Курсио
Октавио, меня смущает
Воспоминание одно;
И так как не хочу в словах я
Мой обнародовать позор,
К моим глазам он подступает
И затуманивает взор.
Пусть все меня пока оставят,
И там помедлят на пути,
Чтоб я один пред небесами
С собою тяжбу мог вести.
Октавио
Тяжел твой вздох. Идем, ребята.
Брас
Что говоришь?
Тирсо
Сказал он: вздох?
Xиль
Не расслыхали приказанья?
Пойдемте-ка поищем блох.
(Все уходят, кроме Курсио)
СЦЕНА 8-я
Курсио
С кем не случалось, чтобы в горе
Он не ушел в уединенье,
И сам собой не утешался,
Не доверяясь никому?
Меня в одно и то же время
Так много мыслей угнетает,
Что с морем я и с ветром спорю,
Вздыхая и в слезах скорбя.
И в этой местности безлюдной,
В безмолвии, сам друг с собою,
Хочу развлечь мои страданья
Воспоминаньем лучших дней.
Пусть ни источники, ни птицы
Свидетелями мне не будут:
Бегут источники с журчаньем,
И есть язык у вольных птиц.
Я не хочу иных собратьев,
Как эти сумрачные ивы:
Они внимают и не помнят,
И значит могут умолчать.
Вот в этом месте разыгралась
Трагедия ревнивой страсти
И чистоты, пример которой
Лишь может древность указать.
Но кто освободиться может
От подозрений, при которых
Обманной кажется и правда?
Я знаю, ревность - смерть любви.
Ни для кого у ней пощады
Найтись не может; ни смиренный,
Ни строгий от нее не скрыты.
Так в этом месте, между гор,
Я и Росмира... Чуть припомню,
И вся душа моя трепещет,
И пресекается мой голос:
Здесь нет ни одного цветка,
Который бы не встал упреком,
Здесь каждый лист меня пугает,
И каждый камень изумляет,
И каждый ствол наводит страх,
И каждая гора грозит мне,
И каждый склон встает, как бремя;
И все свидетельствуют вкупе
О деле низменном моем.
Я вынул шпагу, но при этом
Она нисколько не смутилась:
В опасностях любви - невинный
Ни разу трусом не бывал.
"Остановись, - она сказала,
Не говорю тебе, супруг мой,
Не убивай меня, - о, если
Меня ты хочешь умертвить,
Могу ль отказывать я в жизни,
Которая - твоя всецело?
Скажи лишь, почему так хочешь,
И дай в последний раз обнять".
Я отвечал: "Ты, как ехидна,
Того теперь во чреве носишь,
Кто умертвит тебя; довольно
Он указует на тебя.
Но прежде чем его увидишь
И прежде чем родишь бесславно,
Я буду твой палач, решаюсь
Тебя и ангела убить".
"О, если, - мне она сказала,
Супруг мой, если ты подумал,
Что изменить тебе могла я,
Меня немедленно убей.
Но этот Крест я обнимаю".
Она сказала, а пред нею
Был Крест. "Пусть будет он свидетель,
Пусть будет он защитник мой,
Тебя ни в чем я не умела
Ни оскорбить, ни опорочить".
Я помню, полный угрызений,
Хотел я броситься тогда
К ее ногам: я видел ясно
Во всем лице ее невинность.
Пусть кто замыслил злодеянье,
Сперва обдумает его:
Когда себя он обнаружил,
Хотя б исправиться желал он,
Чтоб показать, что есть причина,
Он будет увлечен вперед.
И я, не потому, чтоб думал,
Что оправданье не правдиво,
Но для того, чтоб было цельным
То преступление мое,
Разгневанную поднял руку
И тысячу ударов смертных
По всем нанес я направленьям,
Но только воздух поразил.
Как мертвую, ее оставил
Я у Креста; спастись желая,
Домой направился - и что же
Я дома нахожу ее,
Светлей, чем радостное утро,
Когда заря выходит к миру,
И держит, как ребенка, солнце
На ласковых своих руках.
Держала Юлию Росмира,
Божественно-прекрасный образ,
Дышавший нежной чистотою:
(Какое счастие могло
С моим сравниться?) в этот вечер
Она родилась у подножья
Креста; и чтобы мир увидел,
Какое чудо Бог явил,
Ребенок был отмечен знаком
Неизъяснимого блаженства,
Отмечен посредине груди
Крестом из крови и огня.
Но горе мне! такое счастье
Отравлено сознаньем было,
Что, бесприютное, осталось
Другое существо в горах;
Средь мук, таких неумолимых,
Она почувствовала ясно,
Что у нее родилось двое;
И я тогда...
СЦЕНА 9-я
Октавио. - Курсио.
Октавио
Идет отряд
Бандитов через ту долину;
Пред тем как ночь во тьме замкнется,
Спуститься нужно к ним навстречу,
А то гора известна им,
А нам неведомы ущелья.
Курсио
Идемте ж все сомкнутым строем;
Я до тех пор не успокоюсь,
Пока ему не отомщу.
(Уходят.)
СЦЕНА 10-я
Внешний вид монастыря.
Эусебио, Рикардо, Селио, с лестницей.
Рикардо
Ставь лестницу, вот здесь, тихонько;
Не отставай же от меня.
Эусебио
Икаром буду я без крыльев,
И Фаэтоном без огня.
Взобраться я хочу до солнца,
И если мне поможет луч,
Я перейду за свод небесный.
Любовью сильной - я могуч.
Вы тотчас лестницу возьмите,
Как поднимусь; я дам вам знак,
Когда ее опять поставить.
Кто, воспарив, не мог никак
С высот заветных не сорваться,
Пусть воспарит и вниз падет:
Вся боль паденья не уменьшит
Миг созерцания высот.
Рикардо
Чего ж ты ждешь?
Селио
Какою силой
Ты, столь надменный, вдруг смущен?
Эусебио
Так вы не видите, что пламя
Грозится мне со всех сторон?
Рикардо
Сеньор, то привиденья страха.
Эусебио
Я страх {5}?
Селио
Всходи.
Эусебио
Хоть у меня
Глаза от пламени ослепли,
Но я пойду среди огня,
Пусть целый ад встает преградой.
(Поднимается по лестнице и уходит.)
Селио
Взошел.
Рикардо
Какой-то тенью сна,
Фантазией, созданьем мысли
Его душа устрашена.
Селио
Отнимем лестницу.
Рикардо
Придется
Нам дожидаться до зари.
Селио
А все-таки туда взобраться
Есть храбрость, что ни говори.
Хоть мне, скажу тебе по правде,
С моей крестьянкой сладким сном
Упиться было бы желанней;
Но будет время и потом.
(Уходят.)
СЦЕНА 11-я
Келья Юлии.
Эусебио; Юлия, в постели.
Эусебио
Никем не видим и не слышим,
Влеком таинственной судьбой,
Весь монастырь, глубоко спящий,
Я обошел, окутан тьмой.
Я был у многих-многих келий,
В их двери узкие глядел,
Но Юлии нигде не видел,
И здесь моей мечте предел.
О, вечно лживые надежды,
Куда ж влечете вы меня?
Какое мертвое молчанье!
Но вижу слабый свет огня
Средь этой темноты зловещей.
Здесь келья тесная, и в ней
Я вижу Юлию. Так что же?
(Отдергивает занавеску
и видит спящую Юлию.)
Не хватит храбрости моей,
Чтоб с ней заговорить? Я медлю!
Пред чем дрожит моя любовь?
Едва, смущенный, стану смелым,
Как, смелый, я смущаюсь вновь.
В смиренном этом одеяньи
Вдвойне волшебна красота:
О, если женщина красива,
Она стыдлива и чиста.
Ее пленительные чары,
Своею странностью маня,
Предмет моей любви, - влияют
Непостижимо на меня:
Во мне в одно и то же время
Хотения любви зажглись,
И жажда чар, и стыд, и жалость.
О, Юлия, проснись, проснись!
Юлия
Кто звал меня? Но что я вижу?
Ты тень желанья моего?
Тень мысли?
Эусебио
Так тебя пугаю?
Юлия
Но кто ж от вида твоего
Не убежит?
Эусебио
Постой, помедли!
Юлия
Чего ты хочешь в этот час,
О, призрак мысли повторенной,
Обманный, верный лишь для глаз?
Ты голос ли воображенья?
Ты заблуждений образец?
Рождение холодной ночи?
Мой сон? Мой призрак, наконец?
Эусебио
Я Эусебио, к тебе я
Пришел, о, Юлия, любя;
Когда б я был твоею мыслью,
Я был бы вечно близ тебя.
Юлия
Тебя я слышу, понимаю,
Мой стыд тобою оскорблен,
Действительный, ты мне ужасней,
Чем если б ты был только сон.
Где я, рыдая, умираю,
Где доживая, я грущу,
Чего ты хочешь? Вся дрожу я!
Чего ты ищешь? Трепещу!
Что ты задумал? Умираю!
Что ты замыслил? Гасну вновь!
Как ты сюда дерзнул проникнуть?
Эусебио
Вся из чрезмерностей - любовь.
Моя тоска, моя суровость
Владеют нынче мной вполне:
Пока сюда ты не сокрылась,
Я жил, я мучился вдвойне,
Но я надеялся; когда же
Я красоты твоей лишен,
Я посягаю на обитель,
Топчу монашеский закон.
С тобою мы оба виноваты
В чем есть вина, иль нет вины;
Две крайности, любовь и сила,
Во мне судьбою сплетены.
Не может небо оскорбиться,
Что жаждой полон я одной:
Пред тем как поступить в обитель,
Ты втайне стала мне женой;
В одном не может сочетаться
Обет монашеский и брак.
Юлия
От счастья наших уз любовных
Отречься мне нельзя никак.
Слиянье было неизбежным
Двух наших чаяний в одно,
Я назвала тебя супругом,
И это было суждено;
Но здесь я стала инокиней,
Супругой сделалась Христа,
Ему дала навеки слово,
И я теперь его, не та,
Не прежняя. Чего ты хочешь?
Иди и погибай один,
Служи на изумленье миру,