По мнению Телмана, убитому было около пятидесяти лет. На его теле можно было обнаружить с полдесятка старых шрамов, разных размеров и форм. Ни один из них не был от какой-то серьезной раны – такая коллекция могла бы появиться у любого мужчины, занимавшегося опасной работой или ведущего уличную жизнь. Только один из рубцов составлял исключение: длинный тонкий шрам с левой стороны грудной клетки, как от удара ножом.
Наконец инспектор закрыл тело простыней и перешел к одежде убитого. Она была сильно поношенной, грязной, и было видно, что за ней совсем не следили. Подметки ботинок явно нуждались в ремонте: они выглядели так, как должны были выглядеть ботинки человека, проведшего предыдущую ночь (а может быть, и весь предыдущий день) на улице. Ничего путного они рассказать не могли.
А вот содержимое карманов жертвы представляло определенный интерес. Конечно, самой интересной вещью в них была табакерка, которая сейчас находилась у Питта. Телман терялся в догадках, почему она оказалась в кармане убитого – наверное, этому можно было найти с десяток объяснений, причем все они предусматривали участие генерала Балантайна. Однако Томас сказал, что сам займется табакеркой. Год назад инспектор не поверил бы ему, считая, что начальник хочет защитить очередного аристократа от справедливой кары за его проступки. Теперь он знал, что Томас не поступил бы так, но это все равно его раздражало.
Единственной уликой, помимо табакерки, которая могла привести к выяснению личности пострадавшего или его убийцы, был счет за три пары носков. Телман был удивлен, что человек, находящийся в таких тяжелых условиях, как убитый, покупает носки в магазине, который выдает счета с собственным названием на бланке. Скорее он должен был купить их у уличного торговца или на рынке. Однако счет был налицо, и полицейский обязан был распутать эту ниточку.
Он был рад вновь выйти на солнце и вдохнуть относительно чистый уличный воздух, пахнущий дымом, лошадиным навозом и миазмами сточных канав. Сэмюэля окружили звуки проезжающих экипажей, крики уличных торговцев и стук копыт по брусчатке мостовой, а вдали раздавались звуки шарманки и немузыкальный свист посыльного.
Инспектор успел вскочить в омнибус, хотя ему и пришлось пробежать за ним несколько шагов и запрыгнуть на подножку уже на ходу, к неудовольствию толстой дамы, одетой в платье из серого бомбазина.
– Так вы себя убьете, молодой человек, – осуждающе сказала женщина.
– Надеюсь, что нет, но все равно спасибо за предупреждение, – ответил полицейский так вежливо, что сам удивился этому.
Он купил билет и безуспешно попытался найти место, где можно было бы присесть. Не найдя его, остался стоять в проходе, держась за поручень в середине.
Телман вышел на Хай-Холборн и прошел пару кварталов в сторону Ред-Лайон-сквер. Найти галантерейный магазин оказалось довольно легко, и инспектор вошел в него, держа счет в руке.
– Доброе утро, сэр, – с готовностью произнес молодой человек за кассой. – Могу ли я вам чем-нибудь помочь? Нам только что завезли прекрасные мужские рубашки по очень привлекательной цене.
– Носки, – ответил ему Телман, размышляя, может ли он позволить себе новую рубашку. Ему очень понравились те, что лежали на витрине.
– Конечно, сэр. Какого цвета, сэр? У нас есть любой.
Полицейский вспомнил носки, которые были надеты на мертвеце.
– Серые, – ответил он.
– Разумеется, сэр. А какой размер?
– Девятый. – «Если убитый мог позволить себе купить носки в этом магазине, то и я смогу», – подумал Сэмюэль.
Молодой человек нагнулся к шкафу, стоящему позади него, и выложил на прилавок три разные пары серых носков девятого размера.
Телман выбрал понравившуюся ему пару, быстро взглянул на ценник и протянул деньги. У него осталось как раз на билет до Боу-стрит. Правда, на еду денег, к сожалению, уже не было.
– Благодарю вас, сэр. Это все? – спросил продавец.
– Нет. – Покупатель протянул ему счет. – Я полицейский. Вы можете рассказать мне, кто купил у вас эти носки пять дней назад?
– Боже! Мы продаем множество носков, сэр. А серый цвет очень популярен в это время года. Понимаете, он светлее, чем черный, и выглядит лучше, чем коричневый, – сказал молодой человек, рассматривая счет. – Коричневый выглядит слегка деревенским, понимаете, что я имею в виду?
– Да, но постарайтесь все-таки вспомнить. Это очень важно.
– Этот парень что-то натворил? Но за носки он заплатил, в этом я готов поклясться.
– Это я вижу. Не знаю, что он натворил, но он мертв.
Продавец побледнел. Может быть, этого ему говорить и не стоило…
– Серые носки, – настойчиво повторил Телман.
– Да, сэр. А как он выглядел, сэр? Вы его видели?
– Ростом с меня, – ответил Сэмюэль и с неудовольствием понял, что мертвец был здорово похож на него. – Худой, жилистый. Светлые волосы. Уже начал лысеть…
Хорошо, что хоть этим покойник отличался от Телмана! Волосы инспектора были темными, прямыми и все еще густыми.
– На вид где-то около пятидесяти с небольшим лет, – продолжил он описывать жертву. – Жил или работал на свежем воздухе, но не руками.
– Похож на двух-трех, которые приходят к нам достаточно регулярно, – задумчиво произнес сотрудник магазина. – Это может быть или Джордж Мейсон, или Уилли Стронг, или кто-то, кто случайно заглянул всего один раз. Я ведь не знаю имен всех посетителей. А больше вы ничего о нем не расскажете?
Телман напряженно думал. Этот продавец мог быть их единственным шансом.
– У него на груди длинный шрам от ножа или штыка, – инспектор показал на себе, где именно находится шрам, и только потом понял бесполезность этих сведений для его собеседника. – Может быть, раньше он служил в армии, – добавил он просто для того, чтобы как-то объяснить свои слова.
Лицо продавца расцвело.
– У нас был похожий посетитель, и, как мне кажется, он действительно покупал носки. Мы с ним разговорились, и он упомянул, что служил в армии и поэтому знает, как важно, чтобы ноги всегда были сухими. Помню, он еще сказал: солдат с мокрыми ногами – это не вояка. Именно поэтому сам он торговал шнурками – теперь, когда для него начались тяжелые времена. Но я не знаю, как его зовут или где он живет. Да и раньше я его никогда здесь не видел. День тогда был очень хороший, а тот человек был весь закутан – сказал, что простужен. Но он действительно был худощав и приблизительно вашего роста. А вот насчет волос ничего сказать не могу – просто не помню.
– А где он торговал шнурками? – быстро спросил Телман. – Он не говорил?
– Да-да, он сказал. На углу Линкольнз-Инн и Грейт-Куин-стрит.
Потратив остатки дня на поиски, инспектор сумел разыскать Джорджа Мейсона и Уилли Стронга, которых назвал продавец, – и оба они оказались абсолютно живыми.
Затем Сэмюэль навел справки об уличных продавцах на Линкольнз-Инн-филдз и выяснил, что среди них был старый солдат по имени Альберт Коул. Обычно он торговал на северо-западном углу рядом с Грейт-Куин-стрит. Однако никто не видел его последние пять или шесть дней. Некоторые адвокаты из Иннз-оф-Корт[6], расположенной неподалеку, регулярно покупали у него шнурки и смогли достаточно точно описать его, а один из них даже согласился на следующий день приехать в морг и опознать тело.
– Точно, – сказал юрист, увидев труп, со вздохом сожаления. – Боюсь, что он очень похож на Коула.
– А вы можете точно сказать, он ли это? – спросил Телман. – Вы абсолютно уверены?
– Абсолютно я не уверен! – огрызнулся адвокат. – Впрочем, да, почти уверен. Бедняга! – Он достал из кармана четыре гинеи и положил их на край стола. – Это на его похороны. Малый был солдатом. Служил Королеве и Родине. Не хотелось бы, чтобы его похоронили в общей могиле.
– Благодарю вас, – Сэмюэль был удивлен – он не ожидал такой щедрости по отношению к уличному торговцу, совершенно незнакомому, от представителя класса имущих, по отношению к которым инспектор испытывал врожденное презрение.
Юрист направился к выходу, бросив на полицейского ледяной взгляд.
– А что-нибудь еще вы о нем знаете, сэр? – спросил тот, выходя вслед за ним на улицу. – Это очень важно.
Адвокат непроизвольно замедлил шаг: уважение к закону он, видимо, впитал с молоком матери.
– Он был солдатом, – ответил юрист. – По-моему, его комиссовали по инвалидности. Названия полка я не знаю, никогда не интересовался.
– Ну, это я, наверное, смогу выяснить, – продолжал Сэмюэль, держась рядом с ним. – А может быть, он рассказывал что-то еще, сэр? Может быть, вы знаете, где он жил? Или где еще торговал, помимо Линкольнз-Инн-филдз?
– Не думаю. Обычно он торчал на этом углу в любую погоду.
– А он никогда не говорил, где брал свои шнурки?
– Инспектор, я просто купил у него несколько пар, – адвокат с удивлением посмотрел на собеседника. – Я никогда подолгу с ним не разговаривал. Мне очень жаль, что этот малый умер, но я не могу вам больше ничем помочь. – Он достал золотые карманные часы и открыл их. – Простите, но у меня нет больше времени. Я и так тут задержался. Придется искать кеб. Желаю вам успеха в скорейшем раскрытии этого преступления. Всего наилучшего.
Телман проводил его глазами. В конце концов, теперь он знал имя убитого, и знал его от надежного свидетеля, который наверняка не откажется выступить в суде.
Однако что делал бывший солдат, а ныне продавец шнурков Альберт Коул на Бедфорд-сквер среди ночи? До нее было больше мили, а уличные торговцы редко меняют свои точки. Ведь если они это делают, то вторгаются на чью-то чужую территорию, а это всегда смертельная обида, которая обычно смывается только кровью. Однако уличные торговцы – не преступники, и подобное вторжение могло стать причиной серьезной драки, но никак не убийства, разве что случайного.
Хотя, с другой стороны, шнурками среди ночи не торгуют…
Скорее всего, совсем другая причина привела беднягу к парадному подъезду генерала Балантайна. Вряд ли убитый ухаживал за одной из горничных. В этом случае он наверняка подошел бы к заднему входу, а не к парадным дверям, которые хорошо просматривались с улицы и у которых его мог увидеть патрульный констебль или кто-то из прохожих. И, уж конечно, никакая горничная не будет впускать своего ухажера через переднюю дверь.