– Уж не стану ли я причиной фантастического воссоединения старых конкурентов?
– Ни в коем случае. Я не собираюсь прекращать своей основной деятельности, это же я могу гарантировать и в отношении Эдуарда Граббе. Да. Но в том, что касается нашего дела… Мы даже готовы составить некий фонд… Для финансирования проекта.
– Очень интересное, но совершенно неприемлемое предложение.
– В каком смысле?
– В смысле финансирования. Когда вы готовы будете передать мне информацию?
– Немедленно. Вот, – Владимир Аркадьевич вытащил из-под стола папку, положил ее на стол перед Виктором Николаевичем.
– Очень хорошо, – одобрительно кивнул тот, – вы полагаете, что я немедленно возьму в руки это вместилище документов?
– Что? Вы подозреваете? Даже обидно, честное слово.
– Чтобы не было обидно, пусть ваш человек аккуратно отнесет все это в мою машину сопровождения, и не нужно изображать возмущения, Владимир Аркадьевич, а то я попрошу вас написать официальное заявление на мое имя.
– Ну что вы, Виктор Николаевич! И вы, кстати, так и не задали мне вашего второго вопроса.
– Вы уже на него практически ответили, Владимир Аркадьевич. Но чтобы вас не разочаровывать, я задам вам другой вопрос – чего вы хотите от меня? Или вы думаете, что я смогу делиться с вами информацией о ходе работы?
– Конечно нет, хотя это и немного обидно. Меня вполне устроит ваше слово. Что-то вроде, все закончено. И моих журналистов перестанут скупать.
– Отправляйте папку, Владимир Аркадьевич, – напомнил Виктор Николаевич и больше не проронил ни слова до тех пор, пока человек Владимира Аркадьевича не вышел из кабинета.
– Может, все-таки что-нибудь закажем? Здесь великолепная кухня.
– Столпотворение по-вавилонски.
– Что? А, да, шутка. Я понимаю, – Владимир Аркадьевич попытался засмеяться.
– Мне пора, – Виктор Николаевич встал из-за стола, – будем прощаться. Если мне понадобиться что-нибудь от вас по этому делу, то я пришлю надежного человека. И мы с вами дадим нашему совместному проекту условное обозначение «Вавилон».
– Да. «Вавилон». Конечно, – Владимир Аркадьевич суетливо вскочил, пожал руку гостю, – извините, что отнял у вас столько времени…
– Ничего, – Виктор Николаевич улыбнулся, – вы не будете возражать, если я возьму эту видеокассету?
– Что вы, конечно нет. Берите! Для чего еще она мне нужна. А источник, через который она ко мне попала, указан в документах. И тоже самое о кассете Граббе. До свидания. И, кстати, Граббе уверяет, что он эту кассету уничтожил. Да.
Виктор Николаевич осторожно повертел в руках кассету:
– Мы с вами можем говорить друг другу правду?
– Да, конечно.
– Наша с вами беседа мне очень напомнила незабвенные годы социализма.
– Правда? были и в те годы хорошие моменты, согласитесь.
– Согласен. Только я не о приятных моментах вспомнил.
– Да? А что же?
– Я вспомнил, с каким азартом некоторые шли в стукачи. Карьеру сделать, убрать конкурента. Просто из любопытства. И почти всегда вслух называли это патриотизмом. Или осознанием своего гражданского долга.
– Вы хотите сказать?.. – лицо Владимира Аркадьевича стало наливаться кровью.
– То, что я хотел сказать, я уже сказал. О сталось одно – иногда нам действительно удавалось при помощи стукачей защищать интересы Отечества. И это как-то примиряет меня с существованием стукачей. Всего доброго! – Виктор Николаевич вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Машина с номерами российского посольства остановилась возле видавшего виды «опеля». Задняя дверца «опеля» со стороны водителя открылась, и под мелкий моросящий дождь вышел высокий худощавый мужчина. Не торопясь, он обошел свою машину, задержавшись немного в свете ее фар, потом остановился напротив капота посольской машины, так, что ее фары осветили его лицо.
Открылась передняя дверца машины. В салоне зажегся свет и стало видно, что в машине только один человек, на месте водителя.
Высокий мужчина подошел к посольской машине, заглянул на заднее сидение, потом сел в машину и захлопнул дверцу.
– Здравствуйте, – сказал водитель.
– Здравствуйте, – ответил гость.
Они с минуту помолчали.
– Закурите? – предложил наконец водитель.
– Не курю, и, насколько я знаю, вы тоже.
– Польщен таким вниманием к особе скромного посольского служащего со стороны военной контрразведки братской Украины.
– И все?
– И еще немного удивлен. Чем могу быть вам полезен? И такая срочная встреча в таком неожиданном месте…
– Обряд выполнили?
– В смысле?
– Выразили недоумение, теперь мы можем поговорить без дипломатических вывихов? Как профессионалы?
– Смотря о чем.
– Конечно. Смотря о чем. Например о шпионаже России против независимой Украины.
– Не по адресу. Пусть ваше министерство иностранных дел составит телегу и передаст его нашему послу…
– Кто передаст? Наш МИД передаст? За передаста ответите, – серьезно сказал контрразведчик.
Россиянин засмеялся:
– Ну, слава Богу, а то все ломаю голову, отчего такой официоз.
– Дело у меня официальное, – тяжело вздохнул украинец.
– Внимательно слушаю.
– Наши орлы-оперативники вычислили очередного российского шпиона. Гражданина Украины.
– Без комментариев.
– Ясное дело. Какие комментарии? Согласно негласной процедуре, наш сотрудник сегодня днем встретился с вашим агентом…
– Пардон, у России нет секретных агентов в Украине.
– Хорошо, с тем, кого мы заподозрили в работе на некое сопредельное государство. Сотрудник, как это принято, должен был сообщить о провале и рекомендовать, неофициально рекомендовать, срочно покинуть территорию Украины.
– И?
– Вопрос из чистого интереса?
– Из праздного любопытства.
– Наш сотрудник найден убитым в квартире Дмитрия Андреевича Горяинова.
– Чушь.
– И тем не менее.
– Вы хотите сказать…
– Мы ничего не хотим сказать. Мы просто хотим напомнить правила игры и, чисто гипотетически поинтересоваться, как отреагирует российская сторона, если мы предпримем некоторые адекватные меры в адрес тех, кого подозреваем в шпионаже в вашу пользу.
– Еще раз повторяю – это чушь. Это невозможно, потому, что невозможно никогда. Во всяком случае, не на текущем этапе.
– Вы так думаете?
– Я так думаю.
– Очень хорошо. Тогда я бы с удовольствием выслушал ваши предложения по поводу конфликта.
– Чисто гипотетически?
– Чисто.
– Мне кажется, что вам стоило бы поискать хозяина квартиры. Я даже думаю, что российская сторона, неофициально, конечно, всячески пошла бы вам навстречу.
– Вот это не нужно. Мы нашли Дмитрия Андреевича.
– И что он сообщил?
– Он смог сообщить только, что несколько часов назад был убит в районе Гидропарка. Что по этому поводу может сообщить российская сторона? Официально.
– Ничего. Неофициально – тоже ничего. Для меня это полная неожиданность. Единственно, что я могу твердо обещать, мы предпримем максимум усилий, чтобы расследовать это происшествие. Надеюсь, украинская сторона верит в нашу искренность в этом вопросе.
– В этом вопросе? Верит. Мы запускаем по этому следу группу. Готовы принять вашего наблюдателя. Скажем, в порядке обмена специалистами. Кого-нибудь из контрразведчиков.
– Я передам ваше предложение.
– Очень хорошо. И еще одно, совершенно неофициально, нам нужно переговорить с кем-нибудь из вашей части «Спектра». Неофициально, – еще раз подчеркнул контрразведчик.
– Попробуем. Вам это нужно с той же степенью неофициальности, что и по делу Горяинова?
– Еще неофициальнее…
– Ну, ты, барин, и задачки задаешь!
– Итак?
– Завтра утром я сообщу по обычному каналу. Если получу добро – со спектровцем будете общаться вроде как в рамках расследования убийства. Устроит?
– Совершенно.
– Тогда – до встречи.
– До встречи, – контрразведчик пожал руку представителю российского посольства и вышел под дождь.
Россиянин подождал, пока уедет «опель», потом завел двигатель своей машины.
Вечер, комната, компьютер, я: те же и Зеленый. Покойный Зеленый. Передо мной лежит распечатка сообщения информационного агентства. Вернее, на листке бумаги сообщений два – за пятницу и за субботу.
В пятницу поздно вечером было сообщено, что в результате взрыва автомобиля погиб один из авторитетов преступного мира, руководитель одной из группировок так называемой «русской мафии» Артем Мороз. Субботнее сообщение дополняет картину информацией о том, что венгерские коллеги разгромили дом покойного Зимнего. Есть жертвы.
За воскресенье не пришло ничего нового. Такие вот дела. Еще об одном моем знакомом нужно говорить только хорошо, добавляя при этом слово «покойный». Особо знакомыми, правда, мы с Зимним не были. Так, вляпались в одну и ту же операцию спецслужб. И познакомились мы в тот момент, когда нас обоих держали в качестве подсадных уток.
Нашлись люди, хотевшие отправить и меня и его, в чисто профилактических целях, на тот свет.
Мне жутко захотелось скомкать злополучный листок бумаги и завыть. Тихо, так, чтобы никто не услышал. Чтобы не подумал кто-нибудь, не дай Бог, из моих ближних, что двинулся их родственник крышей.
Спокойно. Нужно просто все спокойно обдумать и успокоиться. Ничего ведь страшного не произошло – просто венгерский уголовник приказал замочить уголовника украинского. И все. У русской мафи