о варенья.
– Горло не болит, – сказал я. – Не болит.
Зазвонил телефон. Людмила взяла трубку, потом позвала меня.
– Кто, – на ходу спросил я.
– Мужской голос.
Или Игорь Сапожников, или, не дай Бог, Репин, или кто-то из команды. Ни фига. Не нужно умничать, все равно не угадаешь. Потому, что мне звонил Паша Ковальчук.
– Добрый день, – сказал Паша.
– Добрый день, – ответил я.
– Не разбудил?
– Нет, поднял из-за стола.
– Извини. Ты в течение часа никуда не уходишь?
– Вроде бы нет.
– Я зайду к тебе, нужно поболтать.
– А моего мнения ты спросить не хочешь?
– Нет, не хочу.
Есть в наших милиционерах, даже в лучших из них, такая вот прямота, доходящая до наглости. «Не хочу». А если это я не хочу, чтобы ко мне в дом приходил Павел Ковальчук?
– Я могу не открыть дверь.
– А я могу дверь вынести. Нам нужно поговорить. Нам очень нужно поговорить.
– А ты не боишься, что телефон могут прослушивать?
– Не боюсь.
Вот теперь хоть возникла определенность – да, слушают, это не горячечный бред.
– Тебе хватит пятнадцати минут на то, чтобы позавтракать?
– Вполне.
– Тогда я буду через пятнадцать минут.
Они будут через пятнадцать минут. Я потоптался перед телефоном. Через пятнадцать минут. Очень нужно поговорить.
– Кто звонил? – поинтересовалась Люда.
– Так, знакомый, сказал, что зайдет.
– Ну, ладно, тогда допивай чай.
Я допил чай, убрал с глаз долой ксерокопии военных секретов и, от греха подальше, спрятал разрисованную карту Украины.
Ровно через пятнадцать минут в дверь позвонили.
Я открыл.
– Привет, Паша.
– Привет, я не один.
Я посмотрел на того, кто пришел вместе с Пашей:
– Добрый день.
– Здравствуйте, Александр Карлович. Вы, говорят, приболели?
– Кто говорит?
– Слухи, – засмеялся Михаил, – слухи.
– Не нужно верить слухам и сплетням, – буркнул я, – и чужие телефоны прослушивать – тоже не хорошо.
– Мы больше не будем, – пообещал Михаил и, заметив мою сестру и мою маму, вежливо кивнул, – здравствуйте.
– Мы можем пройти? – спросил Паша.
– А ордер у вас есть?
– А он нам и не нужен. Куда проходить?
– Только тапочек я вам дать не смогу.
– Ничего, мы босяком, – засмеялся Михаил.
Что-то у него слишком хорошее настроение. Просто пыжиться, стараясь выглядеть веселым и остроумным. Глаза только у него остались прежние, глаза обиженной собаки. Больные глаза. Как тогда, в девяносто пятом, в лесу.
– Прошу на диван, – я указал на свой диван-кровать, а сам сел на стул возле письменного стола.
Алиска делала мне в свое время замечание. Когда я располагаюсь таким образом, свет из-за окна падает на лица сидящих на диване, а мое как бы оставляет в тени. Некоторых это раздражает. Я очень надеялся, что и этих моих гостей тоже:
– Чем обязан?
– Давно не виделись, – улыбнулся Михаила.
Я промолчал. Если он заговорит о погоде, видах на урожай или еще о чем подобном, я буду молчать. Я вообще предпочел бы просто молчать, чтобы мои гости быстро перестали быть моими гостями.
– Ладно, – понял мое настроение Михаил, – без преамбул. Вас предупреждал Паша?
– О том, что обо мне вспомнили на самом верху?
– Да. О вас действительно вспомнили на самом верху.
– И еще мне посоветовали быть поосторожнее.
– Посоветовали.
– Что дальше?
– Александр, я прошу вас…
– А мне насрать на вашу просьбу, – я с удовольствием выговорил эту фразу, как давно я мечтал сказать что-нибудь подобное Михаилу, или Петрову. – Это вы пришли сюда говорить, поэтому говорите и проваливайте туда, откуда явились.
Паша вздохнул и встал с дивана. Я подозрительно покосился на него, но он просто подошел к стеллажу и стал рассматривать книги.
– Я вас понимаю, – сказал Михаил, – честно, понимаю. Я понимаю, что вам совершенно не улыбается еще раз попасть в переплет как в прошлый раз…
Я молчал.
– Да, но обстоятельства сложились так, что мы были вынуждены включить вас в схему. Понимаете, ваш роман был частью сделки. Мне удалось сделать так, что вас оставили в покое…
– Что вы говорите! – сарказм у меня иногда неплохо получается.
– Именно это. Вы должны были обратить внимание, что в предоставленных вам тогда материалах достаточно много информации конфиденциальной, исходящих с достаточно высокого уровня. Вас оставили в живых…
Я сглотнул. Трудно привыкнуть к мысли, что кто-то не хотел меня оставлять в живых, а потом прочитал мою книгу, мой несчастный роман «Игра в темную», и решил в живых оставить.
– Был достигнут компромисс – пока вы живы, на ваш роман внимания не обращают. Когда вы умрете – все поймут откуда растут ноги. И многие поймут, что все описанное: психокодирование людей, попытка переворота в России, список зомбированных исполнителей, попавший в руки моего непосредственного начальства, – все это правда. И тогда грянул бы скандал.
– Спасибо, объяснили. А что же произошло теперь? Вы передумали? Или появилась необходимость в новой книге? Я больше не хочу иметь с вами ничего общего. Я еще помню, как вы мне объясняли, что я просто обязан написать книгу, и именно такую, какая вам нужна. Я помню, как вы мне угрожали…
– Я вам не угрожал.
– А как, по вашему, называется мысль, высказанная вслух, что без романа вы не гарантируете мне безопасности? Как? Вы думаете, я забыл тот разговор? Я его никогда не забуду. Я не забуду, как вы меня сломали… Как я сам сломался только на одной мысли о том, как будут жить мои близкие, если я им не помогу. Слушайте, а вы что, снова пришли мне угрожать? Тогда переходите к делу. Милости прошу. Давайте!
Я медленно разжал кулаки. Пальцы занемели, я слишком сильно их сжал.
– Я не буду вам угрожать, – тихо сказал Михаил. – Я мог бы вам рассказать, что после выхода вашей книги в свет начались неприятности на службе у меня, у Паши… Еще у некоторых людей, которых вы знали, или о которых только слышали. Я мог бы это рассказать, но вам это не интересно. Тогда я вам расскажу историю, а вы просто послушайте.
И я просто послушал. Занятная такая история. Темненькая.
В некотором царстве, в некотором государстве, жил был журналист, возомнивший себя писателем. Или которого заставили стать писателем, но это не важно. Этот самый журналист думал, что его оставили в покое, но его, оказывается, оставили не в покое, а во взведенном состоянии. Как и многих других. Его, этого журналиста, решили подставить как сигнальную мину. Для людей умных.
Есть у этого журналиста, исходя из текста книги, знакомые в очень интересных службах. И следят за этим журналистом, очевидно, очень внимательно. Значит, если кто-то захочет связаться с теми, кого журналист описал в своей книге, то им достаточно было просто обраться к журналисту.
Но обратились не через журналиста. Обратились через уголовника Зимнего. Не через журналиста, но через того, кто фигурировал в его романе. Настораживает? Да.
Потом обратились к журналисту. Но не для выхода к спецслужбам, а со странным предложением.
– Почему это оно странное? – не выдержал я.
– А потому, что исходило оно от человека, который передал вам привет от Зимнего. Вам не пришло в голову, что странный привет…
– Пришло, особенно после того, как узнал, что привет был от покойника.
– А нам пришло в голову, что через вас просто решили продублировать обращение к нам через Зимнего. И мы очень не хотели, чтобы с вами произошло нечто подобное.
– И для этого вы приставили ко мне своего наблюдателя?
– Не совсем. Мы хотели продемонстрировать, что за вами следят, что вы под колпаком…
– Большое спасибо.
– Пожалуйста. Вы получили заказ написать книгу о возможной войне между Украиной и Россией. Кстати, подобное предложение получили не только вы. Еще минимум четыре человека. Один отказался сразу, второй – через неделю, двое согласились, но один, россиянин, внезапно выехал в командировку на Дальний Восток, а второй попал в уличную потасовку и заработал сотрясение мозга.
Я почувствовал, что кожу на затылке начало покалывать мелкими ледяными иголками. Случайно, говорите, сотрясение мозга? Ладно.
– И то, что вам сказал ваш потенциальный заказчик о вашей исключительности, правда. Ему об этом сказал сам Зимний, а Зимний знал, что говорит.
– И кто же мне заказал книгу?
– Книгу вам заказал Анатолий Жовнер. В настоящий момент, по моим сведениям, он имеет некоторые неприятности, его усиленно будут трясти украинские компетентные органы, так что к вам он, скорее всего, больше не придет. Заказ можете считать аннулированным.
– Спасибо на добром слова, – выдавил я. Это они молодцы. Это – спасибо. Это значило, что накрылись мои мечты медным тазиком. Не было у вас денег, Александр Карлович, и не будет. Хорошо, хоть своих не обнадежил стабильными заработками. Я прикинул, что у меня осталось из денег после расчетов с долгами по сашкиной гимназии и понял, что если сильно подтянуть пояс, то до Нового года я дотяну. А потом…
– Похоже на то, – продолжил свою мысль Михаил, – операция, которую мы начали проворачивать, закончилась внезапно, не оправдав наших опасений. И поверьте, вы не самая пострадавшая сторона.
– Пошли вы…
– Уже скоро пойдем, – пообещал Михаил. – Совсем чуть-чуть осталось. Вас теперь оставят в покое. Это можно гарантировать почти на сто процентов.
– Слава Богу! – искренне выдохнул я, даже не очень печалясь об утраченном шансе заработать, – Может, прямо сейчас начнете оставлять меня в покое?
– Можем, только учтите, вы больше не исключительный. С вас снята защита. Ваша книга и ваша безопасность больше не есть предмет договора.