го властности, чтобы его можно было назвать красивым, а кроме того, оно было несколько полноватым.
Питт предположил, что хозяину дома где-то около пятидесяти с небольшим. По-видимому, он был очень богат. Его одежда была великолепно сшита из материи, в которую, похоже, была вплетена шелковая нить. Галстук его тоже блестел, и было нетрудно догадаться, что он тоже из шелка.
– Благодарю вас за то, что приехали, суперинтендант. Я ваш должник. Располагайтесь, пожалуйста. – Мужчина указал на темные стулья и, когда Питт уселся, устроился напротив. Чувствовалось, что все его тело напряжено. Он сидел очень прямо, крепко сжав руки. Банкир не только нервничал, не скрывая этого, но и был чем-то очень сильно озабочен.
У Томаса на языке вертелось несколько вопросов, но он хранил молчание, решив предоставить Зигмунду Танниферу возможность высказать все, что тот считал нужным.
– Насколько я знаю, вы занимаетесь расследованием этого скверного случая на Бедфорд-сквер? – осторожно начал банкир.
– Совершенно верно, – подтвердил Питт. – В настоящий момент мой помощник изучает жизнь убитого и пытается узнать, что тот мог делать на площади. Ведь обычно он обретался в районе Холборна. Торговал обувными шнурками на углу Линкольнз-Инн-филдз.
– Понятно, – кивнул Зигмунд. – Я читал в газетах, что он был отставным солдатом. Это правда?
– Да. А вы что-то знаете о нем, мистер Таннифер?
– Нет… боюсь, что о нем я ничего не знаю. – Банкир улыбнулся, но затем улыбка исчезла с его лица. – Мне захотелось встретиться с вами, когда я прочитал в тех же газетах, что в этом деле может быть замешан бедняга Балантайн. Видно, что вы человек, обладающий щепетильностью и рассудительностью, и Корнуоллис очень верит в вас, иначе он никогда бы не поручил вам такого деликатного дела. – Зигмунд оценивающе посмотрел на полицейского, пытаясь составить о нем собственное мнение.
Питт понял, что хозяин дома не ожидает никакого ответа. Отрицание сказанного из чувства скромности выглядело бы глупо. Было ясно, что Таннифер изучил его послужной список.
Банкир тем временем облизнул губы и продолжил:
– Мистер Питт, мне прислали крайне неприятное письмо. Я бы даже назвал это шантажом, хотя в нем и не упоминается никаких требований.
Суперинтендант чуть не задохнулся от шока. Это было последнее, что могло прийти ему в голову. Этот богач-банкир, сидящий перед ним, совсем не был похож на загнанного в угол человека, такого, как Корнуоллис. Хотя, может быть, он просто не понял еще всего, что означало для него это письмо? Страх, напряжение и бессонные ночи придут к нему позже…
– Когда вы его получили, мистер Таннифер? – спросил Питт.
– Вчера вечером, с последней почтой, – негромко ответил банкир. – Я сразу же сообщил об этом Корнуоллису. Я немного знаю его и посчитал удобным нанести ему визит, несмотря на столь позднее время. – Зигмунд глубоко вздохнул, а потом шумно выдохнул и расправил плечи. – Понимаете, мистер Питт, я нахожусь в очень деликатной ситуации. Вся моя карьера и способность служить обществу зависит только от того, доверяют мне или нет. – Он внимательно следил за суперинтендантом, пытаясь понять, дошло ли до того сказанное. В глазах банкира промелькнуло сомнение. Может быть, он слишком многого ждет от полицейского?
– Могу я взглянуть на письмо? – спросил Томас.
Таннифер прикусил губу и заерзал в кресле, однако спорить не стал.
– Конечно. Оно вон там, на краю стола, – он указал на письмо рукой, как будто не хотел лишний раз дотрагиваться до него сам.
Питт приподнялся и взял письмо с большого полированного стола. Имя получателя и адрес были составлены из букв, вырезанных из газеты, однако это было сделано с такой невероятной аккуратностью, что казалось, будто бы их отпечатали типографским способом. На почтовом штампе значился адрес – Центральный Лондон – и стояло вчерашнее число.
Томас открыл конверт и прочитал то, что было написано на единственном находившемся внутри листке:
МИСТЕР ТАННИФЕР,ВЫ ДОСТИГЛИ БОГАТСТВА И УВАЖЕНИЯ БЛАГОДАРЯ СВОИМ СПОСОБНОСТЯМ К ФИНАНСОВЫМ ОПЕРАЦИЯМ, ИСПОЛЬЗУЯ ПРИ ЭТОМ ЧУЖИЕ ДЕНЬГИ. ТО, ЧТО ЭТИ ДЕНЬГИ ВАМ ПРЕДОСТАВЛЯЛИСЬ, БЫЛО СВЯЗАНО С НЕПОКОЛЕБИМОЙ ВЕРОЙ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ В ВАШИ СПОСОБНОСТИ И В ВАШУ АБСОЛЮТНУЮ ЧЕСТНОСТЬ. КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, БУДУТ ЛИ ЛЮДИ ПРОДОЛЖАТЬ ДОВЕРЯТЬ ВАМ СВОИ ДЕНЬГИ, ЕСЛИ УЗНАЮТ, ЧТО ОДНАЖДЫ ВЫ БЫЛИ НЕ СТОЛЬ СКРУПУЛЕЗНО ЧЕСТНЫ И ЧТО ВАШЕ СОБСТВЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ЗАРАБОТАНО С ПОМОЩЬЮ ДЕНЕГ, УКРАДЕННЫХ ВАМИ У ВАШИХ ДОВЕРИТЕЛЕЙ? КАЖЕТСЯ, ЭТО БЫЛИ «УОРБЕРТОН И ПРАЙС». Я НЕ МОГУ НАЗВАТЬ ТОЧНОЙ СУММЫ, ДА И САМИ ВЫ, ДУМАЮ, ЕЕ УЖЕ НЕ ПОМНИТЕ. ИЛИ НИКОГДА НЕ ЗНАЛИ. ЗАЧЕМ ПЕРЕСЧИТЫВАТЬ ДЕНЬГИ, КОТОРЫЕ НЕ СОБИРАЕШЬСЯ ВОЗВРАЩАТЬ? ПОНИМАЕТЕ ЛИ ВЫ ВСЮ АБСУРДНОСТЬ ПРОИСХОДЯЩЕГО? ДОЛЖНЫ ПОНИМАТЬ, ИНАЧЕ НЕ ПОЗВОЛИЛИ БЫ ДРУГИМ ЛЮДЯМ ДОВЕРЯТЬ ВАМ СВОИ ДЕНЬГИ. САМ Я НИКОГДА ЭТОГО НЕ СДЕЛАЮ!ВОЗМОЖНО, В БУДУЩЕМ ТАК И СЛУЧИТСЯ – ВАМ ПЕРЕСТАНУТ ДОВЕРЯТЬ.Это было все. Как и в случае с письмом Корнуоллиса, то, что хотел сказать его автор, было абсолютно понятно. И опять шантажист ничего не требовал и ничем открыто не угрожал: однако возможные угрозы, опасности и мерзкие намерения писавшего были абсолютно ясны.
Питт взглянул на Таннифера, который наблюдал за ним, почти не мигая.
– Убедились? – спросил банкир хриплым голосом – было видно, что маска спокойствия, которую он надел, вот-вот рассыплется. – Этот человек ничего не просит, но угроза абсолютно очевидна. – Он откинулся на спинку кресла, измяв свой пиджак. – Все, что здесь написано, – абсолютная ложь. Я никогда в жизни не тронул и чужого пенни. И думаю, что, потратив на все это достаточно времени и проведя тщательный банковский аудит, я смогу это доказать.
Зигмунд смотрел на суперинтенданта, как будто отчаянно хотел увидеть у того в глазах понимание или надежду.
– Но сам факт того, что я это сделаю или даже только посчитаю нужным этим заняться, заставит людей задуматься: а почему? – продолжил финансист. – И этого будет достаточно, чтобы уничтожить мою репутацию и репутацию моего банка, если только меня сразу же не отправят в отставку. Отставка – это единственный выход в данной ситуации. – Он широко развел руками. – А потом обязательно найдется кто-то, кто примет эту отставку за признание вины. Боже мой… что же мне делать?
Питту очень хотелось ответить Танниферу что-то, что вернуло бы ему надежду, которая сейчас была так необходима, но ничего подходящего полицейскому на ум не приходило.
Стоит ли сказать Зигмунду, что его письмо не единственное?
– Кто еще знает об этом? – спросил Томас, указав на письмо.
– Только моя жена, – ответил Таннифер. – Она видела, что я чем-то очень расстроен, и мне надо было или сказать ей правду, или что-то придумать. Я всегда абсолютно ей доверял и поэтому показал ей письмо.
Питт посчитал это ошибкой. Он боялся, что женщина может так испугаться, что непредумышленно выдаст свое беспокойство или даже захочет поделиться с кем-то этой информацией – может быть, с матерью или сестрой.
Все эти сомнения были, по-видимому, написаны у суперинтенданта на лбу. Таннифер улыбнулся:
– Не стоит волноваться, мистер Питт. Моя жена – женщина исключительного мужества и преданности. И я скорее доверюсь ей, чем кому-нибудь из тех, кого еще знаю.
Такое можно было услышать нечасто, однако Томас подумал, что точно такие же слова он мог бы сказать о Шарлотте. Он покраснел, устыдившись того, что плохо подумал о миссис Таннифер, хотя не имел на то никаких оснований.
– Простите, – смущенно пробормотал Томас. – Я хотел только…
– Ну конечно, – сменил тему финансист и впервые позволил себе улыбнуться. – В большинстве случаев вы были бы абсолютно правы в ваших опасениях. Вам не стоит смущаться. – Протянув руку, он дернул за витой шнур звонка.
Через минуту в комнате возник лакей.
– Попросите мадам Таннифер присоединиться к нам, – отдал распоряжение банкир и вновь с серьезным видом повернулся к Питту: – Чем же вы сможете помочь нам, суперинтендант? И как я должен себя вести, получив это… эту угрозу?
– Начнем с того, что вы никому ничего не должны говорить, – произнес Томас, мрачно глядя на собеседника. – Нельзя допустить, чтобы кто-то что-либо заподозрил. Заранее продумайте хорошее объяснение, если кто-то все-таки заметит ваше волнение и беспокойство и спросит вас об их причинах. Лучше не притворяться, что вообще ничего не случилось, потому что в это трудно будет поверить. Самое главное – не дать возникнуть каким-либо подозрениям.
– Конечно, конечно, – закивал Зигмунд.
Раздался негромкий стук в дверь, и в комнату вошла женщина. На первый взгляд в ней не было ничего выдающегося: среднего роста, немного худа, плечи угловатые, а бедра под модно сшитым платьем выглядели слишком узкими и совсем не женственными. У нее были вьющиеся светлые волосы легкого медового оттенка. Лицо ее не было красивым: нос далек от совершенства; голубые, широко расставленные глаза смотрели очень открыто; рот одновременно чувственный и беззащитный. Но то, как она держала себя, выделяло супругу банкира из толпы. В ней была видна удивительная грациозность, и чем дольше вы на нее смотрели, тем привлекательнее она казалась.
Оба мужчины встали.
– Парфенопа, позволь представить тебе суперинтенданта Питта, руководителя полицейского участка на Боу-стрит. Он приехал по поводу этого несчастного письма, – представил Зигмунд гостя.
– Очень рада, – быстро сказала женщина; ее голос был теплым и слегка хрипловатым. Она серьезно посмотрела на полицейского. – Это просто ужасно! Тот, кто это состряпал, сам не верит в то, что пишет: он просто использует лживые факты, чтобы угрожать и добиваться… Я не знаю, чего. Он даже не пишет, чего хочет! И как с этим можно бороться? – Хозяйка дома подошла ближе к мужу и бессознательно взяла его под руку. Жест этот был вполне естественным, но в то же время и очень покровительственным.