Покер на костях — страница 43 из 66

   Виктор Николаевич встал из-за стола и прошелся по комнате. Для тех, кто его знал хорошо, это было признаком очень сильного волнения Виктора Николаевича. Очень сильного.

   Игорь Петрович знал Виктора Николаевича хорошо. Кроме этого у него и самого нервы были на взводе.

   – Черт, как на пороховой бочке! – сказал Виктор Николаевич.

   – Знаешь, – признался Игорь Петрович, – вроде бы и не с чего, а трясет так, как раньше никогда не трясло.

   – Глупости. Глупости. Мало ли идиотов на свете, – Виктор Николаевич посмотрел на часы, – еще вовсе не факт, что украинцы нашли того, кого нужно. Не факт.

   – Тогда сядь в кресло и успокойся.

   – Да, извини, – Виктор Николаевич вернулся к столу. – Внезапно все как-то получилось, не находишь?

   – Не так, чтоб очень внезапно…

   – Да? А ты мог предполагать, что архив Сосновского будет найден на окраине Киева? И меньше, чем за неделю после пропажи? И как тебе вообще тот факт, что подобная информация вообще попала к кому-то? Ты же видел список…

   – Список я видел, бумаг, слава Богу, не читал.

   – А я, к сожалению, читал. Нет, ну какая реакция, – Виктор Николаевич потер лицо двумя руками, – какая мгновенная реакция. Хохлы мгновенно поняли с чем имеют дело и связались с нами. Что я должен буду сказать наверху? Что? Черт. Если теперь в Украине только захотят устроить нам небольшой политический кризис – мы ничего не сможем предпринять.

   Игорь Петрович стряхнул с рукава пиджака невидимую пылинку:

   – А ты не думаешь, что это могло входить в планы Врага.

   – Могло. Могло. Но вряд ли таким способом.

   – Хорошо, по-другому. Ты полагаешь, что этот Иван Иванович Иванов выведет нас на Врага? Или что он и есть Враг?

   – Это будет слишком просто. Слишком просто.

   – А тебе не кажется, что до этого все было слишком сложно? Я не первый год работаю, но никогда еще не видел операции хоть чуть-чуть сложнее трехходовки. А здесь у нас просто вселенский заговор какой-то. И, причем, ни одного сбоя, не смотря на большое количество фигур.

   – Мы должны будем решить, что до этого Врагу просто везло?

   – А почему бы и нет?

   – Не знаю. Не знаю. И не верю. Сейчас украинцы собираются брать этого Иванова…

   – Кстати, очаровательный псевдоним.

   – Что? А… Да, несколько демонстративный.

   – Нас допустят к разработке этого Иванова?

   – Откуда я знаю? Хотелось бы. Пока мы имеем доступ к материалам дела только через наблюдателя Сергея Алексеева. И все.

   – А Михаил?

   – А Михаил получил от меня информацию, сообщил невнятно, что продолжает действовать и вот уже два часа не выходит на связь.

   – И нам остается только ждать?

   – Только ждать.


4 ноября 1999 года, четверг, 5-00, Киев.

   Из подъезда девятиэтажки вышел человек и быстрым шагом направился к стоящей возле дома белой «тойоте».

   В подъезде дома напротив человек поднес рацию ко рту:

   – Это не он, повторяю, это не он.

   – Понял.

   – Если будет уезжать – пропустить. Установить наблюдение и вести.

   – Есть.

   В «тойоте» завелся мотор, зажглись фары. Из дома появилось еще два силуэта.

   – Это он, внимание, это он – брать.

   Двое подошедших не успели сесть в машину. Из-за угла, взревев мотором, выехала серая «волга», перекрывая дорогу. Из темноты вынырнуло несколько человек.

   Водитель «тойоты» резко сдал назад.

   Один из тех, что вышли из дома, рванул из-под одежды автомат с глушителем. Длинная очередь пробарабанила по асфальту. Стрелок не целился, он просто провел автоматом, будто садовым шлангом, но один из подбегавших споткнулся и упал.

   Напарник автоматчика рванул дверцу «тойоты», вскочил во внутрь. Машина попыталась развернуться. Автоматчик выпустил еще одну длинную очередь. В ответ выстрелили. Тоже почти бесшумно. Автоматчик качнулся, но устоял.

   Следующая пуля ударила уже выше бронежилета, в лицо. Автомат с лязгом отлетел в сторону.

   Разлетелось стекло «тойоты». Машина ударилась бампером в столб и остановилась.

   Двое из нападавших распахнули двери машины, направив оружие во внутрь. Водитель не успел ничего сделать, его выдернули из машины, опрокинули на асфальт.

   Пассажир не шевелился. Когда кто-то взял его за плечо, он начал заваливаться набок.

   Пульс не прощупывался.


4 ноября 1999 года, четверг, 6-55, Москва.

   Виктор Николаевич положил трубку и закрыл глаза.

   – Что? – спросил Игорь Петрович.

   – Не знаю, как и оценивать. Хреново. Иванова они взять не смогли. Живого. Вели его уже несколько дней, особо не дергались, по другому делу вели. После нападения на Аскерова, не смотря на то, что было объявлено о том, что тот погиб в перестрелке, как и оба киллера, заволновался. Пока трясли Аскерова, пока приняли решение брать, пока выдвигали группу, тот попытался скрыться. На запасной квартире его решили не трогать, чтобы не рисковать. Ждали у дома. В результате один из людей Иванова убит, ранен один из группы захвата, а сам Иванов умер от яда. Меня приглашают приехать для знакомства с обстоятельствами на месте.

   – Поедешь?

   – Как разрешит начальство.

   – А сам как полагаешь?

   – Полагаю, что после известия об архиве Сосновского меня туда просто вытолкают. И если Иванов действительно Враг, или человек, близкий к Врагу, нас могут ожидать и другие сюрпризы. Сколько там у нас на часах?

   – Не рано для звонка? – спросил Игорь Петрович, увидев, что Виктор Николаевич поднимает телефонную трубку.

   – Имею строгое предписание звонить в любое время дня и ночи. А ты можешь пока идти отдыхать.

   Игорь Петрович улыбнулся:

   – На пенсии отдохну. Пойду лучше поработаю.


4 ноября 1999 года, четверг, 9-30 по Киеву, Город.

   В цистернах что-то рвануло, разбрасывая в стороны ошметки металла. Потом еще раз. И еще. Взрывной волной вышибло стекла в домах.

   Люди, жившие возле завода, вскакивали с постелей, бросались к окнам, некоторые выбегали на улицу. Стояли и смотрели, как со стороны заводских корпусов медленно накатывается облако, подсвеченное изнутри сполохами пожара. Потом раздался крик. Люди почувствовали, наконец, жжение в легких и глазах. Кто-то закашлялся.

   Потом закашлялся второй, третий. Упала женщина, захлебываясь рвотой. А потом начался ад. Поняв, что это приближается смерть, люди бросились бежать. Некоторые метнулись в дома, кто для того, чтобы спрятаться, кто за родными. Смерть не гналась за ними.

   Смерть вошла в квартиры через выбитые окна и ожидала беглецов там, по пути убив всех, кто был в доме. Смерти не нужно было торопиться. Людей было много, а небольшой ветерок подталкивал клубы ядовитого дыма дальше в глубь жилого массива.

   Застигнутый врасплох рейсовый автобус, потеряв управление, врезался в идущий навстречу грузовик и перевернулся. Закричали, падая, пассажиры, их закрутило, сминая и разрывая плоть, ломая тела. Скрежет металла и страшный крик, потом скрежет стих, стал стихать и крик – дым плотно укутал искореженный автобус, и смерть быстро успокоила всех, раненых и тех, кто уцелел…

   …Я, кажется, не закричал. Точно, не закричал. Я просто открыл глаза и попытался успокоить свое дыхание и сердце. Спокойно, это только сон. Только сон. Ничего подобного не случилось, не могло случиться. Не могло. Это просто я слишком много думал об этом. Просто я не мог забыть тот список, в котором, в начале каждой строки стояла простенькая аббревиатура СДЯВ – сильнодействующие ядовитые вещества.

   Не нужно бросать на город бомбу. Нужно просто привезти с собой грамм сто взрывчатки. Или еще проще, сунуть какому-нибудь козлу, потерявшему ввиду беспробудного пьянства и отсутствия денег всяческий человеческий облик, и этот самый урод все сделает, где нужно откроет, где нужно закроет, а где нужно – подожжет.

   Я сел на постель, опустив ноги с дивана. Мы живем на пороховой бочке. На бочке со СДЯВ. И не знаем об этом. Или даже некоторые и знают об этом, но… Жизнь такая. Никто не хочет, или не может… Мы ведь сейчас как крысы на потерпевшем крушение корабле. Кто не успел сбежать перед катастрофой, тот сидит в трюмах и грызет остатки груза. Его пока много, пока не нужно грызть глотки друг другу, но мы ведь только крысы, мы не можем следить за тем, чтобы вода не залила трюмы, чтобы не вспыхнуло вдруг от удара молнии горючее.

   Мы суетимся среди остатков и руин, максимум, на что мы способны, это свалить один ящик, чтобы он не мешал нам добраться до содержимого другого. И нам наплевать, что в первом ящике могут быть мины, или крысиный яд. Нам наплевать, что, кажется, на капитанском мостике кто-то еще есть, а тому, на капитанском мостике, наплевать на то, что вся команда разбежалась.

   Главное, чтобы все другие именовали его капитаном, и чтобы ему перепадало капитанское жалование, и чтобы он мог продавать понемногу обломки своего корабля на металлолом… А крысы… Крысы пусть сами о себе заботятся.

   В дверь комнаты постучали. Сестра.

   – Ты уже проснулся?

   – Да.

   – Завтракать будешь сейчас?

   – Да, сейчас иду. Сейчас, – я встал с дивана, убрал постель, включил по дороге компьютер.

   Туалет, ванная, кухня – все как обычно. И одновременно… Я просто не вышел еще из сна. Я еще помню, как умирали люди, внезапно застигнутые газовой атакой.

   – Как голова? – спросила мама.

   – Нормально, – кивнул я самоуверенно.

   Голова отреагировала легким покалыванием в правом глазу. Ничего, терпеть можно. До приступа еще далеко. Очень далеко.

   – А как твое горло?

   – Нормально, – сказал я и удивился. Действительно, горло вело себя вполне прилично, не понять даже, лекарства помогли, или теплое питье, или то, что мой сон вогнал меня в пот лучше малиновог