Что ж, каждый рыбак, а Меред в особенности (за ним это давненько водилось, я знал), любит прихвастнуть.
Улов мы разделили поровну, после чего длинный Меред, весело насвистывая, зашагал в сторону аула, а я отправился к Гырату, щипавшему траву невдалеке.
Только я подошел к коню, сзади зашуршало и из зарослей коршуном выметнулся подкарауливший меня Таллы, сын нового бригадира. Как и Меред, он был старше меня на три года и, думаю, во столько же раз сильнее.
– Попался, конокрад! – воскликнул Таллы обрадованно, как человек, наконец, дождавшийся своего часа.
– Это наш конь, – кинул я первое, что пришло на язык.
– Был ваш. Ясно. Был! А теперь твоего отца – того, тю-тю, попросили и правильно сделали! Он же развалил всю работу.
– Твоего тоже через год попросят.
Мы сцепились. Таллы скрутил мне руку и ухитрился дважды ударить по лицу. “Ты же украл, ты же вор», – тяжело дыша, приговаривал он. У меня из носа пошла кровь. Это, видно, охладило его пыл, он вспрыгнул на коня и поехал, а я метнул вдогонку твердый, как камень, ком земли. Таллы охнул и схватился за ушибленную спину. Взбодренный этим маленьким успехом, я лихорадочно осмотрелся в надежде найти еще что-нибудь увесистое.
– Я тебя завтра еще найду в школе! – погрозил кулаком Таллы и пустил Гырата вскачь.
Рукав моей рубашки был порван и испачкан глиной, но домашние, когда я пришел с длинной камышинкой, унизанной рыбами, не заподозрили меня в драке. Конечно, и я им не стал ничего говорить, понимал: в случившемся виноват сам.
Обещание Таллы повстречаться со мной в школе, ясное дело, не сулило мне ничего приятного. Кушая рыбу, я думал, что же предпринять. Нет, прощения у него все равно не буду просить. Жаль нет у меня старшего брата. Ну ничего, кто-нибудь из старшеклассников заступится.
На следующий день во время урока раздался стук в дверь. Учитель выглянул в коридор, кивнул кому-то и позвал меня:
– Эзиз, выйди, пожалуйста. – А сам продолжал вести урок.
Я вышел – и оказался один на один с Таллы. Должно быть, он наврал что-то учителю, иначе тот ни за что бы не отпустил меня.
– Ну, вор, поквитаемся? – Он с усмешечкой поманил меня пальцем.
– Мать у тебя воровка, – огрызнулся я.
Утром, одеваясь, я предупредительно надел под рубашку дядин солдатский ремень. Это придавало мне сейчас уверенности. Я надеялся, что если ударю первым, победа будет на моей стороне.
– А ну повтори, чья мать воровка? – Лицо Таллы вмиг налилось краской.
– Твоя, сказал же.
– Тогда пошли. – Он, кажется, понял, что коридор не самое подходящее место для выяснения отношений, удобнее всего это сделать в туалете или на лестничной клетке.
Шагая вслед за ним, я успел намотать ремень на руку, и когда Таллы остановился, с размаху ударил его по спине. Устояв на ногах, он проворно обернулся и по-бараньи боднул меня в грудь. Я упал.
– А ну прекратите немедленно!
К нам спешил случайно проходивший мимо учитель физкультуры. Пытаться улизнуть было бы глупо – это ведь не толстяк, учитель математики Якуб, а кандидат в мастера спорта по бегу. Он, ни слова не говоря, крепко взял нас обоих за руки и повел в учительскую.
Там пришлось выложить причину нашей драки. Завуч долго стыдил нас, в особенности Таллы: как старшего и за то, что специально вызвал меня с урока. Потом началась перемена, появились другие учителя и, узнав в чем дело, тоже качали головами. В конце концов мы с Таллы пообещали, что впредь этого не повторится и, понурые, не глядя друг на друга, зашагали из учительской.
В коридоре я столкнулся с длинным Мередом. Он искал меня по всей школе: позарез требовался свидетель вчерашней рыбалки. Мы пошли к его одноклассникам.
– Так, значит, вдвоем вы поймали целый мешок рыбы? – спросил меня полный, круглолиций Сеид, заранее приготовившись рассмеяться.
– Да. – Я решил, что буду отвечать как можно короче. Кто знает, какие небылицы наплел ребятам Меред, мне не хотелось его подводить.
– Да вы спрашивайте, спрашивайте, человек же видел все собственными глазами. – В тоне Мереда была снисходительность, он будто недоумевал, как это можно сомневаться в его словах.
– Ну, хорошо, – продолжил Сеид, опять обращаясь ко мне, – а видели рыбу величиной с его ногу? – Он показал на Мереда.
– Да.
– Почему же вы ее не поймали?
Я пожал плечами, запнувшись лишь на секунду:
– Мы… мы замерзли, и пришлось уйти.
Длинный Меред с торжествующим видом расправил плечи, кажется, еще прибавив в росте: “Ну? А вы не верили!» – говорил его взгляд правдолюбца и победителя.
Потом мы с ним отошли, и он весьма довольный мною, осведомился, что я делал в учительской. Я сказал.
– Настоящий мужчина должен пройти и через это, – небрежно кинул он, давая понять, что сам не раз бывал в таких переделках. – Девчонок за косы дергал?
Я отрицательно покачал головой.
– Мой тебе совет, с ними лучше не связывайся. Понял?
– При чем тут девчонки? – вздохнул я. – С Таллы подрались, а мимо – физкультурник… Влипил, в общем.
– Это какой Таллы, из восьмого “б»?
– Ага. Его отец недавно бригадиром стал.
– Слушай, какая разница, кто его отец? Меня интересует одно: почему он обижает друга Мереда? На силу, что ли, надеется? А ты тоже хорош, не мог сказать Язы? – Он назвал имя моего двоюродного брата. Затем резко повернулся и припустил по коридору, успев на ходу бросить: – Я мигом.
Вернулся и вправду очень скоро, ведя впереди себя Таллы.
– Вот, можешь отдать ему должок, – хитро подмигнул он мне. Бей, не бойся, пока я здесь, он дыхнуть на тебя не посмеет.
На Таллы, что называется, не было лица. Сгорбившись, он замер в беспомощном ожидании. Сперва я почувствовал нечто вроде злорадства: попался, голубчик, теперь посмотрим кто кого! Но в следующий момент, неожиданно для себя самого, протянул моему недавнему врагу руку:
– Держи!
Мальчишки, окружившие нас в надежде на веселое представление, были разочарованы. Кое-кто наверняка посчитал, будто я испугался встретиться после с Таллы наедине. На самом же деле до меня дошло просто, что ничего бы не изменилось, врежь я сейчас моему обидчику. Все равно на Гырате будет ездить он, так как его отец бригадир. Да и нечестно это было бы, если б я его сейчас ударил.
Таллы сначала не поверил моей протянутой руке, продолжал стоять, втянув плечи.
– А не врешь? – глянув исподлобья, глухо спросил, наконец.
– Не будем посмешищем для других.
– Согласен. – Только теперь на его лице мелькнуло что-то вроде улыбки облегчения. На виду у всех мы пожали друг другу руки и решили забыть старые обиды. Я думал, длинный Меред разозлится – получилось, ведь, я отказался от его помощи, – но он нашел достойный выход из положения.
– Видал? Так-то. С дураком или лгуном я никогда не пошел бы ловить рыбу, – важно подытожил он и похлопал по плечу нас обоих – Таллы и меня.
Вместо эпилога
Когда я проснулся, небо на востоке только начало алеть. Сквозь распахнутое окно в комнату вливался утренний воздух. Он был чист и прохладен. На подоконнике – книга, которую я читал перед сном; набегающий ветерок с легким шелестом переворачивает ее страницы. Наверное, вчера я так и заснул с ней, а уж после бабушка осторожно вытянула ее у меня из рук и положила на подоконник.
Раньше я не любил читать. Одноклассница Айна, никогда не расстававшаяся с книгой, казалась мне не совсем нормальной. “Какая-то старушка, а не девчонка», – думал я. Правда, и учителя нам советовали побольше знакомиться с художественной литературой, но как скучно звучали их призывы. А вокруг было так много всего интересного!..
Помню, я однажды с иронией рассказывал бабушке про Айну: за всю перемену ни разу не оторвалась от страницы, а когда прозвенел звонок, спрятала книгу под парту и весь урок украдкой читала. И вообще она давно уже носит очки, по математике получает одни тройки, и только литературу и историю знает лучше всех в классе.
Бабушка, выслушав меня, задумчиво улыбнулась. Может, представила себе большие серые глаза Айны, ее косы с заплетенными в них белыми бантами? Взрослых иногда трудно понять, они могут улыбаться совсем не тому, что забавит тебя, – я это давно заметил.
– Сынок, – сказала бабушка, – чему удивишься, с тем и повстречаешься. Твою будущую маму отец иначе не называл, как “эта с раскосыми глазами». А прошел десяток лет, стал твердить, что только она ему и нужна. Судьба горазда на всякие шутки.
К книгам я приохотился, когда окончательно расстался с Гыратом. Они научили меня думать. А еще помогали переносить одиночество без моего любимого коня. Я все чаще бывал с ним в воображении – чтение развило во мне эту способность.
Теперь я часто наведывался в колхозную библиотеку, помещавшуюся в двух маленьких узких комнатах. Брал домой сразу три книги. Мог бы и больше, да Таир ага не позволял.
– Эти прочтешь, возьмешь другие, библиотека из аула никуда не денется, – осаживал он особо ретивых читателей. Как-то я сказал Таир ага, что люблю книги про войну и про коней, и с тех пор он мне обязательно помогал выбрать что-нибудь подходящее.
Когда я однажды принес сдавать “Гёроглы», библиотекарь недоверчиво посмотрел на меня, положил книгу на ладонь, словно взвешивал, и едва-едва заметно усмехнулся в усы:
– Быстро же ты одолел такую толстую… Ну и как, понравилась?
– Да, – ответил я уверенно, потому что прочитал ее два раза. А уж сколько от бабушки слышал про подвиги нашего героя!
Она же рассказывала мне, что у деда было старое издание “Гёроглы», еще с латинским алфавитом. Обшил он книгу материей и хранил ее, как муллы – Коран. Давным-давно, в ауле еще не было электричества, по вечерам на середину комнаты ставили перевернутое корыто, на него керосиновую лампу, и дедушка вслух читал “Гёроглы» собравшимся в доме. А наш родственник Языр пел из этой книги песни своим чистым и сильным голосом. Перед отъездом на фронт дедушка отдал кому-то “Гёроглы», а кому – забыл. Арнагельды ага, воевавший вместе с Языром, вспоминал, как тот в минуты отдыха собирал вокруг себя солдат и читал им какую-то книгу. Может быть, ту самую, что дал ему мой дед? Языр пал смертью храбрых под Конотопом, а ведь и Гёроглы всегда находился там, где шумел бой, где правда и справедливость побеждали ложь и насилие.