– Я знаю, – кивнула Алиска, – а перед войной дворец был на площади Советской Украины.
В свое время пионерская организация Города ужасно гордилась, что именно у нас был открыт первый в Советском Союзе дворец пионеров. Во время войны дворец взлетел на воздух вместе с немецким штабом стараниями радиоуправляемой мины, установленной известным советским диверсантом Стариновым.
Упомянув об этом свершении военной мысли, я, было, перешел к другому вопросу, но осекся и даже остановился.
– Что случилось? – последовал немедленный вопрос Алиски.
– Случилось, – протянул я.
Это очень интересное чувство, когда в голову мысль уже пришла, но еще не оформилась, а только щекотно копошится где-то в глубине мозга.
– Холодно – пойдем.
– Сейчас.
Полковник Старинов, оккупация Советской Украины, заложенная бомба, взрыв… Я покивал себе еще немного, и мы пошли дальше.
Но ведь я знаком с биографией Старинова. Не полностью, но с теми ее моментами, которые публиковались в журналах и книгах.
В конце двадцатых, начале тридцатых годов на территории западных областей Советского Союза началось формирование партизанских отрядов на случай оккупации. Создавались базы, склады вооружений и боеприпасов. Обучались специалисты, которые потом имели возможность быстро перейти на нелегальное положение и начать нести врагу смерть и разрушение.
Потом, к тридцать седьмому, партизан повывели, и в сорок первом году все пришлось начинать с нуля, и, как положено у нас, через задницу. Полковник Старинов в своей статье об этом очень убедительно сообщал как-то в журнале «Техника-молодежи».
Алиска что-то обсуждала с Леной, а я, сидя на стуле, рассматривал стоящий во дворцовом музее макет здания первого Дворца пионеров и продолжал рассуждать.
Для чего разворачивались партизаны на территории Украины и Белоруссии понятно. Чтобы у противника горела под ногами земля. То бишь, чтобы сделать эту территорию неудобной для размещения войск противника для дальнейшего движения вглубь страны. Для облегчения действий партизан, кстати, во всех мостах оставляли специальные ниши. В самых уязвимых местах и именно для установки в них, в случае необходимости, мин.
Делаем вывод, что цели красных партизан совпадали с теми целями, которые мы недавно продекларировали для себя в войне России против Украины. Если сходны цели, то могут быть сходными методы.
Я засмеялся про себя, представив реакцию читателя на книгу о затаившихся на территории Украины российских партизан. Это вряд ли. А вот склады и базы для специальных подразделений, по типу бункеров украинских националистов в Карпатах – почти наверняка.
Идем дальше.
Отрядов не сформировали. Но в сорок первом году оставили в подвалах лучших особняков мощнейшие заряды и, выждав немного, эти заряды подорвали. Хорошо, что не было тогда у Сталина ядерных фугасов.
Ядерные фугасы.
Фигня. Если бы даже и заложили бы их на Украине, то сразу же после отделения от Союза, наши парни потребовали бы эти заряды вынуть. Скрыть такие приготовления невозможно.
Я попрощался с мелькнувшей было мыслью о жуткой истории о зарядах под всей Украиной и стал думать дальше.
Ладно, предположим, что был разработан такой план. На случай, если враг ворвется на просторы Советской Украины. Пусть даже разработан и механизм осуществления этого плана. Пусть.
И пусть все это находится в рабочем состоянии до сих пор. Мне нужно придумать, что это такое, и представить себе как оно могло быть использовано. Оказаться одному таким же умным, как весь советский генералитет.
Не весь, поправил я себя по зрелому размышлению. Всем о таком плане, наверное, не сообщили бы.
И мне показалось, что я чертовски близко подобрался к тому, о чем меня просил Толик. Если есть такая кнопка, то возможен, пусть самый маленький, но все-таки шанс, что кто-то может эту кнопку заполучить. Это вам не ввоз в страну ядерных чемоданов или перенацеливание ракет.
И еще одна прогрессивная мысль пришла мне в голову. Если это гипотетическое устройство реально существует на территории Украины, то кнопка должна находиться где-то на территории России. Вон, даже пульт управления бомбой Старинова находился чуть ли на в Белгороде.
Девушки закончили совещание, мы попрощались, и я отправился провожать Алиску к маршрутному такси.
А по дороге домой сделал вывод, в тот момент огорчивший меня невероятно. Из всех моих умозаключений снова выходило, что бомбу на территории Украины если и могли заложить, то обслуживать ее и гарантировать, что никто из заинтересованных лиц ее не сможет найти и обезвредить, невозможно.
Вот так, просто и лаконично.
Виктор Николаевич подсел в машину к Михаилу на Садовом кольце десять минут назад, и за это время они не сказали ни слова. Михаил следил за дорогой, Виктор Николаевич сидел на заднем сидении и, казалось, дремал.
– Как самочувствие, Виктор Николаевич? – первым нарушил молчание Михаил.
– Подхватил где-то простуду.
– Вам бы отлежаться…
– С вами отлежишься, пожалуй, – немного раздраженно сказал Виктор Николаевич.
– С нами – это с кем?
– С вами всеми. Вы, кстати, обратили внимание, что я становлюсь брюзгой?
– Никогда.
– Михаил…
– Вы немного раздражительны, но как еще должен чувствовать себя генерал в одной машине с преступником, предателем и ренегатом? – Михаил мельком глянул в зеркало заднего вида на пассажира.
– Генерал должен чувствовать себя здоровым и бодрым. И, может быть, немного злым.
– Злым вы себя наверняка чувствуете, Виктор Николаевич.
– Я сказал – немного злым, а не злым как собака. А я сейчас по десятибалльной шкале зол на сто пятьдесят… – Виктор Николаевич задумался, … с половиной баллов.
– И это не придает вам бодрости?
– Михаил, какую бодрость я должен чувствовать после того, как прочитал ваше послание, передал его по указанному адресу и имел после этого беседу с самим. Неприятную, между прочим, беседу.
– Вас ругали?
– Что за детский сад, милый мой? «Ругали – не ругали!» Родителей в Кремль вызвали.
– В Кремль? – удивился Михаил.
– Хорошо, не в Кремль. Мы беседовали в неофициальной обстановке. И лучше бы меня ругали.
– А что было?
– Мне пришлось отвечать на вопрос о том, как я сам отношусь к вашему предложению и как оцениваю ваше предположение.
– Настолько плохо?
– Настолько плохо, что пришлось поддержать ваше предложение и сообщить, что я не готов полностью отбросить вашу теорию о Враге, который находится в Москве на достаточно высоком уровне.
– Я бы не назвал это теорией. У меня почти полная уверенность.
– Оставьте эту уверенность при себе, пока она не станет полной и доказательной! – раздраженно сказал Виктор Николаевич.
– Хорошо, – невозмутимо кивнул Михаил, – а что по этому поводу сказали вам?
– А нам сказали приблизительно то же, что мы сказали вам. Но в несколько более мягкой форме. И разрешили мне работать с вами. На ваш страх и риск.
– Очень хорошо.
– Очень, – Виктор Николаевич сказал это уже более мягким тоном, – я давно уже не чувствовал себя так странно.
– В чем именно?
– Уже довольно много лет мне удавалось держать свои дела под контролем. Я четко представлял себе, что именно делаю, и чем это должно закончиться. А сейчас… Наверное, это старость.
Михаил промолчал.
– Вы очень тактичны, Михаил, до отвращения.
– Спасибо на добром слове.
– А теперь объясните мне, почему вы исключили меня из списка кандидатов на роль Врага?
– Вас? Ну, я вас уважаю…
– Михаил!
– Я вас действительно уважаю.
– Еще.
– У вас достаточно влияния и возможностей, чтобы не заниматься всей этой белибердой. И у вас нет причины.
– Причина? Причина есть у всех. И ты не можешь этого не знать. Причина… Разве не достаточно, что из нас сделали посмешище? Не достаточно, что мы должны спрашивать разрешение для того, чтобы… Да для всего мы должны спрашивать разрешение! Знать всех главных подонков страны и улыбаться им, вместо того, чтобы взять за шкирку. Или просто вывести в расход. У вас ведь, Михаил, те же побудительные мотивы. Те же. Вы и организацию свою затеяли для того, чтобы иметь возможность восстановить справедливость. Нет?
– Отвечать обязательно?
– Не обязательно, Миша, вовсе не обязательно. Мы и так все поймем, мы с вами очень умные и проницательные. А вас, Миша, не мучают предчувствия, что рано или поздно столкнетесь с тем, что ваше понятие справедливости в ступает в противоречие с понятием справедливости кого-нибудь другого? Не боитесь? Не отвечайте. Вы вполне еще могли об этот не думать…
– Думал, представьте себе.
– И что же? И, кстати, что вас подтолкнуло?
– Буденовск, – коротко ответил Михаил и мельком оглянулся.
– Буденовск.
– Да. Ведь на самом верху знали, что это произойдет. Ведь знали же?
– Не на сто процентов…
– На сто. Не знали где, но великолепно знали когда. И дали этому произойти. Из высших политических соображений. Я очень хорошо помню, какое чувство стыда испытал, когда услышал этот нелепый разговор премьера с террористом. Добрый день, вас беспокоит… У нас в Буденовске, видите ли, добрый день и премьер державы, претендующей на звание великой, извиняется, что он беспокоит бандита. Бандита.
А сейчас мы снова гоняемся за Басаевым по горам и долам. А сколько было захватов после Буденовска? Все можно было закончить там. Мы должны были этого не допустить или закончить уже там. А что получилось? Не нужно только мне рассказывать о том, что теперь все это оправдалось, что страна подготовлена к необходимости применять силу, что мы преодолели афганский синдром, ка