Ночью мне снова приснился лес и запах крови, только на этот раз возле меня стоял не Зимний, а почему-то Жовнер, Михаил и Паша Ковальчук. Все остальное было обычным – листья, кровь, запах и мой беззвучный крик, и внезапное пробуждение посреди ночи. Я заставил себя снова лечь в постель, и снова – запах, кровь, крик.
Утром я предупредил Алиску, что уезжаю, мы съездили на вокзал за билет для меня. Мне удалось Алиску даже рассмешить пару раз. Это все, на что меня хватило. Алиска была рядом и словно в ста километрах. В свою личную жизнь Алиска меня пускает ровно настолько, насколько пускает и ни на миллиметр дальше.
И то, что я ее люблю вовсе ничего не меняет. Я до сих пор не уверен, что она испытывает ко мне что-то кроме дружбы. Это доводит меня до безумия, но тут я ничего не могу поделать. Я так и не научился понимать женщин. Особенно тех, кого люблю.
Мы попрощались с Алиской довольно холодно.
Дома меня ждала новость. Вернее, новость ворвалась в дом через час после моего возвращения с вокзала. Естественно, зазвонил телефон и, естественно, звонил вовсе не тот, кого я хотел бы услышать. Снова призрак из прошлого. На этот раз господин Петров.
Господин Петров очень вежливо спрашивал у меня, смогу ли я его завтра к утру принять у себя дома, а я сообщил ему, что не могу, что завтра утром планирую быть в Киеве.
– Вот и отлично, – обрадовался Петров, – там мы с вами и встретимся. На перроне, если вы не возражаете.
Я не нашел в себе сил возразить и назвал номер вагона.
И вот теперь стоял на пустом перроне и оглядывался по сторонам. Явиться ко мне должны были двое, Петров и Жовнер. Я перед отправлением поезда успел сообщить своему работодателю о странной просьбе о встрече, и тот заявил, что это ему совершенно не нравится, что он пошлет к чертовой матери любого, что разорвет вдребезги и пополам. Я решил дать ему такую возможность.
И он запаздывал своей возможностью воспользоваться. Я начал замерзать. Ночь спал плохо, хотя мой дежурный кошмар на это раз взял отгул.
О чем со мной решил переговорить Петров? Только он один из всей теплой команды персонажей моего романа еще не появлялся на горизонте. И вот, наконец.
– Извините, Александр Карлович, что опоздал, – Петров действительно выглядел немного расстроенным.
– Ничего, – проигнорировал я его протянутую руку, – я еще одного человека жду.
– А потом вы куда?
– А потом это вас не должно волновать, – окрысился я неожиданно для себя, – вы хотели со мной поговорить – говорите. И не более того. Подробнее – по повестке.
– Ладно, раз вам нравится беседовать на морозе, извольте, – Петров вытащил из карманов перчатки и натянул их на руки, – к нам вчера поступил сигнал, что некий Александр Карлович Заренко пытается копаться в старых подштанниках.
– В чьих? – тупо спросил я, лихорадочно пытаясь понять, кто мог такое сообщить. Был один кандидат…
– Вам мало своих проблем? – сердито осведомился Петров, – Вы решили заняться вопросами десятилетней давности и поперлись прямо туда, где вам быть и не следовало бы.
– Зарудовский?
– Зарудовский, Зарудовский…
– Сволочь старая, – с чувством оценил я.
– А чего вы хотели? Он, между прочим, дисциплинированно сообщает о всех попытках выйти на него и на группу, в которой он работал. Вернее, это он впервые нам сообщил. Но такая договоренность у него с нами была давно. Он вас по полной программе прокрутил? И фотография, и списки?
– Да, – кивнул я.
Ловко. Старая скотина. Это он мне вешал на уши лапшу, а потом бросился к телефону и стуканул…
– Все врал?
– Почему? Наоборот, говорил правду и только правду. Даже списки настоящие.
– А убиенные коллеги?
– А вы думали, отчего он с нами сотрудничать начал? После всех этих разборок и начал.
– Вы нашли тех, кто убивал?
– Никто не убивал, – быстро сообщил Петров с самым невозмутимым видом, – вы же сами слышали, я надеюсь, самоубийства и несчастные случаи.
Я мельком глянул Петрову через плечо и тут же отвел взгляд. На перрон как раз спускался тот самый, кто обещал разорвать Петрова вдребезги и пополам.
– Хорошо, – кивнул я, – но почему именно вам было поручено говорить со мной?
– Вы меня разочаровываете, Александр Карлович. Кому же как не мне? Как только выяснилось, что это вы…
– Хорошая память у деда.
– Профессиональная. Как только выяснилось, что это мой старый знакомый, тут же мне было поручено с вами поболтать и намекнуть, что вам нечего там делать. Не-че-го.
Мне стало легко. На душе даже потеплело. Петров собрался выкручивать мне руки. Петров собрался мне запрещать. Петров решил наступить на горло свободе слова. Мое плохое настроение наконец получило возможность персонифицировать враждебное мне мироздание. Долго-долго копилось у меня внутри раздражение, а тут очень удачно господин Петров сунулся по минному полю без миноискателя…
– Это вас так волнует? – осведомился я.
– Представьте себе…
– И что именно вас волнует? То, что человек, не находящийся на государственной службе отправляется к другому человеку, также не находящемуся на государственной службе? Я что, пересек линию поста? И вы теперь орете мне: «Стой, стрелять буду!»? Вы кто, часовой? – я улыбнулся, Боже, как я мерзко улыбнулся!
Это я не Петрову улыбнулся, и это я не Петрова посылал куда подальше от своей личной жизни. Не только Петрова. Это я и Михаилу отвечал, с его намеками о моем ничтожестве и беззащитности, это я Пашу посылал, который имел наглость привести ко мне в дом этого шпиона…
Это я себя, испуганного и дрожащего, ставил на место. Хватит.
– Вы ясно меня поняли? Хватит. Идите вы на все четыре стороны и больше не попадайтесь мне на глаза, господин Петров. И шефам своим скажите, чтобы они отцепились от меня. Я не желаю больше участвовать в ваших играх, и не собираюсь дрожать при одном только суровом взгляде дядь из ваших дерьмовых секретных организаций. Я послал Михаила, я посылаю и вас. Я не желаю… – я слишком напрягал горло и был наказан внезапным приступом кашля.
Петров воспользовался паузой:
– Это ваше право – делать то, что вам хочется. А наше право, в свою очередь, следить за тем, чтобы вы не нанесли ущерб…
– Кому? Памяти великого Советского Союза? Ведь вам должен был сообщить ваш Зарудовский, что меня интересует только один вопрос. Последние учения Киевского военного округа. И все.
– И этого достаточно. Достаточно даже того, что вы видели списки секретных объектов…
– И на них не было ни каких грифов. Ни каких. Это были не документы, а так, шпаргалки одуревшего от страха и безделья бывшего подполковника. В общем – все. Я больше не желаю с вами разговаривать. Вы свободны. Вы вольны делать все, что вам заблагорассудится. Но не вздумайте больше лезть ко мне или моей семье, – после этой фразы я должен был повернуться и уйти с гордо поднятой головой, но внезапно вмешался Жовнер, маячивший все это время за спиной у Петрова:
– Привет.
– Привет, – автоматически буркнул я.
– А ты чего не здороваешься, братан? – Жовнер остановился перед Петровым, – Мы ж с тобой знакомы…
Петров побледнел. Немного, но я заметил, я отчего-то очень внимательно рассматривал его лицо. Зрачки Петрова сузились, словно попытались спрятаться в глубине глаз.
– Доброе утро…
– Так ты у нас, оказывается, мент… – как-то удовлетворенно протянул Жовнер.
– Он не мент, – поправил я, – несколько лет назад он работал в военной контрразведке.
– О, круто! Это твои ребята меня дергали, кулаком по столу лупили и угрожали. Твои?
– Вы о чем? – Петров сказал это на столько неуверенно, что мне его даже стало жалко. Я себе представить не мог, что мой работодатель сможет при первой же встрече произвести на наглого и самоуверенного контрразведчика такое сильное впечатление. Только почему при первой встрече? Жовнер сказал, что они знакомы…
– Ни о чем! Ты мне лучше скажи, с покойным Ивановым ты по работе общался? Это ты его спалил?
Петров качнулся, будто собирался попятиться, но в последнее мгновение удержался. А Жовнер продолжал давить, я не понимал как и почему стал возможным этот разговор, но то, что для Петрова он стал полной неожиданностью, и что Петров никак не может найти подходящую линию поведения, я понял сразу.
– Стой, земляк! – Жовнер хлопнул себя по бедру. – А твои начальники знали, что ты обедал вместе с Ивановичем? Знали? И что ты Ивановичу тогда такого сказал в кабаке, что он даже не доел и сорвался?
– Это не ваше дело, – и опять Петров отреагировал вяло и нелепо.
– Серьезно? – удивился Жовнер.
– Мне нужно идти…
– Правильно, и я с тобой. Вместе сходим к твоим командирам. Я, понимаешь, этот, законопослушный гражданин, и должен стукануть при случае, бдительность проявить…
– Сколько угодно!
– А что ж ты так испугался?
Точно, Петров испугался, банально испугался, словно пацан, которого застукали на горячем. Я ошалело смотрел на все происходящее. Все вдруг перемешалось в мире. Простой конкретный парень наезжает на крутого бойца невидимого фронта, а тот стоит и лепечет что-то неуверенно…
– Можете идти куда угодно и говорить кому угодно, – Петров попытался отодвинуть Жовнера в сторону, но получилось у него это слабо. Вообще не получилось.
– Стоять, – негромко скомандовал Жовнер, и Петров вдруг подчинился.
– Мне отчего-то показалось, – лицо Жовнера приобрело хищное выражение, – что нам нужно поговорить…
Петров должен был послать Жовнера, должен был угрожать ему и вообще демонстрировать свое возмущение и крутизну. Это должен был сделать тот Петров, который вел меня в девяносто пятом году через лес, настороженно оглядываясь по сторонам и держа в руках взведенный автомат. Тот Петров…