отчете. Борьба с коррупцией.
Водитель одной рукой достал из «бардачка» пачку сигарет, губами зацепил одну, пачку бросил назад, из нагрудного кармана вынул зажигалку. Прикурил.
– Не знаю. Почему нас не предупредили о смене?
– Не сочли нужным.
– Не сочли… – протянул водитель и нажал на тормоз, – твою мать!
Сразу за поворотом почти поперек дороги стоял грузовик. На борту фургона сквозь грязь проступала какая-то красная надпись.
«Газель» чуть занесло.
– Что там у него?
– А черт его знает, – водитель снова выругался.
– Давай… – начал сопровождающий, но договорить не успел – возле обоих дверец кабины, как из-под земли, выросли силуэты.
– Сразу договоримся, – сказал один силуэт, – это не ограбление. И если что – мы имеем разрешение стрелять на поражение. Как информаторы вы нам не слишком нужны.
Говоривший сделал паузу, давая возможность сидевшим в кабине обдумать информацию.
Грузовик, перекрывавший дорогу, медленно отъехал к обочине.
– Сейчас вы аккуратно выйдете из машины и перейдете в наш транспорт. Возражения есть?
Водитель молча покачал головой.
– Это хорошо. Просто замечательно. Погода мерзкая, настроение плохое, лучше не нервничать.
Возле «газели» остановился микроавтобус «скорой помощи».
Водитель и сопровождающий медленно, постоянно держа руки на виду и старательно избегая резких движений, выбрались на мокрый асфальт дороги.
Место водителя занял один из подошедших, и «газель» уехала.
– Прошу в карету.
В «скорой помощи» сидели три человека. Они пристегнули взлезших в салон наручниками к скобам на стенке.
Дверца закрылась. «Скорая помощь» развернулась и поехала в сторону границы.
– Какого?.. – начал было сопровождающий.
– Такого, – оборвал его водитель, – у «скорой» российские номера.
Сопровождающий закрыл глаза.
Майор милиции Павел Ковальчук проводил взглядом «скорую помощь», махнул рукой водителю грузовика. Грузовик мигнул фарами и уехал.
С проселка медленно выползла жигулевская «восьмерка».
– Домой! – сказал Ковальчук, усаживаясь на переднее сидение, – Гони, Игорек.
– Вот сейчас все брошу, – ворчливо сказал Игорек.
– Не рычи, жизнь – прекрасна.
– Пока доберемся до Города…
– Зато как прошла операция!
– О которой все равно никто не узнает.
– Славы захотелось, ваше благородие?
Игорек хмыкнул.
– Вот и я говорю, лучшей наградой для нас будет сознание выполненного долга.
– Звучат фанфары и твоему бескорыстию аплодируют толпы девушек.
– Толпы красивых и доступных девушек.
– Девушек на халяву! – Игорь засмеялся.
– Ты, извозчик, прекрати ржать, а лучше погоняй.
– Я же сказал – сейчас все брошу.
Со стороны границы подъехала тридцать первая «волга».
– Пока ты занимался пересадкой клиентов, нам позвонили и просили обождать. Сказали – твой знакомый.
Ковальчук вылез из машины.
В «волге» открылась дверца, и навстречу Павлу вышел молодой мужчина лет тридцати пяти в черном модном плаще.
– Здравствуй, Паша!
– Здравствуй, Миша.
– Хорошо выглядишь.
– Куда уж нам, провинциалам, до столичных заграничных штучек.
Михаил поднял воротник плаща и медленно пошел вдоль дороги:
– Нужно поговорить.
– Весь внимание!
– Ты как, с тем журналистом еще общаешься?
Плохие привычки приходят быстро и остаются надолго. Чтобы избавиться от некоторых не хватает целой жизни. И, пожалуй, одной из самых вредных привычек является привычка лежать утром в постели и размышлять о своих вредных привычках. Не испытывая, кстати, при этом, никаких угрызений совести.
Я привык вставать поздно. Мои родственники перестали даже пытаться будить меня рано. «Я сам встану», отвечаю я на вопрос, во сколько меня будить. И встаю. В конце концов, обязательно встаю.
Но не раньше, чем включу телевизор и пощелкаю кнопками пульта.
Это еще одна вредная привычка, лежать на диване или сидеть в кресле и бездумно переключать каналы. Я даже фильмов не могу смотреть, не переключив несколько раз телевизор.
Читать не хотелось. Совершенно. Писать – еще меньше. Как бы ни волновался накануне, после спокойной ночи всегда наступает расслабление. Утро вечера, как известно… Хотя, вот тут меня немного смущает одна тонкость. Ведь мудреный – это значит трудный, непонятный. И если утро вечера мудренее, но никак не легче, а, скорее, наоборот. Мудренее.
Все-таки сказывается иногда высшее филологическое образование. С каждым разом все реже и реже.