Покойник в кювете — страница 2 из 21

Глава 1

Они сидели у Хасана. Перед Никитой стояли две банки пива и лежал бутерброд с кетой на бумажной салфетке. От пива Сергей решительно отказался.

— Корзин терпеть не может, когда от других пахнет перегаром, — объяснил он, открывая бутылку пепси. — А впереди совещание у него в кабинете.

— Так, может, что перекусишь? Ведь обеденный перерыв у тебя.

— Аппетита нет.

— Тогда не затягивай. Выкладывай, что случилось.

— Чертов архивариус накатал телегу на Петро. Якобы он безосновательно избил его, и он, то бишь Гусев, оказался в больнице.

— Так он что? В самом деле сейчас в больнице?

— Ну да. Пришлось отправить его на освидетельствование, — в голосе Сергея прозвучало нескрываемое раздражение.

— Н…да… Поворотик, — сказал Никита. — Ему показалось мало посягнуть на единственно ценное, что есть у меня, — на мою жизнь, — так он еще пристегнул Петро.

В голосе у Никиты не было ни злобы, ни ненависти. Одна только досада от неприятного инцидента. В этом был весь Никита — беззлобный и снисходительный.

— Ну и гусь лапчатый. Не случайно фамилия у него Гусев. Только непонятно, на что он рассчитывает. Напал на меня с кастетом. Это есть в протоколе и кастет в вещдоках. К тому же у меня есть конкретно ссадины и шишки. При необходимости я могу их продемонстрировать в суде.

— Стоп, — перебил Никиту Сергей. — Что касается твоих ссадин и шишек, то оставь их при себе в память о Гусеве. А что касается суда, то картина вырисовывается неприглядная.

Сергей вкратце передал свой разговор с полковником Корзиным.

— Ну дела… — протянул Никита. — Не самое ли время сводить Петруху в кабак по случаю моего спасения?

— Не выйдет.

— Что так? Петруха в завязке?

— По необходимости.

— Не понял.

— Он вернулся в спецназ, и на днях во время спецоперации в области его царапнула шальная пуля.

— Надеюсь, ничего серьезного? — озабоченно спросил Никита.

— Да нет. Я же сказал — царапнула.

— Так в чем дело? Не узнаю Петро. Прогнуться под царапиной.

— Все гораздо серьезнее. Это происшествие не стало ЧП, но высшее руководство распорядилось, чтобы непосредственное начальство Петро обратило внимание на этот инцидент и его боевую подготовку и сделало соответствующие выводы.

— В общем, проявило заботу о человеке.

— По-своему они правы. Петро проявил некоторую нерасторопность. Его приняли обратно в спецназ как заблудшего сына, но после ранения…

Никита хмыкнул и приложился к банке, сопроводив словами «хорошо ранение». Сам он однажды был ранен на границе и провалялся на койке полтора месяца.

— В общем, послали его на переподготовку. Сейчас он усиленно тренируется по индивидуальному плану. Готовится к сдаче нормативов. Подтянет физику и спецдисциплины — и тогда вернут его в спецназ. По старой памяти он проскочил разок, но уже после этого случая, сам понимаешь, не проскочит. А вопрос для него кардинальный. Быть ему в спецназе или не быть. Так что ему сейчас не до кабака.

— Понимаю. Не идти же ему в охранники! Не представляю себе Петро в этом качестве.

— Он тоже. Работа у нас ему вышла боком.

— Понял. Поставлю свечку за Петруху.

— Теперь о деле.

— Слушаю.

— Твоё предложение в силе?

— Какое предложение? — удивленно спросил Никита.

— О сотрудничестве.

— Вот как?

Глаза у Никиты вспыхнули живым огнем.

— В силе. А Корзин как?

— Согласен по умолчанию.

— Надо же. Он, случайно, у вас не живой компьютер?

— Нет. До этого еще не дошло. Во всяком случае, в определенной человечности ему до сих пор не откажешь. А что касается компьютера, то он любую ситуацию просчитывает мгновенно. Ее плюсы и минусы. Для него лично. На это у него программа четко отлажена.

— А есть в этом компьютере программа на раскрытие преступления?

— Есть. Но, очевидно, она вторична. А в остальном он славный малый. Его имидж, говоря современным языком, слегка подпортил карьерный рост. В свое время он был неплохой оперативник, а потом следак. Звезд с неба он, конечно, не хватал, — как и все мы, — но зубами вгрызался в любое дело и как мог доводил его до конца.

— Но не всегда до суда.

— Одно могу сказать твердо: он всегда оставался в рамках среднестатистической раскрываемости. Что скорее плюс, чем минус. А потому не будем слишком строги к нему. Не думаю, что он метит в генералы, но потерять свою должность не хочет. Всё. Закрыли тему. Вернемся к вариантам нашего сотрудничества.

— А какие могут быть варианты? Я целиком и полностью с тобой.

Сергей удовлетворенно кивнул головой.

— Как у тебя со временем? — спросил он.

— Не спешу. Могу зайти по второму кругу на пиво.

Никита косо посмотрел на банки.

— Хотя предпочитаю разливное. Но сегодня не мой сорт.

— Я не о том. Сколько у тебя свободного времени? Я думаю нагружать тебя по полной программе. Практически в любое время суток.

Никита поморщился. Времени у него было предостаточно, с деньгами гораздо хуже, и при его неопределенности с работой ему не хотелось брать на себя обязательства, с которыми он может не справиться, и подвести друга.

— Не хочу повторяться, Никита, но время пришло завязывать с этой блажью — карате. Тебе там ни денег, ни морального удовлетворения не светит. Приходи к нам. Пока место свободно и, главное, Корзин не против. Скажу больше — в противном случае наше с тобой сотрудничество невозможно.

— Предлагаю такой вариант: я сейчас же включаюсь в работу, а потом мы с тобой решим, гожусь я для нее или нет.

— Лады. Даю тебе сутки. Начиная с текущего момента. Ты должен определиться, и это будет окончательное решение.

— Понял.

— А теперь начали. Начнем с тебя.

— Любопытно…

— Попробуй мне объяснить, какого черта Гусев напал на тебя. Или я чего-то не знаю?

— Хоть убей, не пойму, что на него вдруг нашло. Еще несколько дней назад мы славно посидели в кафешке. Потом я любезно отвез его домой на такси. И вот чем он мне отплатил. Черной неблагодарностью. И это при том, что я за все платил… И за кафе, и за такси. Послушай, а может, он киллер?

— До сих пор я не слышал про киллеров с кастетом, — сказал Сергей.

— А вдруг он новатор?

— С твоим «вдруг» нас в суде обсмеют. А если он киллер, то от кого заказ? Колись, чем ты мог отличиться в последнее время.

— Единственно тем, что на полицейской волне услышал сообщение об усопшем в кювете Смагине и чисто из профессионального любопытства проявил интерес к этому событию. Но за это не убивают.

— Еще как убивают.

— Но не за Смагина же с Роговым…

— Не за Смагина с Роговым, а за возможное раскрытие этого преступления, которое неизвестно чем может закончиться. В том числе преступлением, за которое может светить пожизненка. Так что давай-ка подробнее о твоем профессиональном интересе и обо всем, что с ним связано. Даже то, что на первый взгляд покажется тебе как не имеющее к нему отношения.

Никита рассказал, как на него напали два отморозка в «Русской сказке» и как два дня спустя он натолкнулся на них на бензозаправке.

О том, как они его развели и как он с ними разобрался, Никита умолчал.

— Сегодня же сделаем фотороботы обоих и разошлем участковым, — сказал Сергей. — Может, отыщутся твои обидчики. Дальше.

— Дальше было нападение на Болтовском шоссе. Но ты о нем знаешь.

— Это всё?

— Еще была угроза от бывшего начальника Чехонкина Егора Акимыча, главного по унитазам. Но сказано это было, по-моему, сгоряча.

— И тем не менее возьмем его на заметку. На Болтовском шоссе могли быть три могучих сантехника.

— Могли, — согласился Никита. — Кроме них был еще шофер за рулем, кажется, жигуленка. Модель не могу назвать. А жигуленок у Чехонкина есть. Правда, старенький. Он редко на нем ездит. Во всяком случае, я его за рулем не видел, но Светка говорила, что точно есть.

— Можешь описать напавших на тебя?

— Нет.

— Свидетелей тоже нет. Глухо. Значит, все, что у нас есть, — это сам Гусев без очевидного мотива.

— Тем более его надо раскручивать.

— Надо.

Сергей улыбнулся и посмотрел на Никиту.

— Кому еще ты мог досадить?

Никита сам не раз думал над этим вопросом. Из всех вариантов, кроме перечисленных выше, оставался только Лагоев.

Не Горыныч же!

А Светка сама его бросила.

Да и подозревать ее в подобном было бы дикостью.

Другого криминала за собой Никита не чувствовал, о чем радостно сообщил:

— Всё. Нет больше за мной грехов.

— Хорошо, если так. Извини, Хмель, мне пора.

Сергей посмотрел на часы.

— Мне пора. Ты остаешься?

«Почему нет? — подумал Никита. — У меня нет любимой женщины, нет домашнего очага, зато есть полная бесконтрольность и свободное время. И деньги есть при себе. Правда, немного, но все-таки есть».

— Да, — сказал Никита. — Возьму еще пару банок и манты. Как-никак обеденный перерыв. А потом сделаю вид, что меня где-то ждет работа.

— Тогда я пошел, — поднимаясь, сказал Сергей. — Ближе к вечеру позвоню тебе. Сообщу план на завтра.

От Хасана Никита прихватил с собой три банки пива и чебуреки. Весь оставшийся день он провел у телека, ожидая звонок Сергея.

Сергей позвонил одновременно с началом шестичасовых новостей.

— Завтра в десять у меня, — сказал он. — Не забудь паспорт. Пропуск для тебя будет на входе.

Глава 2

Утро было чудесное. Под стать ему было настроение у Никиты. Только легкой тучкой омрачала его группа карате своей неопределенностью. И эта неопределенность исходила он него. Надо было на что-то решиться.

На что?

Нагрузить будущих каратистов на первом же занятии по полной программе и отбить у них охоту тренироваться дальше? Но это будет нечестно по отношению к Михаилу. Для него это бизнес в чистом виде, и потеря группы ударит ему по карману.

Нельзя подводить человека, который в трудный момент бросил тебе спасательный круг.

А Сергей?

Дать задний ход?

Нет, этого он тоже сделать не мог.

Все взвесив и не придя к решению, Фаталист-Никита решил больше не заморачиваться и предоставить всё решать судьбе.

С легким сердцем он вышел из дома.

Когда он вошел в кабинет, Сергей встретил его улыбкой.

— А у меня для тебя две новости, — сказал он.

— Знаю: одна хорошая, другая плохая.

— Не угадал. Обе хорошие.

— Тогда выкладывай обе.

— Первая касается главным образом Петра. Гусев дал понять, что готов забрать своё заявление о нападении на него.

— Вот как? — удивился Никита. — Вот уж не ожидал, что у него в характере непостоянство.

— И тем не менее он готов идти на мировую.

— Приятная новость для Петра. Но с чего это вдруг?

— Все очень просто. Он забирает своё заявление, и ты в свою очередь делаешь то же самое — отказываешься от своих претензий к нему в связи с его — как он выразился — «якобы» имевшим место нападением на тебя.

— Своего рода сделка со следствием. И все в выигрыше, кроме меня. На вас не виснет кляузное дело, Гусев выходит сухим из передряги, и только я остаюсь с синяками и шишками и зависшим надо мной заказчиком.

— Значит, так, Никита, — никто не собирается закрывать дело Гусева, и мы продолжаем над ним работать. Это раз.

— Что два?

— А два — это то, что он не случайно готов идти на мировую. За этим что-то конкретно скрывается.

— Могу сказать что.

Никита поднялся со стула и подошел к окну. В школе напротив началась перемена, детишки высыпали на улицу и тут же подняли шум и гам.

Никита улыбнулся.

Что может быть лучше беззаботного детства?

Хотя нет. В детстве тоже есть свои заморочки. Одна школа чего стоит.

— Так что? — услышал он у себя за спиной и повернулся к Сергею.

— Если мы пойдем на мировую, то не будет суда, на котором могут всплыть такие обстоятельства, про которые сейчас мы даже не подозреваем и которые более, чем нежелательны для Гусева. А прошлое у него может быть весьма сомнительным. Рядовой архивариус не пойдет так просто на покушение с убийством. Для этого должна быть внутренняя готовность.

— Так и я о том же, — сказал Сергей. — Мы просто выводим Петра из-под удара и продолжаем заниматься Гусевым и его заказчиком.

— Рад это слышать и готов забрать заявление.

— Теперь о заказчике. Мог им быть твой Акимыч? Как-никак, они с Гусевым вместе работали в Управе, а у твоего бывшего начальника, как я понимаю, на тебя завелся огромный зуб.

— Акимыч — заказчик? Сомневаюсь.

— Почему?

— Не представляю себе, что может быть общего у сантехника с архивариусом, чтобы тот с бухты-барахты предложил ему подобную авантюру, и он с бухты-барахты на нее согласился, — сказал Никита.

— А если не с бухты-барахты — и в этом есть подоплека?

— Ты имеешь в виду, что у них могли быть завязки в прошлом?

— А почему нет? Кстати, ты не знаешь, каким образом Гусев оказался в управе? Он ведь там недавно объявился.

— Без понятия.

— Выясним.

— Ладно. А что за вторая новость?

— Нашлись твои обидчики в «Русской сказке». По фотороботу их опознал участковый деревни недалеко от города.

— Так что будем делать? — оживился Никита.

— Как что? Едем туда, — сказал Сергей и потянулся за курткой на вешалке.

— Кто они? — спросил Никита, когда они вышли в коридор.

— Двоюродные братья. Витька Орешкин и Борька Коровин. Кстати, на обоих висит условный срок.

— За что?

— Летом к ним в деревню на танцульки приезжал самодеятельный ансамбль, и они по пьянке поколотили музыкантов.

«Конечно, это не Пашка. Тот сам со своей командой кого хочешь отдубасит», — подумал Никита. Вслух он сказал:

— Вот и неси культуру уродам. Далеко ехать?

— Да нет. В двух верстах от Объездного шоссе.

«Опять это шоссе, — подумал Никита. — Меня словно магнитом к нему тянет».

— Едем в деревню Красная Нива, — продолжил Сергей, садясь в машину. — Правда, что там красного — тем более прекрасного, — никто не знает. Да и нива давно заросла. Но главное — твои отморозки нашлись. По словам участкового, их дом стоит на отшибе и найти его будет нетрудно.

Так оно и оказалось. Среди ухоженных домов заурядной деревеньки дом братьев выделялся внешним видом, покосившимся и облезлым. Приусадебный сад был не лучше — засохшие деревья и бурьян по пояс. Невольно вспоминался дом Васьки Рогова. Та же грязь и то же запустение.

Об их приезде известил тощий пес на привязи.

— Чего надо вам? — спросил Витек, высунувшись в распахнутое окно. Его братан Борька торчал в другом окне и, прищурившись, рассматривал идущих к дому Никиту с Сергеем.

— Да это он, Витек. Точно тебе говорю, — забубнил Борька, ткнув братана Витьку кулаком в бок. — Тикать надо.

— Я вам тикану, — сказал Сергей и, схватив Витька за рубашку, вытащил его из окна.

— Он за сортир посчитался с нами, — заверещал тот, сидя на земле. — А свидетелей не было. Дело не пришьешь.

Никита с Сергеем переглянулись и рассмеялись.

Да, видно, суд не прошел для них даром. Там они узнали, что в нем свидетели дают показания для подтверждения содеянного.

Борька не терял времени даром. Он выскочил на улицу с колом наперевес. Не оставлять же братана в беде. Сергей достал пистолет.

— Угомонись.

Борька повертел головой и опустил кол. Оставшись без противовеса, он не удержался на ногах и упал на землю. Витек тоже не мог встать без посторонней помощи. Сергей с Никитой, схватив братьев за шкирку, ввели их в дом.

Они рухнули на табуретки возле стола.

На столе была бутыль самогона и закус: квашеная капуста, соленые огурцы и чугунок с остывшей картошкой. На полу валялась пустая банка из-под свиной тушенки.

— Ты верно сказал — свидетелей не было. Но было другое. О чем ты не знал. Была камера. И в ней запись. Запись того, как вы…

Сергей подмигнул Никите.

— … отделали сотрудника полиции. А это дело нешуточное. Не музыканты какие-то залетные.

— Да разве мы знали? — заканючил Витек.

Его брат соображал туго и не мог врубиться в ситуацию.

— Кроме того, вы забыли, что на вас висит условный срок. Так что теперь вам светит по полной. Лет восемь. Не меньше. А то и больше.

— Строгача, — добавил Никита.

Братья переглянулись.

— Я говорил тебе не лезть в чужие дела. А теперь?

— А теперь у вас остался единственный шанс — пойти на сделку со следствием, — сказал Сергей.

— Да мы что! — воскликнул Витек. — Хоть сейчас. Да, Борька?

Борька промычал нечто невнятное и кивнул головой.

— Будем считать, что консенсус у братьев есть, — сказал Сергей.

— Не, у нас ничего такого нет.

— Ладно. Проехали. Рассказывай, как всё было.

В тот вечер Витек с Борькой торчали на бензоколонке. Им позвонил по сотовой — как они выразились — «шеф» и в приказном порядке велел всё бросить, взять такси или попутку и приехать в «Русскую сказку» проучить одного деятеля. А чтобы они не вздумали отлынивать от задания, он им напомнил, чем они ему обязаны.

— Чем? — спросил Никита.

— Дал им положительную характеристику для представления в суде, в которой описал их как исключительно трудолюбивых и дисциплинированных работников, что, возможно, сыграло не последнюю роль в решении суда, — за братьев ответил Сергей. — Кто ваш шеф?

— Юнус. Ринат Вагизович Юнусов. При бензоколонке у него мастерская. Мелкий ремонт, шины подкачать, масло сменить. Мы с Борькой резину меняем. С летней на зимнюю и обратно.

— А на АЗС подработка, — сказал Никита. — Пистолет в бак вставить, стекла протереть.

— Ну да, — подтвердил Витек.

Но после инцидента с Никитой Юнусов запретил им появляться на АЗС. Более того, велел им залечь на дно и носа не показывать из деревни в ближайшую пару месяцев. А дальше как хотят.

— С глаз моих долой, уроды. Чтоб я вас больше не видел, — сказал он им на прощание и отпустил на все четыре стороны без выходного пособия.

Зная крутой нрав бывшего хозяина, они восприняли приказ буквально и ушли в запой. О падении на дно свидетельствовали их опухшие рожи.

Так братаны лишились средств к существованию и затаили злобу на хозяина мастерской.

— За что ж он вас так строго? Ведь вы с его заданием, можно сказать, справились.

— За то, что ему, — Витек кивнул на Никиту, — засветились.

— Это он вас научил, как мне лапшу на уши вешать? — спросил Никита.

— А кто ж еще? — ответил Витек.

— Ясно. Пиши за них признательные показания, — сказал Сергей Никите. — Они подпишут.

Витек с Борькой подписали признанку. Таких закарюк Сергею с Никитой видеть еще не приходилось.

— Все. На сегодня свободны.

Оставшись одни, братаны по полной осушили стопарики и распластались на столе.

— Вот и разобрались с одним нападением на тебя, — сказал Сергей на улице. — И заказчика знаем. Кто такой Юнусов?

— Понятия не имею.

— Едем к нему. Познакомимся.

— Кстати, в какое звание ты меня произвел как сотрудника полиции?

— Майор тебя устроит?

— Хорошо, хоть не генерал.

Глава 3

На бензоколонке на Объездном шоссе царило затишье. Ворота мастерской были распахнуты. Возле них парень в спецовке плечом подпирал стену, скрестив руки на груди и с задумчивым видом созерцая горизонт. Двое мальцов скучали на лавочке у ящика с песком в ожидании, когда подъедут машины и с водителей можно будет сорвать десятку другую, вставляя пистолет в бензобак.

«Свято место пусто не бывает», — подумал Никита, глядя на них.

— Где Юнусов? — спросил Сергей у парня.

— Ринат Вагизович? — переспросил тот, с любопытством глядя на Сергея, вышедшего из полицейской машины. — Как обычно, у себя. Как войдете, справа каморка из фанеры. Это его офис.

Юнусов сидел за столом. На подставке рядом закипал электрический чайник, перед ним стояла пустая чашка. Увидев Сергея с Никитой, он удивленно спросил:

— Вы ко мне?

— К вам, Ринат Вагизович, к вам.

— Мы знакомы?

— Сейчас познакомимся.

— У вас что-то с машиной?

— Нет, машина в порядке. На полном ходу, — рассмеялся Сергей. — Мы по другому вопросу.

— Вот как? Тогда в чем дело?

Юнусов откинулся на спинку кресла. На его лице промелькнула полуулыбка. Сергей понял: с ним будет непросто.

— Ринат Вагизович, мы из полиции.

— Ну как же я сразу не догадался! — воскликнул Юнусов и, не удержавшись, расхохотался.

— Боюсь, вам сейчас будет не до смеха, — сказал Сергей.

— Ну да?

Как ни старался Юнусов придать своему голосу беспечное звучание, но в голосе у него прозвучала озабоченность.

— Я Сергей Борисович Шувалов, а это Никита Константинович Хмельнов. Я занимаюсь разбирательством его заявления.

Юнусов, прищурившись, посмотрел на Никиту. Он явно его не узнал.

— Какого заявления? — спросил он.

— Ваши работники дали на вас показания, что вы им в приказном порядке велели избить его. — Сергей посмотрел на Никиту, и тот кивнул головой. — Что они и сделали в туалете ресторана «Русская сказка».

— Вот как? — Юнусов недоверчиво посмотрел на Никиту. — Избить такого здоровяка? И каких работников вы имеете в виду?

— У вас их много?

— Много, не много, но есть. Так о ком идет речь?

— О Викторе Орешкине и Борисе Коровине. Это они по вашей наводке отличились в «Русской сказке».

— Ах, вы об этих уродах. Так я их вышвырнул с работы.

— За что?

— За то, что лодыри и бездельники и делать ничего не умеют.

— Но вы им дали прекрасную характеристику для представления в суде. По вашим словам, поправьте меня, если я ошибусь, они трудолюбивые и ответственные работники. Так кажется? Юнусов поморщился.

— Уж не помню, что я там написал, — сказал он. — Скорее всего просто жалко их стало. Парни молодые. Думал, за ум возьмутся. Так нет. Как были уродами, так ими и остались. А что касается их показаний, то я понятия не имею, что они там показали. А если что показали, так это со зла. В отместку за то, что я выставил их за дверь.

— И тем не менее показания в деле есть, — заметил Сергей. — И мы будем над ними работать.

Юнусов уставился на Никиту.

— Откуда я мог знать, что он мент? — сказал он и вперил свой взгляд в кулаки, сжатые на столе.

— Продолжайте, Ринат Вагизович, продолжайте.

Юнусов достал платок и высморкался.

— Не для печати… — сказал он, глядя попеременно то на Сергея, то на Никиту.

— Не обещаем, — сказал Сергей.

— И все-таки… Давайте уладим всё по-тихому. Как среди своих.

— Ну это вы бросьте, Юнусов. Полицейские с хулиганами не могут быть своими людьми.

— Всяко бывает… Ну вышла неувязочка. Давайте не будем раздувать из мухи слона. А этим уродам давно пора срок мотать. Так пусть и мотают. За драку, которую сами устроили в ресторане.

— Так что произошло?

— У Арика, то есть у Артура Рафаиловича…

Лагоева, понял Никита.

— …в тот день была помолвка с Анькой… То есть с Анной… не помню по батюшке… И мы отмечали это событие в его кабаке. А тут нарисовался ваш коллега. — Юнусов кивнул на Никиту. — Откуда я мог знать, что он мент? На лбу не написано. Арик тогда психанул не на шутку. Я решил это дело замять.

— Здорово замял, — усмехнулся Сергей. — Никита Константинович чуть было в больницу не угодил.

— Так я же про то говорю — это уроды. Им ничего нельзя поручить. Надо было просто объяснить, что так себя вести нельзя.

— Как так?

— Нельзя в день помолвки нервировать жениха… Все сказал, как на духу. Ну так как? Замнем это дело для ясности? А?

— Предоставим этот вопрос решать пострадавшему.

Юнусов с надеждой посмотрел на Никиту.

— Посмотрю, что покажет рентген. Как раны пойдут на поправку.

Юнусов вздохнул.

— Мы ж тебя домой отвезли. Денег хотели дать. Только Анька сказала: пустое. Бесполезняк.

Сергей с Никитой оставили Юнусова в тяжелом раздумье, ничего не обещав.

В машине Сергей сказал:

— Вот и разобрались с твоим инцидентом в «Русской сказке». Роковое стечение обстоятельств. Верный друг Юнусов решил угодить своему корешу Лагоеву. Теперь главное для тебя — сделать из происшедшего правильный вывод. А именно: никогда больше не нервируй женихов.

— Не буду. Кстати, в момент инцидента в «Сказке» я не служил еще в полиции.

— Ну и что? В нашем деле частенько приходится вешать лапшу на уши. Особенно лохам.

— Не думаю, что Юнусов лох.

— Я тоже так не думаю.

— С «Русской сказкой» разобрались. Что дальше?

— Едем в отделение. Займемся Гусевым.

Глава 4

Уезжая, Сергей по привычке последних дней оставил окно открытым, а погода буквально накануне вернулась в нормальное осеннее русло, и заметно похолодало, пошли дожди, — и теперь, когда они вернулись в отделение, в кабинете было более чем прохладно. Теплолюбивый Никита поежился и принялся растирать ладони, всем своим видовом давая понять, как ему холодно.

— Ничего. Прохлада стимулирует работу мысли, — сказал Сергей, закрывая окно.

— Если от нее мысли не окоченеют, — заметил Никита.

— Не окоченеют, — ответил Сергей, садясь в кресло.

Он выдвинул ящик стола, собираясь закурить, но дежурной пачки сигарет в нем не оказалось, и он с досадой задвинул ящик обратно.

— Итак, что нам известно о Гусеве? — спросил он.

Это был вопрос, обращенным к самому себе, поскольку Сергей тут же дал на него ответ:

— Очень мало. Паспортные данные: год рождения, прописка и место работы. Вот, собственно, и всё.

— К сказанному могу добавить, что он не местный.

— Вот как?

— Перебрался к нам из Питера в поисках спокойной жизни.

— Любопытно будет узнать, что он считает спокойной жизнью. Пока что от него одно беспокойство.

— А в базе данных он не засветился?

— Нет, насколько я знаю.

Сергей задумался.

— Но Петро, помнится, пробил его по нашей базе. Надо будет проверить базу министерства.

— Вот оно благодатное действие холода. Раньше ты об этом не подумал, — подколол друга Никита.

— Знаешь, что сделаем?

— Нет.

— Я пороюсь в базе, а ты тем временем организуешь кофе с пончиками. Поможет нам согреться и заодно оживит твою замерзшую мысль.

— Лады.

Рядом с отделением была кондитерская с собственной пекарней, вроде как гарантировавшей свежесть продукции, и с буфетом, где продавали кофе на вынос. Никита взял два больших стакана, а вместо пончиков купил две упаковки бриоши. Всего их оказалось четыре штуки.

На улице он усомнился, что этого хватит, и, проходя мимо открывшегося недавно ларька — они как по мановению волшебной палочки разрослись по всему городу, — прикупил еще хинкали.

Теперь уж точно они согреются и не увянут от голода.

Когда Никита вошел в кабинет, Сергей торчал в компьютере, но услышав его, он тут же повернулся к нему с довольной улыбкой на лице.

— А засветился наш гусь лапчатый. Отсидел срок за кражу компьютеров. И это было… Знаешь где?

— В Питере.

— Точно.

Эта неприятность у Володи Гусева случилась на первом курсе коммерческого института, куда его, лодыря и бездельника, направили набираться ума-разума заботливые родители.

К этому времени Вовик успел стать завсегдатаем дискотек, кафе и пивных ресторанов. Наивный папа — врач-офтальмолог — решил посадить отпрыска на режим строгой экономии и лишил его финансовых дотаций. Дескать, пусть сын учится. Не отвлекаясь на всякую дребедень, осваивает будущую профессию специалиста по внешнеэкономическим связям.

Не тут-то было.

У Вовика, заскучавшего на скудном пайке, рассчитанном на кофе с булочками в перерывах между лекциями, энергично заработала деловая мысль, и он решил пополнить свой бюджет кражей компьютеров. Его подвинуло на эту блестящую мысль разгильдяйство руководства вуза, всецело полагавшееся на сигнализацию, которая при беглом осмотре вызвала у Вовика обоснованные сомнения.

Он устроился лаборантом в компьютерный класс и в первый же день убедился, что ветхая сигнализация на окнах давно вышла из строя и служила единственно для отвода глаз.

Остальное было делом техники. Поздним вечером под проливным дождем по сговору с приятелем он подогнал машину к окну компьютерного класса на первом этаже, у которого оставил открытым запор, и, проникнув внутрь, передал ему десять компьютеров, и тот загрузил их в машину.

Следствие продолжалось недолго. Уже на следующий день оно вышло на похитителя. На балконе в его квартире под брезентом нашли девять компьютеров с вузовскими инвентарными номерами. Один компьютер оказался у его подельника в качестве вознаграждения за участие в краже.

Володя Гусев и подельник получили сроки. В дальнейшем их пути разошлись и никогда больше не пересекались.

Что касается Вовы Гусева, то криминальных данных на него в базе больше не было. В равной степени и на его подельника.

— Исправились, — усмехнулся Никита.

— Но, видно, Гусева на старости лет черт попутал.

— Узнать бы этого черта.

— Узнаем, — уверенно сказал Сергей.

— А в остальном весьма заурядная история.

— Согласен. Слабо для газетной сенсации.

— Что дальше?

— А дальше отвлечемся от всего и спокойно перекусим, пока кофе не остыл. И я снова залезу в базу. Может, еще что накопаю.

Уже минуту спустя Сергей не удержался и, не допив кофе, снова влез в компьютер. Под рукой у него осталась бриошь, от которой он время от времени откусывал.

Никита уставился в окно. Небо очистилось от туч, и редкие облака окрасились розовым цветом под лучами заходящего солнца.

Медленно и уныло тянулись минуты. Никиту клонило ко сну.

Но он не заснул. Его встряхнул возглас Сергей:

— Оба-на!

— Ты чего? — вздрогнув, спросил Никита.

— Ты только посмотри, что я намыл.

— Лучше послушаю, — ответил Никита.

Ему лень было встать из кресла, в котором он уютно примостился, задрав ноги на подоконник, и не хотелось тащиться через всю комнату, чтобы уставиться в экран монитора.

— Ты не поверишь, что я нашел, — сказал Сергей.

— Уже верю.

— Гусев и Смагин сидели вместе на зоне и вышли на свободу с промежутком в три дня.

Никита сорвался с места.

— Так мало того, они практически одновременно всплыли у нас в городе, о чем свидетельствует их прописка: у Смагина на Первомайской, 10, а у Гусева на Гражданской, 28.

— Не понял. Я отвозил его на Новикова-Прибоя, 11, — сказал Никита. — А это совсем в другой стороне.

— Вот как? Но он указал ту же прописку по Гражданской, 28, когда его клали в больницу. Чувствую, этот Гусев не человек, а шкатулка с сюрпризами. К общению с ним надо будет подготовиться основательно. Познакомиться с его подноготной. А пока…

Сергей посмотрел на часы.

— Пока время есть, и мы съездим в оба адреса.

Глава 5

На Гражданской, 28 их ждал сюрприз. На месте предполагаемого жилого дома стоял детский садик.

— Вот тебе на, — недоуменно сказал Никита. — Что делать будем?

— Как что? Разбираться. Идем к заведующей.

Заведующая, полная женщина пенсионного возраста, рассказала, что жилой дом, стоявший здесь ранее, снесли в конце девяностых годов за ветхостью и вместо него построили двухэтажное здание. Сначала в нем разместились офисы всевозможных ТОО, но потом его — как считала заведующая — вернули законному хозяину — детскому саду, — поскольку на первом этаже старого, снесенного дома был детский сад под тем же номером.

— Вот так-то, молодые люди. Впрочем, я не удивлена, что полиция узнает об этом в последнюю очередь, — с тонкой улыбкой заметила она.

— Это в твой огород, — сказал Никита Сергею, когда они вышли на улицу.

— Если ты помнишь, в конце девяностых — в начале двухтысячных у нас в городе был строительный бум. Только в последние два, три-года поутих. За всем не уследишь. И потом, мы разбираемся в адресах и судьбах домов только в тех случаях, когда они связаны с преступлениями. Как сейчас, например. Едем в твой адрес.

— А смысл? Постоять у закрытой двери?

— Навестим участкового. Может, он о Гусеве что-нибудь скажет.

Участковому о Гусеве сказать было нечего. Он просто не подозревал о его существовании.

— Раньше там жила старушка, а как умерла, квартира перешла к внуку. Очевидно, он ее сдал.

— Временная прописка у Гусева есть?

Участковый пожал плечами.

Обычная картина: живет себе человек тихо и неприметно, и никому до него дела нет.

Они вышли от участкового.

— Что скажешь? — спросил Никита.

— Едем к себе.

— Едем, — ответил покладистый Никита и отметил про себя: отделение даже в глазах Сергея для него становится своим.

У себя в кабинете Сергей достал из сейфа паспорт Гусева.

— Гусев Владимир Михайлович, — прочитал он. — Выдан нашим ОВД. Все чин чинарем. И прописка по Гражданской, 28, и подпись начальника паспортного стола имеется. Пастухов. Ныне покойный. Тоже персонаж из девяностых. В свое время над ним сжалились и уволили за несоответствие. А можно было сажать. Учли прошлые заслуги и возраст. Не устоял перед соблазнами.

— Значит, у Гусева были к нему подходы.

— Вот так сразу? — засомневался Сергей. — Едва объявился у нас в городе и сразу подходы? Что-то не верится. К тому же Пастухов проделывал подобные штучки за хорошую мзду. Откуда могли взяться деньги у только что выпущенного из заключения в общем-то желторотого юнца?

— Не такого уж желторотого после отсидки. Может, Смагин чем поспособствовал?

— Думаешь, между ними могла быть связь?

— А какого черта Гусев поехал не в Питер, а вынырнул у нас?

— Спросим.

— У кого?

— Ясное дело, не у Смагина.

— А Гусев тебе так и скажет.

— Вот что мы сделаем: я отправлю запрос в Питер. Пусть пришлют справку на него. Выясним, что он за фрукт. А то от его штучек у меня голова уже разболелась, — поморщился Сергей.

— Есть верное средство от головной боли.

— Знаю я твою медицину.

— А раз знаешь, так идем лечиться.

— Я Танюшке обещал сегодня прийти пораньше.

— Все обещают.

Подумав, Сергей согласился. Хотелось хоть на время отвлечься от рабочей текучки и домашних забот.

— Ладно. На полчаса. По одной кружке, — сказал он. — И без прицепа.

Столковались на двух. Решили: на полчаса одной кружки не хватит. Но без прицепа.

Глава 6

На следующий день Сергея вызвал к себе на ковер полковник Корзин и обратился к нему на «вы», что не сулило ничего хорошего.

— Итак, Сергей Борисович, что нового в деле о задержании гражданина Гусева и как долго вы собираетесь держать его на больничной койке? Как мне сообщили, он готов идти на мировую. Что скажешь по этому поводу? — спросил Корзин.

«Хорошо, хоть на «ты» перешел», — подумал Сергей.

— Что касается больничной койки, то сегодня же переведу его в СИЗО. У нас он быстрее на ноги встанет, — сказал Сергей. — А что касается мировой, то мы идти на нее с ним не можем. Он напал на Хмельнова с кастетом, что равносильно применению холодного оружия и покушению на убийство. Мы не вправе закрыть на это глаза.

— Согласен. Только ты не боишься, что в суде в лучшем случае это признают хулиганской выходкой. А худший мы с тобой уже обсудили.

— Иван Иванович, но мы же знаем, что это было покушение, что бы он там ни говорил.

— Мы с тобой — да, но суд того не знает. А Гусев не сознается и будет стоять на своем. Что тогда?

— Надо найти заказчика.

— И как ты думаешь его найти? — усмехнулся полковник.

«Если б я знал», — подумал Сергей.

— Я собираю материал на Гусева, — сказал он. — Уже сейчас всплывают весьма любопытные факты из его биографии. Например…

— Не надо мне примеров из его биографии, — перебил Корзин. — Когда у тебя будет ясное понимание всей картины, тогда мне доложишь.

— Понял.

Сергей внутренне с облегчением вздохнул. Кажется, пронесло.

Но он ошибся. Полковник продолжил.

— Переходим к следующему. Насколько мне известно, на вашем отделе зависли — о чем ты скромно умалчиваешь — два то ли несчастных случая, то ли убийства близ деревни Кочки. Я до сих пор не слышал внятного объяснения, что же там произошло. В первом случае разбором происшествия занимался — или, вернее сказать, начал заниматься Петр Гребенка, — на второй случай выезжал ты, Сергей. Поручаю тебе лично разобраться с тем, что все-таки там произошло и доложить мне. Даю тебе на это трое суток.

— Понял, товарищ полковник, — сказал Сергей.

— На тебя готовы бумаги на очередное повышение в звании. Но с ним придется повременить. Пока ты не разберешься с этими тремя эпизодами. Все. Можешь идти. Да… Еще одно. Разберись со своим Хмельновым. Я не собираюсь вечно дожидаться, когда он соизволит дать согласие работать у нас. Мне нужен офицер по связям с общественностью. Сейчас. А не когда-нибудь.

— Но если он будет у нас в штате, я смогу привлекать его к оперативно-разыскной работе? Он в теме.

— Не повторяйся, Сергей. Я, кажется, уже дал тебе определенную свободу действий. Иди работай. Не забывай: в рамках определенной свободы действий, отведенной тебе.

«До чего ж ты любишь повторяться», — подумал Сергей, выходя из кабинета начальника.

Эту привычку Корзин усвоил, как только с оперативной работы перешел на административную. Ему стало казаться, что подчиненные не то чтобы недоумки, но уж точно им приходится разъяснять и разъяснять поставленные перед ними задачи. И это его тяжкий крест, крест полковника Корзина.

— Понял, товарищ полковник, — на всякий случай сказал Сергей в дверях.

Он пошел работать и работу начал с того, что позвонил Никите.

Не обремененный заботами друг первым делом спросил:

— Приглашаешь меня к Хасану?

— На какие шиши ты к нему собираешься?

— Фу… Как нетактично, — промямлил Никита.

— Значит, так: либо ты оформляешься у нас — и заодно получаешь подъемные, что откроет тебе двери к Хасану, — либо нет, и тогда забудь о твоем участии в расследовании. Выбор за тобой.

Разве он есть у него?

Буквально накануне ему позвонил Михаил и позвал к себе в фитнес-клуб. Это было вечером, когда Никита собирался поужинать и уткнуться в телек.

— Посмотри, это твои потенциально каратисты, — сказал Михаил, кивнув головой в сторону нестройной шеренги из девяти человек, когда Никита, переодевшись в спортформу, вошел в зал, где на удивление на тренажерах занималось довольно много людей. — Тема еще не закрыта. Ждет твоего решения. Проведи с ними сейчас первое, пробное занятие. Заодно сам определишься. Сразу предупреждаю: первое занятие бесплатное.

Михаил наклонился к уху Никиты и тихо, но внятно сказал:

— Все сплошь бизнесмены. Их надо доить, доить и доить.

Вот этого как раз Никита делать не умел, но когда Михаил спросил его: «Готов?», он ответил: «Да».

— Тогда берись за дело, — сказал Михаил и отошел в сторону.

Более разношерстной компании, собиравшейся заниматься карате, Никите видеть не приходилось. Возрастные рамки были раздвинуты от двадцати семи до пятидесяти трех лет, что уже предполагало индивидуальный подход. С физическим состоянием будущих каратистов было еще хуже. После одного круга пробежки по залу большинство из них стало задыхаться. На втором круге они уже сидели на лавочке. Поднятие тяжестей и работа на тренажерах давались с трудом. От груши у большинства остались ссадины на руках.

На этом первое занятие закончилось.

Изможденные каратисты ушли в душ.

— Никита, ты больно круто за них взялся, — сказал Михаил, когда они в зале остались вдвоем. — Это тебе не служба на границе, где ребром стоит вопрос: либо ты их, либо они тебя. Здесь это игра. А что главное в игре? Получать от нее удовольствие. Вот за этим сюда пришли твои подопечные. А не за тем, чтобы сопли размазывать по груше и получать от тебя пусть даже легкие тумаки. Береги их, и пусть им кажется, что они занимаются делом. Тем же карате.

— Но ведь они должны уметь держать удар, — возразил Никита.

— Кто тебе это сказал?

— Они же пришли сюда, чтобы научиться постоять за себя. А если их прихватят обычные хулиганы?

— Пусть обзаводятся телохранителями, — усмехнулся Михаил. — Никита, смотри на вещи проще, живи легче.

Этого Никите делать не хотелось. И прежде всего не хотелось спустя рукава выполнять — как он это понимал — свои обязательства перед людьми.

— Знаешь, я, наверно, не смогу. Не моё это дело.

Михаил вздохнул.

— Признаться, я ожидал нечто подобное.

Так тема с карате закрылась, и Никита поблагодарил судьбу.

— Ну так? — нетерпеливо спросил Сергей.

— Как в подобных случаях говорят в голливудских фильмах, я в игре.

— Тогда приезжай. Займемся оформлением.

Глава 7

Сергей официально представил Никиту полковнику Корзину. Тот смерил его оценивающим взглядом и вопреки склонности к пространным речам бросил короткое:

— Приступайте.

Никита с Сергеем переглянулись, потоптались на месте и после напутствия полковника «Ну же» вышли из кабинета.

У Сергея Никита сказал:

— Признаться, не ожидал такого расклада.

— Я тоже несколько удивлен.

— Он всегда такой?

— В некоторых случаях — да. Например, дал трое суток на то, чтобы разобраться с Гусевым, Роговым и Смагиным.

— Хорошо хоть не сегодня вечером. Хотя, с другой стороны, по сутки на каждого. Щедро.

— А поскольку у нас времени в обрез, приступаем к делу.

— С кого начнем?

— С Гусева.

Сергей позвонил в больницу и попросил к телефону главврача.

— Как там наш подопечный? — спросил он.

— Да никак. Ваш опер имел неосторожность слегка помять его, а в остальном он симулянт и больше ничего.

— Значит, мы можем его забрать?

— Да хоть сейчас.

Сергей повесил трубку и повернулся к Никите.

— Едем за твоим собутыльником. Переведем его в СИЗО.

— Давно пора. Вызволим невинно пострадавшего из одного заточения, чтоб засадить в другое. А то профилакторий себе устроил паршивец.

Когда Гусеву объявили о переводе в СИЗО, на его лице отразилось полное смятение. Он запротестовал и заговорил о невыносимой боли в голове и провалах в памяти.

— Всё, Владимир Михайлович, отошла вам малина, — сказал безжалостный Сергей. — Вот заключение медэкспертизы. Можете с ним ознакомиться. И не морочьте больше нам голову своей головной болью и провалами в памяти. Отвалялись на больничной койке. Пора сменить ее на нары. Там у вас мигом пройдут боли, и провалы в памяти восстановятся.

Когда Гусева выводили из палаты, Никите с Сергеем пришлось взять его под руки. Самостоятельно он идти не захотел или не смог из-за мнимой или всамделишной прострации, вызванной потрясением от перевода в СИЗО. Слегка подталкиваемый в спину, он залез в автозак. В распахнутой двери он остановился и посмотрел в небо, словно прощался с ним навсегда.

Дверь за ним захлопнули, и архивариус беспомощно сел на лавку, обхватив голову руками.

Спустя полчаса его водворили в СИЗО.

На выходе из отделения Никита задал Сергею сакраментальный вопрос:

— Что дальше?

— А дальше ответ из Питера.

Сергей протянул Никите распечатку.

У Гусева не было в Питере ни семьи, ни сыновей, ни внуков. Также не было шикарной квартиры с видом на Исаакиевский собор. И вообще, по данным местного УВД, он не объявлялся в городе с момента выхода из заключения.

— Ну что ж… Бывает такое, что люди выдают желаемое за действительное, — сказал Никита, возвращая распечатку.

— Да, бывает. У всякого рода проходимцев и жуликов, — согласился Сергей.

— Еще добавь к этому мечтателей и прожектеров. Но ты не ответил на мой вопрос. Что дальше? — напомнил Никита.

— А дальше нам предстоит общение с Гусевым. Но это завтра. А на сегодня всё. Чем думаешь заняться?

— Поеду домой. Перекушу, отдохну, и в фитнес-клуб. А ты?

— У меня семья и дети.

— Значит, до завтра.

Глава 8

На следующее утро, когда Гусева ввели в кабинет, Сергей с Никитой поразились перемене, которая произошла с ним менее, чем за сутки от пребывания в СИЗО. Архивариус словно постарел на несколько лет. У него появились мешки под глазами, уголки губ опустились, плечи поникли.

— Что случилось, Владимир Михайлович? Вам же не впервой оказаться в СИЗО.

Гусев усмехнулся.

— Было бы странно, если б вы до этого не докопались. Но за одну ошибку дважды не судят.

— А потому мы закроем эту тему. Откроем новую.

— Какую? Нападение вашего Гребенки на меня?

— Оставьте, Владимир Михайлович. Вы не в суде. Мы же с вами знаем, как все было.

— Ничего я не знаю и знать не хочу.

— А я вот хочу.

— Что? — с легкой долей любопытства спросил Гусев.

— Как у вас вышла путаница с адресами.

— Не знаю никакой путаницы.

— Ну как же? В паспорте у вас один адрес, а живете вы по другому.

— Ну и что? Так живет теперь полстраны. Прописаны в одном месте, а живут черт-те где.

— Это явное преувеличение, но дело не в этом. Дом с вашей пропиской давно снесли. Почему вы вместе с остальными жильцами не получили новой квартиры?

— Был в отъезде.

— Долго же вы были в отъезде. Где скрывались?

— Я не скрывался! — закричал Гусев.

— Хорошо. Где вы так долго в открытую мотались по стране?

— Всего не припомнишь.

— Может, вы бомжевали?

Глядя на опрятного Гусева, в это было трудно поверить. Гусев промолчал.

— Или вы иностранный шпион! — воскликнул Сергей.

— Я требую адвоката! — завопил Гусев.

— Будет вам адвокат.

— Немедленно!

— Я не волшебник. И за дверями адвокат не стоит.

— Я требую адвоката, — упрямо повторил Гусев.

— Мы вам его предоставим.

— Мне не нужен абы какой.

— А кто вам нужен?

— Мне нужен лучший.

— Кто же это?

— Я здесь человек новый. Еще не определился.

— Значит, тупиковая ситуация.

— Вот именно.

— Но, Владимир Михайлович, вы сами в ней виноваты. Раз вы шли на дело, то надо было всё предусмотреть. И, в частности, то, что вы дело завалите. Как вариант. А потому надо было заранее наметить себе адвоката. Но вы этого не сделали. Сами заварили кашу, сами и расхлебывайте.

— Не ерничайте. И без вас тошно.

— Но раз вы не подстелили соломку и жестко плюхнулись, — не обращая внимания на реплику Гусева, продолжил Сергей, — то есть оказались в СИЗО без адвоката по своей вине, то мы с вами продолжим нашу беседу в его отсутствии. Итак, где вы слонялись по стране, Владимир Михайлович?

— Где бы я ни «слонялся», — как вы изволили выразиться, — вас это не касается, поскольку преступлений я не совершал. А что касается прописки, то это административное нарушение, а не уголовное преступление.

— Если только за ним ничего не стоит.

— Хочу вас освободить от лишних хлопот — за ним ровным счетом ничего не стоит.

«Так я тебе и поверил», — подумал Сергей.

Гусев приободрился.

— Между прочим, вы не можете меня бесконечно держать взаперти. Я требую свободу.

В исполнении Гусева последняя фраза прозвучала весьма патетически. После паузы он к ней добавил будничным тоном:

— Уже третьи сутки пошли.

— Уважаемый Владимир Михайлович, — погасив улыбку, начал Сергей, — в больнице вы провалялись двое суток по собственной инициативе. Из этого следует, что у нас с вами есть еще время на то, чтобы во всем разобраться.

— Не представляю себе, в чем вы собираетесь разбираться, поскольку я преступлений не совершал.

— А нападение на сидящего здесь Хмельнова? Только, Владимир Михайлович, я вас умоляю, не вешайте нам лапшу на уши и не говорите, что нападения не было.

— Не было, — упрямо сказал Гусев. — А вы можете говорить и думать всё, что вам заблагорассудится. Но дальнейшую нашу беседу — с каких это пор допрос стал беседой? — я буду вести только в присутствии адвоката.

Гусев закинул ногу на ногу и сложил руки на груди, давая всем видом понять, что эта партия осталась за ним.

— Владимир Михайлович…

— Ну?

— Не для протокола. А так… Между нами.

На губах Гусева заиграла тонкая улыбка.

— Мы же с вами знаем, что вы выполняли заказ. И не выполнили его. Вы не боитесь, что с вас за это спросят?

— Мне нечего бояться. Я ничего не выполнял!

— Тогда за что вы так невзлюбили Хмельнова?

Гусев всем телом подался вперед.

— Не для протокола: ничего личного.

— Спасибо, Владимир Михайлович. Вы подтвердили наши соображения.

Сергей посмотрел на часы.

— Либо они спешат, либо вам в самом деле пора на свободу. Желаю вам удачи с заказчиком.

— Нет у меня заказчика, — буркнул Гусев, поднимаясь.

Сергей отпустил его под подписку о невыезде.

— Итак, с первым заданием Корзина мы разобрались, — сказал Сергей. — Наш подопечный на свободе и не станет трепыхаться, уверенный в том, что ему нам предъявить нечего. И что самое главное, мы сняли с начальника груз ответственности за возможное нарушение правовых норм. Теперь у нас на повестке дня остались два эпизода у деревни Кочки. Идем к Ефиму Ильичу.

— И на этом с Гусевым покончено? — недовольным тоном спросил Никита.

— Пусть он так думает. Идем.

Выйдя из СИЗО, Владимир Михайлович не удержался и позвонил.

— У меня всё в порядке. Чистяк, — сказал он и удовлетворенно хлопнул крышкой мобильника.

А завтра, как обычно, он пойдет на работу, подумал Гусев, глядя на безоблачное небо.

Глава 9

Они вошли в лабораторию к Ефиму Ильичу.

Судмедэксперт сидел в кресле, закинув ноги на подоконник. В комнате зависли клубы ароматного дыма.

Сигара, догадался Сергей. Только откуда она взялась у него? Ефим Ильич изредка баловался дорогими сигаретами, — обычно он курил чуть ли не самые дешевые, — но чтобы курить сигару — такого еще не было.

Ефим Ильич не рассчитал свои возможности и раскашлялся после глубокой затяжки. От натуги лицо у него покраснело.

Отдышавшись, он стряхнул пепел и проступившие слезы.

— Гаванская, — сказал он. — Первая в моей жизни. Вчера преподнесли. В специальной упаковке. По какому случаю, говорить не буду. Главное в другом: чувствую себя пресловутым миллионером из советских агиток. А что? В этом что-то есть. — Он повертел сигарой и добавил: — Я не только о сигаре, конечно.

— О чем же еще? — спросил Сергей, улыбаясь. — Неужто в миллионеры решили податься?

Ему нравилось иногда подколоть судмедэксперта.

— Вовсе нет, Сереженька. Поздновато. Да… Засиделся я в судмедэкспертах. — с налетом грусти по несостоявшимся мечтам и планам сказал Ефим Ильич и, тяжело вздохнув, добавил: — Но, ясное дело, рассуждать о том, как здорово быть миллионером, я не стану, чтобы не будоражить в себе чувство зависти.

— А раз так, то позвольте мне вас поздравить, — сказал Сергей. — Правда, не знаю в связи с чем.

— Позволяю, — снисходительно сказал Ефим Ильич и посмотрел на него. Но, зная тебя, предчувствую, ты сейчас угробишь мою нирвану и нагрузишь меня срочной работой. Неплохое будет отрезвление после юбилея.

— Ну почему же нагружу? Задам вам всего лишь один вопрос.

— Для начала, — сказал Ефим Ильич и глубоко затянулся.

Повторилась предыдущая сцена: почти сразу он закашлял и замахал рукой с зажатой в ней сигарой.

— И как только чертовы миллионеры курят их. Задохнуться можно.

Илья Ефимович убрал ноги с подоконника и, продышавшись, сказал:

— Слушаю тебя.

— Ефим Ильич, можно подробнее о смерти Рогова.

— Куда уж подробнее? — проворчал судмедэксперт. — Скончался от удара в затылок.

Никита обратил внимание на то, что осторожный Ефим Ильич не сказал «был убит», а «скончался». Сергей давно уже привык к обтекаемым формулировкам судмедэксперта и воспринял это как нечто естественное, но требующее уточнения.

— Это могло быть убийство? — спросил он.

— А почему нет?

— Чем нанесли удар?

— Скорее всего, чем-то металлическим. От деревянного бруска, например, или от жерди, или кола, весьма вероятно, остались бы следы в виде волокон или коры. Но их не было. Впрочем, металлической стружки тоже не оказалось.

— Это могла быть, скажем, труба?

Судмедэксперт задумался.

— Вряд ли. Не тот характер ранения. Точечный.

Как утопающий хватается за соломинку, так и Сергей решил воспользоваться единственной уликой, которая была в его распоряжении.

— А что, если… Если это был кастет?

— Вполне возможно.

— Ефим Ильич, где Рогов?

— А где ему быть? В морге.

— У меня есть кастет. Проходит по делу о Гусеве.

— Ну и что?

— Давайте проверим, — единственно за тем, чтобы закрыть эту тему, — не им ли был убит Рогов.

— А почему нет? Проверим. Любишь ты меня загружать лишней работой, — вздохнул судмедэксперт.

— Не люблю. Но приходится. Так мы вам сейчас организуем кастет.

— Можете не спешить. Рогов обождет, — сказал Ефим Ильич и взял сигару в рот. Его ноги снова оказались на подоконнике.

Сергей кивнул Никите, и тот пошел за кастетом.

С кастетом он вернулся через пару минут.

Оставив его на попечении судмедэксперта, они вышли из лаборатории, в которой Ефим Ильич сидел в клубах дыма и в нирване.

— Едем в Кочки, — сказал Сергей Никите.

— Просвети на предмет чего.

— Надо еще раз осмотреть место.

— Недогляд?

— Возможно.

— Вот что значит подходить к расследованию убийства с предвзятым мнением как о несчастным случае и разгоревшемся пожаре от дыма папиросы. И в итоге получается висяк.

— Так ты едешь со мной? — раздраженно спросил Сергей. — О висяке говорить рано. На месте разберемся.

— Как же мне не ехать? Я теперь на службе.

— Ну да. Действительно.

Глава 10

В осеннюю непогодицу дорогу в Кочки окончательно размыло. Стоило полицейской Ниве съехать с шоссе, как она тут же начала вязнуть в лужах и буксовать в рытвинах, по самую завязку залитых водой. Зато на ухабах сидевших сзади Сергея и Никиту подбрасывало под потолок, когда водитель давил на газ, чтобы с ходу преодолеть очередное препятствие, перед которым стиплчейз казался детской игрушкой.

Забуксовав в очередной рытвине, Сергей с Никитой собрались было дальше в деревню идти пешком, но водитель отговорил их.

— Ничего, доедем, Сергей Борисович. Не идти же вам по такой грязи в обычных ботинках.

— Так все равно толкать тебя придется в этих ботинках.

— Бог даст, авось выберемся.

— Это вечное наше авось.

— А что делать?

Авось вытащил их Ниву из очередной лужи, и вслед за этим лес начал редеть и проступили очертания ближайшего дома.

Они въехали в Кочки.

Мало что в ней изменилось с тех пор, как они были здесь в прошлый раз. То же запустение и та же убогость. Разве что деревья сбросили последнюю листву и уныло раскачивали голые ветви под порывами ветра.

— Приехали, — с заметным облегчением сказал водитель.

Они остановились у дома Рогова.

Здесь их ждал сюрприз. Часть забора была снесена, дверь распахнута, одно окно выбито. Сквозь него виднелись обгоревшие стены.

— Кажется, без пожара не обошлось, — сказал Никита.

— Обычная история с заброшенными домами. Там, помнится, была кухня. Любопытно, кто отважился в такой грязи готовить себе поесть, — сказал Сергей и посмотрел на Никиту.

— Если только покойничек не сбег из морга на голодный желудок.

— Будем выяснять, — сказал Сергей, вылезая из машины. — Что здесь произошло? — спросил он у проходивший мимо женщины.

— А что могло произойти? Подожгли.

— Мальчишки?

— Да не… У нас таких нет. Да и зачем?

«Неубедительно», — подумал Никита.

— Когда загорелось? — спросил Сергей.

— Да вот уж никак третий день пошел.

— А затушили как?

— Да сами вовремя спохватились. А потом и пожарка подъехала.

Женщина махнула рукой и пошла дальше.

Они вошли в дом. Пахло сыростью и гарью. Видно, тушили — воды не жалели. Да еще дожди. И вот результат: дом хоть выжимай. И теперь ему уже не просохнуть — хозяина нет; а впереди дожди, заморозки, и превратится дом Рогова в хрустальный дворец.

Они прошли на кухню. Судя по всему, здесь был очаг возгорания.

— На что спишем пожар? — спросил Никита. — На окурок или короткое замыкание? Или, может быть, поджог?

— Какая разница? Мы не страховая компания.

На кухне все было разворочено. На полу валялись разбитые банки с огурцами и патисонами.

Все-таки Рогов был не такой уж законченный забулдыга и вел какое-никакое хозяйство.

— А мужик-то запасливый был по части закуски к выпивке, — сказал Никита. — Небось к самогонке приторговывал и соленьями.

На столе стояли три замызганных стопарика.

— Что думаешь? — спросил Сергей, обводя взглядом кухню. — Кто тут хозяйничал?

— Если б были банки с вареньем, решил бы — мальчишки. А так… Гляди, бутылки из-под водки.

Их было две, и обе пустые. В углу еще одна, разбитая, валялась на полу.

— Наводит на мысль.

— А то нет.

— Местные, стало быть, превратили обитель Рогова в распивочную. Тем более, что закуска есть под рукой, и Рогов не будет в претензии. Кстати, не прошло ли девять дней с тех пор, как он отдал душу на суд Всевышнего?

— Да нет. Еще недели даже не прошло.

Они прошли в комнату. В ней ничего не изменилось с тех пор, как здесь нашли в постели мертвого Рогова.

В разбитое окно задул ветер. Стало холодно и тоскливо.

— Едем, — предложил Никита. — Вряд ли мы здесь что найдем по части улик. До нас варвары прошлись с брандспойтами.

— Не уподобляй пожарных варварам. Они делали своё дело. А пожар — стихийное бедствие. Здесь не до сантиментов. Соседние дома могли вспыхнуть. И куда девать погорельцев?

— Во-во. В нашей жизни каждый раз выплывает экономическая сторона дела. Деньги решают всё. А потом уже кадры.

— Что поделаешь, рыночная экономика, — согласился Сергей. — И потом это разумно: лучше предотвратить бедствие, чем его потом расхлебывать.

— Так едем обратно или нет? — зябко поежившись, спросил Никита.

— Пожалуй, что да. Едем.

В машине Сергей спросил:

— Не жалеешь, что к нам пришел?

— Конечно нет! — ответил Никита.

Он всё больше входил во вкус оперативной работы и находил в ней немалое сходство с работой репортера криминальной хроники. Такая же непоседливая и стимулировавшая умственную деятельность: кто? зачем и как?

Она открывала дверь в мир приключений, которыми бедна повседневная жизнь.

И потом: кто, читая Конан Дойля, хоть немного не мечтал походить на Шерлока Холмса?

Он уже не думал о группе карате, о том, насколько бесперспективно натаскивать расползшихся в талии мужиков приемам рукопашного боя. Тем более что в глубине души был уверен, что столкнувшись с поднаторевшим драчуном и хулиганом, они перед ним либо спасуют, либо просто не смогут себя защитить.

— Единственно жалею о том, что отпустили на свободу этого прощелыгу Гусева.

— Все равно пришлось бы, — вздохнул Сергей.

— Это еще почему? Надо было мариновать его до последнего.

— Не получилось бы. Мало-мальски опытный адвокат на счет раз-два вытащил бы его из СИЗО.

— А тебе не кажется, что требование Гусева предоставить ему лучшего адвоката наводит на мысль, что у него рыльце в пушку?

— Вполне возможно. Как подтверждение могу сказать тебе, что любопытные факты всплыли с его пропиской. Пришлось покопаться в домовых книгах. Возможно, это ничего не добавляет к его наскоку на тебя, но интересно само по себе.

На очередных ухабах их несколько раз подбросило к потолку.

— Расскажи, — сказал Никита, когда дорога выровнялась. — Мне интересно всё, что связано с этим проходимцем. Как-никак я пострадавшая сторона.

— На Гражданской, 28 его прописали уже после того, как все жильцы дома получили ордера в новые квартиры, но дом еще не снесли.

— Ни фига себе, — присвистнул Никита. — Таким образом он легализовался у нас в городе.

— И заметь: он только что приехал в наш город, — кивнул головой Сергей.

— Ты ведешь к тому, что за этим может стоять наш, местный человек, неплохо осведомленный о всех незаконных делах и делишках у нас в городе? Ты о Смагине?

— Вряд ли, — задумчиво сказал Сергей. — Не того полета птица. И сам он тогда только что вышел из заключения.

— Но все же связи могли остаться.

— И все-таки не думаю, что он. Шантрапа.

— А ты не пробовал пробить его среди своих осведомителей? Я о Гусеве.

— Пробовал.

— Ну и как?

— Никак. По фотке его никто опознать не смог, что неудивительно. Тогда он был еще совсем молодой. А сам понимаешь, бурная жизнь может изменить человека до неузнаваемости. Да и осведомители по тем временам еще в школу ходили.

— А нельзя раскопать на него хоть что-нибудь у нас в архиве? Может, где он хоть косвенно засветился.

— Вот этим ты и займешься, — сказал Сергей.

— Есть, — бодро ответил Никита.

Глава 11

Приехав в отделение, Сергей первым делом пошел к Ефиму Ильичу. Запах от сигары в комнате еще не выветрился, а сама она лежала в футляре на видном месте на столе.

— Чем порадуете, Ефим Ильич? — спросил Сергей.

Судмедэксперт, до этого стоявший с задумчивым видом у окна, медленно повернулся к нему. Выражение его лица смутило Сергея.

— Что случилось, Ефим Ильич? — спросил он.

Ефим Ильич ответил не сразу.

— А случилось то, Сереженька, что я старею. Стал допускать брак в работе. И небрежность. И, возможно, не в первый раз. Мог бы раньше обратить на это внимание и подумать.

— На что на это, Ефим Ильич?

— На своеобразие раны на затылке у Рогова. Представленный вами кастет при даже поверхностном рассмотрении характера ранений убитого Рогова идеально подходит на роль орудия убийства.

Сергей опешил. Такого поворота он никак не ожидал. То, что он считал проформой, оказалось уликой, отягощенной двумя убийствами. А что Смагин был так же убит и тоже ударом в затылок, он уже не сомневался.

— Да, старею, — вздохнул судмедэксперт. — Пора на покой.

— Мы вас не отпустим, — рассеянно сказал Сергей, еще не вполне оправившись от новости. — Нет, мы вас не отпустим, — на этот раз уже уверенно повторил он. И не за тем, чтобы утешить старика.

От Ефима Ильича он пошел к полковнику Корзину. У него он получил санкцию на повторный арест Гусева.

«Теперь уже никакой адвокат не вытащит его из СИЗО», — подумал Сергей.

— Едем, — сказал он Никите, ожидавшему его в кабинете.

— Куда?

— В управу. Арестовывать Гусева.

— Опять?

— На этот раз серьезно.

По дороге в управу Сергей рассказал про экспертизу, проведенную Ефимом Ильичом, и о его заключении.

— Тогда всё прекрасно сходится. И главное, логично. Гусев убил Рогова. И тем же кастетом убил до этого Смагина. Кстати, я с самого начала сказал, что он киллер. А это значит, Серега, что наконец я нашел себя и свое призвание. Еще не имея опыта работы в правоохранительных органах, я умудрился раскрыть два преступления.

— Мне остается только пойти к Корзину и поздравить его со столь ценным приобретением в твоем лице.

— Заодно выбей для меня звездочку.

— Одну, но большую? — спросил Сергей.

— Среднюю. Майорскую. Генеральскую рановато. Но уже сейчас я могу прогнозировать…

Сергей расхохотался.

— Я не о генеральской звезде и когда ее получу, — сказал Никита, когда Сергей перестал смеяться. — Я о Гусеве. Уверен, что за ним всплывет еще не одно преступление. Хочешь знать почему?

— Валяй. Рассказывай.

— Настоящий киллер это не бандюган с большой дороги. Хотя и такие бывают, что готовы убить за бутылку водки. Нет. Это артист. Художник своего дела. Ты никогда о нем не подумаешь, что он убийца. Так и Гусев. На вид тихий, интеллигентный старичок, а на деле ящик Пандоры. Согласен?

— Прежде чем я соглашусь с тобой, ответь мне на следующие вопросы: зачем Гусеву было убивать Смагина, с которым он вместе сидел на зоне и который, скорее всего, притащил его к нам в город? И тем более убивать Рогова?

— Отвечаю. Ты забыл, что Смагин вернулся сюда получить с кого-то должок. Этим кто-то был Гусев. А Рогов был просто случайным свидетелем. Убедил?

— Нет. Почему между убийством одного и другого прошло несколько дней? Только не говори мне, что из благородных побуждений он пощадил пьяного Рогова и приехал позже прихлопнуть его.

Никита задумался. Его размышления прервал Сергей.

— Вот и управа. Приехали. Идем.

В управе они сбежали вниз по ступенькам в тихую обитель Гусева, и Сергей дернул за ручку двери. Она не подалась. Они переглянулись.

— Как это понять? — спросил Сергей.

Никита тоже был в недоумении.

— Странно. Это не вписывается в образ пунктуального и методичного архивариуса, — сказал он.

— Неужели сбег?

— А я тебе что говорил? Истинный киллер наделен обостренным нюхом на опасность, интуицией, которая его никогда не подводит. Что Гусев наглядно продемонстрировал.

— Сейчас у тебя есть возможность проявить обостренное чувство находчивости, свойственное истинному оперу. Где будем искать его?

— Для начала пообщаемся с дежурным на входе. Спросим, где архивариус.

— Молодец. Я в тебе не ошибся, когда вербовал тебя в полицию.

В два прыжка они перемахнули через семь ступенек.

— Где Гусев? — первым спросил Никита.

Дежурный изобразил на лице гримасу, в которой смешались безразличие к Гусеву и к вопросу о нем. Ее можно было суммировать фразой: а мне какое дело до вашего Гусева?

— Он вышел на работу сегодня? — спросил Сергей.

— Я его не видел. Но с утра стоял другой вахтер. Ничего не могу сказать.

— Придется идти к Светке, — сказал Никита.

— Пошли. А знакомство с ней для тебя оказалось небесполезным, — сказал Сергей и подхватил Никиту под руку, словно боялся, что он передумает.

— Давай без цинизма.

— Кстати, мы с Таней были рады, что у вас не завязалось, — сказал Сергей, когда они вышли на ступеньки парадной лестницы.

— Почему это?

— Уж больно она карьерная женщина.

— Женщина не обязана стоять у плиты, — возразил Никита. — По крайней мере, все время.

— А в оставшееся время карьеры не сделаешь, — парировал Сергей.

Оказавшись перед дверью в кабинет Светланы, они переглянулись.

— Ну так что? Идем или нет?

— Идем, — сказал Никита и решительно потянул на себя дверь.

Светлана встретила их дежурной улыбкой приветливого чиновника.

— Привет, — сказал Никита.

— Привет, привет. Чем могу быть полезна господам из полиции? — спросила она.

Никита посмотрел на Сергея. Тот стоял потупившись, явно отдавая инициативу Никите. Никита спросил:

— Ты не знаешь, где Гусев?

— Насколько я знаю, он у вас. Неужели сбежал? Опять недоглядели?

— Что значит опять? — буркнул Никита.

Глядя на обескураженные лица полицейских, Светлана расхохоталась. Она явно не знала, где был Гусев. Да и вообще, какое ей дело до него?

Никита искоса посмотрел на Сергея. Тот стоял с тем выражением лица, которое предполагало, что Никита затащил его сюда единственно за тем, чтобы увидеть любимую девушку.

Дальнейшее пребывание в кабинете у Светланы не имело смысла. Они скромно вышли из него.

— Что дальше? — спросил Никита.

— Едем к Гусеву домой.

— По каком адресу?

— Ясное дело, не в детский сад.

— Значит, на Новикова-Прибоя.

Они не смогли достучаться Гусеву. Дверь им никто не открыл.

— Что дальше? — спросил Никита.

— Едем.

— Куда? В отделение? А вдруг он там, — Никита кивнул на дверь, — лежит при смерти.

— Ага, от угрызений совести. Ладно, давай еще раз попробуем.

Они снова звонили и стучали, и всё было напрасно. Наконец Сергей сказал:

— Неужели он в самом деле смылся?

— А почему нет?

— И это вопреки подписке о невыезде.

— Друг мой Серега, когда делают ноги от полиции, то при чем тут подписка? И называется это — свалить. У нас есть план перехвата?

— Будет.

В отделении Сергей, не заходя к себе, пошел к полковнику Корзину и получил нагоняй за то, что не собрал достаточного материала на Гусева, чтобы продлить его задержание на законных основаниях.

— Поднимай всех на ноги. И в первую очередь транспортную полицию. Мне не хватает только новых убийств, — напутствовал его полковник.

Сергей вышел в коридор, где его ждал Никита.

— Идем. Заряд бодрости я получил.

В кабинете Сергея они обсудили дальнейшие шаги.

— У него приличная фора, — сказал Сергей. — Порядка двенадцати часов. Как он мог свалить?

— Поездом. Местным или проходящим. Автобусом. Межгородом. Аэропорта у нас, к счастью, пока еще нет.

— Да, это заметно облегчает нашу задачу, — проворчал Сергей. — Но он мог поступить и по-хитрому. На попутках удрать. В общем, так: делаем распечатки с его фотки — и по коням. На вокзалы. И в первую очередь на автобусный. Они чаще ходят. Действовать надо в максимальном темпе.

Поездка на вокзалы — автобусный и железнодорожный — ничего не дала. Гусева по фотографии никто не признал. Ни кассиры, ни дежурные полицейские.

— Признаться, я другого не ожидал, — сказал Сергей.

— А чего ты хотел? Кто будет присматриваться к заурядному старикашке? Что дальше?

— Ты все время задаешь один и тот же вопрос. Где твоя инициатива опера?

— Тогда снова едем к нему домой. Вдруг он объявился. Просто вышел пивка попить, а мы из мухи слона раздули.

Гусев дома не объявился.

В присутствии участкового, двух понятых и Сергея с Никитой дэзовский плотник вскрыл дверь в его квартиру.

Жилище Гусева оказалось скромным и непритязательным. Всего лишь одна комната с небольшой кухонькой. Из предметов мебели здесь было самое необходимое: стол, три стула с потрепанной обивкой, узкая кровать с пружинами советского образца, этажерка и гардероб. На полке у окна было несколько книг: томик Толстого, пара детективов и еще четыре менее примечательных издания. Среди них выделялся ветхий справочник акушера-гинеколога со штампом районной библиотеки, изданный в пятьдесят третьем году. По всему было видно, что Гусеву не было дела до этого разрозненного собрания, и пыль на полках свидетельствовала о том, что он к нему не прикасался. Все было на месте — и никаких следов поспешного дёру.

— Да… — задумчиво сказал Сергей, садясь на стул.

Понятых с участковым он отпустил до этого, а плотник ушел сам еще раньше, как мавр, сделавший свое дело.

— Только не спрашивай, что дальше. Думай, — сказал он Никите, поймав на себе его взгляд.

Их размышления прервал звонок. Никита достал мобильник.

— Алло. А… Привет, Свет. Слушаю… Вот как?

Никита взбодрился, и через мгновение его лицо расплылось в довольной улыбке. Он хлопнул крышкой мобильника и повернулся к Сергею.

— Нашелся наш Гусев. Допрыгался. Под трамвай попал. Сегодня утром по пути на работу. Лежит во 2-й градской.

— Туда! — сорвавшись с места, прокричал Сергей.

Глава 12

К Гусеву их не пустили. Он лежал в реанимации.

— Надолго? — спросил Сергей у лечащего врача.

— А кто ж его знает? — был малообнадеживающий ответ.

— Пообщаться с ним можно?

— Если только с разрешения главврача. Но не думаю.

— Идем к главврачу, — сказал Сергей.

Никита едва поспевал за ним в коридоре.

Когда они вошли в кабинет главврача, то почувствовали себя среди баскетболистов. Помимо главврача в кабинете был его зам, и оба были под два метра ростом.

— Что вам угодно, господа? — повернувшись к ним, спросил главврач, стоявший у шкафа с отрытой дверцей, в которой виднелись многочисленные папки. На его лице было искреннее удивление — вот так к нему заявились двое без приглашения и предварительной договоренности.

Сергей с Никитой представились и показали удостоверения.

— Нас интересует состояние Гусева, — сказал Сергей. — И перспективы его выздоровления.

— Это тот, что поступил к нам сегодня утром, Виталий Иванович, — объяснил замглавному. — Сейчас он в реанимации.

— Ну и как он?

— Насколько мне помнится, сломаны ребра, и, кажется, еще повреждения рук и ног. Несчастный случай на трамвайной остановке. Это точно.

— Обходил трамвай сзади?

— Я не в курсе деталей.

Главный и зам повернулись к полицейским.

— Мы тоже не в курсе, — нетерпеливо сказал Сергей. — Сейчас нас интересует другое: выживет он или нет? И можно ли с ним пообщаться?

Главный посмотрел на зама.

— Безусловно шанс на поправку есть, — уверенно сказал тот.

Весьма расплывчатый ответ.

— А вот как он им воспользуется, это уже другое дело. Не исключена вероятность того, что дело может кончиться инвалидностью. Но это худший из вариантов. Мне так кажется.

— То есть вы исключаете смертельный исход? — спросил Сергей.

— Вовсе нет. Его тоже исключать нельзя ввиду немолодого возраста пострадавшего, — ответил зам.

Слушая его, Никита пришел к выводу, что за расплывчатыми формулировками зама скрывается недостаточная информированность, скрываемая от главврача и от них, полицейских.

«А если в самом деле всё кончится инвалидностью, то из какого общака Гусеву будут оплачивать ее, — подумал Никита. — И как его инвалидность может повлиять на приговор суда?»

— А что касается общения…

Зам посмотрел на главного, и у того на лице появилось скептическое выражение.

— Вряд ли это возможно сейчас.

— Если не сейчас, то когда?

Главный развел руками; его зам пожал плечами и озабоченно вздохнул.

«Спевшийся дуэт», — подумал Никита.

— Понятно, — сказал Сергей. — Допросить его, значит, нельзя, а когда можно будет — неизвестно.

— Боюсь, что дело обстоит именно так, — сказал зам.

«Боязливый какой», — раздраженно подумал Никита.

Скорее всего, администратор средней руки с поверхностным представлением о том, что происходит на самом деле, но прекрасно предугадывающий, куда ветер подует, и подыгрывающий своему непосредственному начальнику. Неудивительно, что главный отгородился им от всех и всего, как щитом, и пребывает в благополучном неведении о реальном положении дел в больнице. Прекрасная диспозиция для того, чтобы заму манипулировать главным. Что он, очевидно, и делает.

— Скажите, никто не звонил в больницу, не справлялся о его состоянии? — спросил Сергей.

— Попробуем выяснить, — сказал Виталий Иванович и кивнул заму.

Тот позвонил в справочную, выслушал, что ему скажут, и, положив трубку, сказал, что был один звонок в половине десятого, но дежурная не смогла ничего ответить, потому что не располагала ни какой информацией о состоянии Гусева.

— Оперативно. Ничего не скажешь. И получаса не прошло после несчастного случая.

Сергей повернулся к главврачу.

— Виталий Иванович, у нас к вам настоятельная просьба, к вам и вашему заму: проинструктируйте, пожалуйста, дежурную, чтобы на все звонки о состоянии Гусеве она отвечала, что оно удовлетворительное и в ближайшее время его, очевидно, выпишут из больницы.

— Не понял, — сказал главврач.

Никита тоже смотрел на Сергея с недоумением.

— Это необходимо сделать, — если так можно выразиться, — в силу производственной необходимости.

— Ерунда какая-то.

— Нет, Виталий Иванович, это не ерунда, — сдержанно улыбнулся Сергей. — Дальше — больше. Начиная с послезавтра дежурная на телефоне должна будет отвечать на все звонки о Гусеве, что его состояние улучшается и что дело идет к выписке.

— Это уже становится интересно. Очень даже интересно.

Главврач сел в кресло за свой стол и задумчиво почесал в затылке.

— Вы ничего не хотите мне объяснить?

— Извините, не могу. Служба такая.

— Ну что ж, как вам угодно, — сказал главврач и, откинувшись на спинку кресла, кивнул заму.

— Будет исполнено, Виталий Иванович.

— Я могу положиться? — спросил Сергей.

— Абсолютно, — сказал зам и, улыбнувшись, добавил: — Служба такая.

— Спасибо.

Никита с Сергеем вышли в коридор.

— На предмет общения с Гусевым надо договориться с лечащим врачом, — предложил Никита. — Эти ребята на Монблане не в курсе того, что происходит на местах. Во всяком случае, с Гусевым. Он им неинтересен.

— Возможно, — рассеянно ответил Сергей и, посмотрев на Никиту, добавил: — Не будем спешить с выводами. Особенно в нашей работе. Это приводит к верхоглядству.

— Понял. А меня ты посвятишь в то, что задумал?

— Завтра же ты выступишь в качестве сотрудника полиции по связям с общественностью и организуешь пресс-конференцию. Детали обсудим потом, а сейчас — в трамвайное депо.

Трамвайное депо было в противоположной стороне от конечной остановки, где в туалете недалеко от петли, которую выделывал трамвай, отправляясь в обратный путь, Гусев пытался замочить Никиту.

Путь в депо был не ближний, но всю дорогу, словно сговорившись, Никита с Сергеем молчали.

В депо их сразу направили в кабинет директора. Им оказался человек около сорока лет, невысоко роста, лысоватый и чрезвычайно подвижный. Он ни минуты не мог сидеть на месте. То и дело вскакивал из кресла и принимался ходить по кабинету, потирая руками.

— Да, был несчастный случай, — донесся из угла его голос, куда он успел забежать. — Но наш водитель — кстати, ее зовут Ксения, или Ксюша, как мы все ласково зовем ее, — тут абсолютно ни при чем.

На мгновение он остановился у сидевших на стульях Сергея и Никиты.

— Просто удивительно, что рядовое происшествие могло заинтересовать полицию.

— И часто у вас случаются подобные происшествия, что вы их стали называть рядовыми? — спросил Сергей.

— Ни боже упаси! И всё благодаря бдительности наших водителей. Или, лучше сказать, водительниц, поскольку на 90 процентов нашего дружного коллектива составляют наши замечательные девушки. Вы бы только видели из окна кабины водительницы, что выделывают эти так называемые пассажиры!

— И что же они выделывают? — поинтересовался Никита.

— Так и лезут под колеса!

— Понятно. Только нам сейчас необходимо поговорить с самой Ксюшей, — сказал Сергей. — Хотим выяснить, как сегодняшний пассажир влез под колеса ее трамвая. Где она?

— Вы ее в чем-то подозреваете?

— Нет. Просто мы хотим иметь полное представление о том, как это произошло.

— Видите ли… Девушка пережила сильнейший стресс. Не думаю, что будет педагогично допрашивать ее сейчас.

— Меня не интересует, что вы думаете, — прискучившись пустословием директора, сказал Сергей. — Тем более что речь идет не о допросе и неких подозрениях, а всего лишь о беседе.

Михаил Яковлевич вздохнул и протянул руку в сторону двери.

— Ну что ж… Пройдемте… После медосмотра, — принялся он объяснять в коридоре, — и сразу же осёкся под взглядом Сергея. Но уже через мгновение сказал: — У нас принято проводить медосмотр перед каждым отправлением в рейс каждой сотрудницы, то есть проверять состояние здоровья, в частности, им замеряют давление, регулярно проверяют зрение…

Он хотел что-то еще добавить, но, заметив нетерпеливый жест Сергея, оборвал себя и скромно сказал:

— Ксюша сейчас в комнате отдыха. Ей дали успокоительное.

— А почему просто не отправили домой? — спросил Никита.

— Мы решили, что это будет правильнее — оставить ее в коллективе. Дома она окажется наедине со своими мыслями и всё будет переживать заново, что усугубит ее стрессовую ситуацию. А здесь, на людях, ей будет проще осилить стресс и снова адаптироваться к своим обязанностям водителя трамвая.

— Ну да. Скрежет тормозов и перезвон трамваев, доносящийся с улицы, помогут ей быстрее восстановиться, — поддакнул Никита.

Его слова директор воспринял серьезно, без намека на иронию, и сказал:

— Вот именно. А вечером, после часа пик, когда спадет народ, мы ее с напарницей отправим в рейс. Чтоб она больше не комплексовала.

— Весьма педагогично, — одобрил Никита.

Михаил Яковлевич радостно зарделся.

Они вошли в уютную комнату отдыха. Ксюша оказалась миловидной девушкой двадцати с небольшим лет. Она сидела в кресле, листая журнал мод, и, судя по внешнему виду, не собиралась комплексовать. Ее хоть сейчас можно было выпускать на маршрут.

— Как это произошло, Ксюша? — спросил Сергей.

— А на этой остановке всегда толпа народа, — беззаботно ответила девушка. — Что утром, что днем. Другой транспорт там не ходит, и все спешат. А утром тем более. На работу опаздывают. А эта остановка первая от депо, и вагон приходит пустой. Вот и норовят все занять места. От того вечно толкаются, и давка в дверях сумасшедшая. Вот и дотолкались.

Даже если наполовину скосить сказанное Ксюшей, — а без преувеличения наверняка не обошлось, — то картина все равно выглядит неприглядная.

— Скажите, Ксюша, а не могло быть такого, что кто-то подтолкнул пострадавшего в спину? — спросил Сергей.

— Нарочно? Да нет… Кому это надо?

— То есть вы такого не заметили?

— А как я могла заметить, если на остановке стоит стена народа в несколько рядов? — резонно спросила Ксюша.

«Чаще надо ходить, и стены в несколько рядов не будет, — подумал Никита. — Но с другой стороны, регулярные медосмотры, уютная комната отдыха, медкабинет.

Всё обустроить невозможно даже такому деятельному руководителю, как Михаил Яковлевич.

А может, он слишком увлекся интересами женского коллектива?»

На этом интервью с Ксюшей закончилось. Они вышли на улицу, не заходя к директору.

— А местечко вполне симпатичное. Деревья вокруг, — оглядываясь по сторонам, сказал Никита. — Опять же развитая инфраструктура: комната отдыха, столовая, медкабинет.

— И выездная торговля, — добавил Сергей, кивнув на развешенные на ограде на плечиках кофточки.

— Челночницы. Знамение времени, — сказал Никита.

— Черт с ним, с этим знамением. Приедем в отделение, обсудим твою пресс-конференцию.

Глава 13

Настя волновалась. Это была ее первая пресс-конференция, и по просьбе Никиты она должна была задать вопрос из зала.

Она очень боялась подвести его и сидела, как на иголках, едва сдерживая дрожь в коленях. Где-то в глубине души она надеялась, что всё обойдется и дело до вопросов не дойдет. Или кто-нибудь другой задаст ее вопрос, сам того не подозревая.

Но Настя ошиблась.

— Итак, господа, переходим к вопросам из зала, — услышала она голос Никиты и почувствовала на себе его взгляд.

Зажмурив глаза, Настя вытянула руку.

— Пожалуйста, Анастасия Александровна. Ваш вопрос, — сказал Никита.

— Уважаемый Никита Константинович…

Такое вступление вызвало улыбку у Никиты. Оно не было предусмотрено программой. Это была нечаянная импровизация Настеньки, которая оказалась весьма кстати. Уже на следующих словах ее голос окреп, и она уверенно продолжила:

— Вчера произошел несчастный случай, в котором невольным участником оказался г-н Гусев, задержанный ранее полицией и находившийся под следствием. Он попал под трамвай. У меня в связи с этим два вопроса. Во-первых, как самочувствие г-на Гусева? И во-вторых, как проходит следствие по его делу?

— Что касается следствия, то оно продолжается. У нас остались вопросы к г-ну Гусеву. До того как произошел несчастный случай, полиция сменила ему режим задержания в СИЗО на подписку о невыезде. К сожалению, для него это имело печальные последствия. Беря с него подписку о невыезде, мы, конечно, не предполагали, что он в своем рвении остаться в черте города зайдет так далеко, что сменит нары в СИЗО на койку в больнице, — сказал Никита, не удержавшись от сарказма в адрес своего обидчика. — Но, к сожалению, полиции не всегда удается просчитать все варианты развития сюжета. В противном случае мы бы не выпустили его. В его же интересах.

В зале пробежал смешок. Сергей недовольно покачал головой. А Никита, почувствовав контакт с представителями массмедиа, продолжил в том же ключе.

— Н-да… Встреча с трамваем для Гусева, спешившего на работу, не пошла ему на пользу. Впредь это будет для него уроком — не спеши на работу, если ехать надо трамваем. Теперь что касается вашего первого вопроса. Сошлюсь на данные, полученные из больницы. Самочувствие г-на Гусева вполне удовлетворительное, и его могут выписать в скором времени.

Никита посмотрел на часы.

— Можно сказать, с минуты на минуту. Извините, господа, это, конечно, экстраполяция. Можно сказать — шутка. Но в каждой шутке есть доля истины. Одно могу сказать определенно: ему прописаны тишина и покой. Думаю, домашняя обстановка будет содействовать его скорейшему выздоровлению. А в дальнейшем мы надеемся увидеть его в стенах нашего учреждения, где он сможет дать исчерпывающие ответы на интересующие нас вопросы, после чего, возможно, служащие Управы снова увидят его в своих рядах. Если, конечно, не будет осложнений. Как по нашей линии, так и по линии медицины.

Потом было еще несколько вопросов из зала, но для Никиты дальнейшее общение с представителями прессы потеряло смысл, и он отвечал на вопросы скомкано.

За что впоследствии получил втык от Сергея, обвинившего его в недостаточном профессионализме. Уж не говоря об игривом тоне, в котором он отвечал на вопросы Насти.

— Хорошо, что Корзин тебя не слышал, поскольку был на совещании в управе. А то бы он учинил тебе разнос за неуместные шуточки, — сказал Сергей.

— Но я же опер! — возмутился Никита.

— Но брали тебя для связи с общественностью. В том числе, — парировал Сергей.

Вопросы прекратились, и Никита поблагодарил присутствовавших, после чего все разошлись.

В кулуарах Никита поздравил Настю с боевым крещением и с тем, что она блестяще справилась с поставленной задачей.

— Вы думаете, Никита Константинович, это поможет вашему следствию? — спросила девушка.

— Надеюсь, — честно сказал Никита.

С тем же вопросом он вошел в кабинет Сергея.

— Думаешь, поможет?

— Во всяком случае, это наш шанс, и пренебрегать им не стоит.

— Шанс на что?

— На то, что покушавшийся не уймется, и нам удастся задержать его при новой попытке.

— То есть использовать Гусева в качестве подсадной утки. Жестоко, но справедливо. После покушения на меня. Ты всё так же не веришь в несчастный случай?

— Нет. А ты?

— Не знаю. С одной стороны, несчастный случай не вписывается в мое представление о методичном, аккуратном и педантичном Владимире Михайловиче, а с другой стороны…

Никита задумался над другой стороной.

Ввиду затянувшейся паузы Сергей спросил:

— Так что с ней? С другой стороной?

— С другой стороны, куда мы его денем, чтоб покушавшийся на этот раз явился к нему с топором наперевес, где будет его поджидать засада?

— Как куда? Отправим домой. Как и обещали на пресс-конференции. Нам обманывать массмедиа не к лицу. Она бывает нам полезна. И покушавшийся должен знать, где находится Гусев. Иначе какой был смысл всё затевать?

— Верно. Но для этого Гусев должен прийти в сколько-нибудь сносное состояние и выйти на работу.

— Вовсе не обязательно выходить на работу. Пусть дома посидит на больничном листе. А что касается сносного состояния, то он в него придет. Никуда не денется. Негодяи и проходимцы чрезвычайно живучий народ.

— Кто бы в этом сомневался. А как быть с тремя днями Корзина, отведенными нам на расследование двух убийств и покушений на меня и Гусева? Если, конечно, последнее было покушением.

— Считай, что нам повезло. Вмешался форс-мажор. Сейчас с Гусевым работать невозможно. Он жестоко пострадал. Так что отмазка у нас есть.

— Да, выручил нас Гусев.

Глава 14

Форс-мажор оказался на руку и полковнику Корзину. Остынув, он понял, что три дня нереальный срок для того, чтобы разобраться с двумя происшествиями у деревни Кочки и покушением на Никиту Хмельнова.

(О том, что это было второе покушение на него, полковник не знал.)

При встрече с Сергеем он не стал упоминать о трех днях, но потребовал немедленно представить ему план оперативно-розыскных мероприятий.

Сергей с Никитой недолго ломали над ним голову. С некоторыми добавлениями они вписали в него всё, что успели сделать по обоим направлениям, — по деревне Кочки и Гусеву, — и в тот же день Сергей представил план полковнику.

Тот благосклонно выслушал его и даже похвалил:

— Молодцы.

«Хорошо, что Никиты рядом нет, — подумал Сергей. Он бы точно не удержался от смеха и что-нибудь ляпнул бы».

— И дальше так держать. То есть не сбавляя оборотов. Даже наращивая их, — напутствовал полковник.

У себя в кабинете Сергей, ничуть не взбодренный успехом и похвалой, озабоченно сказал:

— Пробоину замазали. Будем считать, что отсрочка у нас есть до следующего нагоняя.

— Не знал, что очковтирательством занимаются и в вашей системе, — ухмыльнулся Никита. — Даже за Горынычем такое не наблюдалось.

— Как и в любой другой бюрократической системе, где есть отчетность и сжатые сроки, очковтирательство практикуется, но… в интересах дела, — сказал Сергей наставительным тоном. — А что касается Горыныча, так его прессуют рекламодатели. По себе должен знать.

— Не напоминай.

— Нет ностальгии по «Вестнику»?

— Шутишь?

— То-то же.

Дальше последовал сакраментальный вопрос Никиты:

— Что дальше?

— Действовать.

— С чего начнем?

— Если б я знал.

— Прочитай наш план оперативно-розыскных мероприятий.

— Не ерничай.

А действительно: что дальше?

Не читать же в самом деле свой план оперативно-розыскных мероприятий, сляпанный на скорую руку, и потом действовать по нему.

Их выручил звонок участкового по кластеру из трех деревень, в том числе по деревне Кочки.

— Сергей Борисович, у нас в Кочках снова было ЧП. Этой ночью.

— Пожар или кого замочили?

— Ни то, ни другое.

— Что же тогда?

— Местные ребята шли поздно вечером, можно сказать ночью, с автобусной остановки возвращались. На танцульки в соседнюю деревню ездили. Там у них клуб есть, и увидели свет в окне у Рогова.

— Разве у него не отключили электричество?

— Отключили. Но то был свет от карманного фонарика.

Это уже было интересно.

— Увидели и что дальше? — спросил Сергей.

— Решили выяснить, кто там шалит. Чтоб снова не было пожара. В общем, полезли в дом и, видно, кого-то спугнули. Деру дал в лес. Силуэт только и видели.

— С кем можно будет пообщаться на эту тему?

— Да хотя бы с Лехой Максимовым. Он из дома 6. Что напротив Роговского.

— Спасибо, Егорыч.

— Да не за что. Служба такая.

Сергей повернулся к Никите.

— Вот и есть чем заняться. Едем.

— Действительно, давно не были в Кочках. Пора.

Знакомая дорога всегда короче, а ночные заморозки подсушили грунтовку, и в этот раз они приехали в деревню быстрее, чем ожидали. Их Нива остановилась у дома № 6, напротив дома Рогова.

Лехой Максимовым оказался парнишка лет двадцати двух. Он охотно рассказал, как всё было.

— Идем мы, значит, лесом. Говорим о том о сем. Так и до Кочек дошли незаметно. Стали прощаться, вдруг Толяныч говорит: «Смотри, мужики, у Васьки Рогова свет в окне горит». Посмотрели. В окнах темень. «Показалось», — говорит Вадик. Толяныч взъерепенился. Он всегда такой. Хочет быть правым во всем. «Ничего не показалось, — говорит. — Во, смотрите». И в самом деле, глядим, по стене зайчик от фонарика бегает. Решили проучить деятеля. А не то всю деревню спалит. Вытащили колья из забора у Рогова — теперь ему он все равно не нужен — и пошли сделать внушение.

Леха почесал в затылке.

— Ну? — решил подстегнуть его Никита.

— Не удалось. На крыльце половицы заскрипели, и он дал деру в окно. Только его и видели. Прямиком в лес, — разочарованно закончил Леха.

— А где зайчик был? На кухне?

— Не, в комнате.

— В какой? Их там, насколько мне помнится, две, — сказал Сергей, повернувшись к дому Рогова.

— Вон в той, что маленькая. Там жила тетя Клава, — ответил Леха и показал на маленькое оконце с облупившейся белой краской на наличниках.

— Кто такая тетя Клава? — спросил Никита.

— Тетка его родная. Васьки Рогова. И дом был ее. Пока не умерла.

Юноша двадцати с небольшим лет назвал пожилого человека Васькой Роговым. Вот что значит быть забулдыгой и не иметь авторитета в деревне. Небось сызмальства слышал: Васька Рогов, да Васька Рогов.

— Хороший был человек тетя Клава, — продолжил Леха. — Своих детей у нее не было, так она все время нас угощала конфетами. Позовет, даст конфет и глаз с нас не сводит. Только иногда по голове ладонью проведет.

— А когда Рогов у нее поселился?

— Без понятия. Сколько себя помню, он там все время жил.

— Леша, а вы не видели, когда вы шли в деревню от автобусной остановки, чтоб на шоссе у поворота на грунтовку машина стояла? Скажем, легковушка, — спросил Сергей.

— Не, врать не буду, ничего не заметили. Разговором увлеклись. Тема была интересная.

— Небось про девушек? — улыбнулся Никита.

— А то нет?

— Спасибо тебе, Алексей, — сказал Сергей и пожал ему руку.

— Да не за что, — ответил парнишка и вернулся в сад, где принялся подтягиваться на самодельном турнике.

Никита с Сергеем вошли во владения Рогова через калитку, которая теперь висела на одной петле.

В доме лучше не стало. Только прибавилось вони.

— Что же искал здесь ночной гость? — не обращаясь к Никите, сказал Сергей, оглядываясь по сторонам.

— А черт его знает.

— Оставим черта в покое. Он служит в другом ведомстве.

— Найдутся люди, которые станут утверждать, что в смежном.

— Обойдемся без словоблудия, Никита. Займемся делом, — оборвал дискуссию Сергей. — Будем исходить из того, что неизвестный что-то искал в доме и не нашел. Иначе бы он ещё до ребят убрался отсюда подобру-поздорову. Будем выяснять, что он искал.

— Вот если бы он оставил пояснительную записку и визитную карточку, вот это было бы дело, — пробормотал Никита.

— Размечтался.

Они вошли в маленькую чистую комнатку тети Клавы. Она была разительным контрастом тому, что они видели в доме до сих пор. В дальнем углу, чуть ниже потолка висела икона. Лампадка перед ней давно уже отгорела, и, судя по этому, Василий Рогов был здесь нечастый гость. Если вообще захаживал сюда. Так подумалось обоим из-за спертого воздуха в комнате и зимней раме в окне, покрытой толстым слоем пыли. На подоконнике стояла засохшая герань.

Общее впечатление опрятной светелки испортили разбросанные на полу книги возле книжного шкафа с распахнутыми дверцами. Между шкафом и высокой железной кроватью вплотную к окну стоял небольшой стол, покрытый некогда белой скатертью, а теперь потемневшей от пыли.

Рядом с книжным шкафом на полу стояла канистра с бензином на пять литров.

Сергей с Никитой переглянулись.

— Вот тебе и ночной визитер.

— Да… Намерения у него были самые серьезные, — сказал Сергей.

— Не найду — так всё спалю.

— Скорее всего, имелось в виду то и другое.

— А парнишки, похоже, спасли деревню от нового пожара. Теперь, я думаю, никто не станет утверждать, что первый пожар был здесь от непогашенной сигареты.

Никита искоса посмотрел на Сергея и подавил улыбку.

— Н-да, — задумчиво сказал тот. — Кстати, я никогда не утверждал, что пожар был от сигареты.

— Осторожный, как Ефим Ильич, — сказал Никита и нагнулся, чтобы поднять с пола канистру, но Сергей одернул его:

— Это улика. На ней могут быть отпечатки.

— Понял.

Сергей носовым платком взял канистру за носик и отставил ее в сторону.

— Потом захватим с собой. А пока продолжим дело, начатое непрошеным гостем, — сказал он.

— Не думаю, что это был библиофил, искавший редкое издание, — заметил Никита.

— Но что-то он искал.

Никита поднял с пола несколько книг.

Какой интерес могли представлять эти книги, старенькие, с недостающими страницами, в подавляющем случае кондовые произведения соцреализма?

— И тем не менее кто-то приехал сюда ночью и рылся в них.

— Думаешь, не местные? — спросил Никита.

— Уверен, что нет. Не вижу здесь читательскую аудиторию.

— Тогда продолжим начатое им.

— То есть?

— Будем искать. Прежде чем его спугнули, он успел освободить верхние полки шкафа и нужное не нашел. Посмотрим, что хранится внизу.

Внизу оказались такие же книги, прямое продолжением того, что валялось на полу. Последним они достали из шкафа старенький альбом с пожелтевшими снимками. Перелистывая его страницы, они увидели незатейливую жизнь хозяйки дома, которой так и не выпало счастье обзавестись семьёй. Зато в нем были фотографии, на которых она тихо и сдержанно улыбалась в окружении чужих детей.

— Да, эту жизнь трудно назвать счастливой, — сказал Никита. — Но минуты радости в ней тоже были.

— Что будем делать с альбомом? — пожав плечами, спросил Сергей.

Никита задумался. Его тронули нехитрые, любительские снимки. За ними стояла чужая жизнь. Не бог весть какая яркая, но все-таки…

Он вспомнил, как придумал легенду для Аркадия Семеновича и рассказал ему о своем намерении написать книгу о крутых девяностых у них городе.

А почему бы и нет? Взять и написать.

Тем более с его опытом работы в «Вестнике»!

Чего он только не высасывал там из пальца для своей колонки.

Вот уж Горыныч взовьется под потолок, узнав о ней!

И разве такая книга не требует общего плана — описание жизни простых и скромных людей, — на фоне которого будет разворачиваться основная тема — криминал?

— Возьму с собой. На досуге полистаю.

— Не забудь внести альбом в опись улик. Будет что показать Корзину. А не то наша поездка сюда окажется пустой, на что он непременно укажет.

Осенью темнеет рано, дом обесточили, и Никита с Сергеем чуть ли не на ощупь нашли выход из дома.

Полчаса спустя полицейский пикап въехал в город.

— Я подброшу тебя домой, — предложил Сергей.

— Не надо. Мне отсюда недалеко. В отделение, значит, не едем?

— А какой смысл? Уже поздно.

— Пожалуй, ты прав. Тогда до завтра?

— До завтра.

Глава 15

После ужина Никита привычно сел в кресло под торшером и принялся рассматривать снимки. Теперь они ему не показались такими интересными, как пару часов назад в пустом и холодном доме Рогова, когда он их увидел впервые. К тому же идея написать книгу о крутых девяностых успела остынуть и потускнеть еще в дороге и теперь завяла окончательно.

Единственно его внимание привлек снимок молодых людей, сидевших в обнимку, очевидно, за праздничным столом. Его можно было принять за фотку братков из крутых 90-х.

Никита решил показать снимок Сергею и отправился спать.

— Что думаешь? — спросил он на следующее утро, положив фотографию на стол перед ним.

Сергей повертел снимок в руках.

— Без даты, — сказал он.

— И это всё?

— Ну почему же? Вижу знакомые лица. Это Рогов, — Сергей указал на парня с краю. — А это Смагин.

Смагин был крупнее всех. Он сидел в центре компании. На его лице была самодовольная улыбка капитально подвыпившего человека, но еще не потерявшего контроль над собой. Остальные тоже не грустили.

И как могло быть иначе, если стол ломился от бутылок, а закуска рядом с ними казалась бедной родственницей.

— Так вот сразу определил кто есть кто? — удивился Никита. — Ведь столько лет прошло.

— Я просмотрел дела Рогова и Смагина, и там, естественно, были их снимки. Правда, они были сделаны до их отсидки, и тогда малолетние преступники выглядели свежее, но остались вполне узнаваемыми.

— А что касается остальных?

— Собутыльники, — равнодушно отозвался Сергей.

— То есть фотография не представляет для нас интерес?

— Представляет. Еще как представляет. А потому едем к участковому по Первомайской улице. Будем выяснять, что за персонажи на снимке.

На Первомайской участковым оказался молоденький лейтенант, толком ничего не знавший о своем районе.

— Я здесь вторую неделю, — оправдался он и с ходу дал наводку: — Вам лучше поговорить с прежним участковым. Он здесь работал как раз в 90-е годы. Может, он что подскажет. Зовут его Олег Антонович Синельников.

— Где его найти?

— Да здесь он, рядом. На параллельной улице. Наверняка у себя в огороде копается. У него хобби — огурцы и помидоры.

Сергей с Никитой действительно застали Синельникова на грядках. Он перекапывал землю. Готовился к зиме.

Вытирая пот со лба, старый участковый сказал:

— Отчего ж не поговорить о прошлом и не помочь молодой смене? Идемте в беседку. Там потолкуем. Чайку?

— Нет, спасибо.

— Ну как знаете. А яблоками я вас угощу.

В беседке оказалось уютно. От ветра ее защищали кусты жасмина сирени у входа и листы фанеры с трех сторон, прибитые на зиму к стойкам.

— По весне оторву, — сказал хозяин. — Сейчас от ветра защищают, а зимой от снега. А то как ни чисти, все равно снег западает в щели и пол начинает подгнивать. Так что вас интересует?

— Нас интересует Смагин. Помните такого? Он жил на соседней улице. Дом 10.

— Как же не помнить. Еще сопляком был оторви да брось. Хитрющий был. Все других норовил подставить. Чем он теперь отличился?

— Разве тем, что его убили.

— Не удивлен. Рано или поздно должно было этим кончиться.

— Так что по части подставлять других он не очень-то преуспел. И перед тем как его убили, он отсидел несколько сроков, — сказал Никита.

— За что его убили?

Сергей посмотрел на Никиту.

— Хотел с кого-то получить должок.

— Ну уж этот своего не упустит.

— Только вышло для него это боком, — заметил Сергей.

— Не всё же коту масленица, — без тени сочувствия сказал старый участковый.

— А кто бы мог ему задолжать? — спросил Никита.

— Чтобы Смагин дал деньги в долг… — задумчиво сказал Олег Антонович. — Не представляю себе такого. Да и какие деньги могли быть у сопляка? Ну а что было потом, извините, не знаю. — Участковый развел руками. — Одно могу сказать точно: в моё время он попался на краже. Вместе с Васькой Роговым. Было то аккурат при мне. Меня тогда еще в суд вызывали. Заводилой, конечно, был Смагин. Ну а Рогов вечно шел у него на поводу. Моложе был, помнится, года на два. И лет на десять глупее. Телок такой на привязи. Куда потянут, туда и пойдет. Он же был беспризорник. Матери с отцом рано лишился. За ним тетка присматривала, а у самой была такая же банда отпетых. Какой там присмотр. — Старик махнул рукой.

— Тетя Клава? — спросил Никита.

— Не… Зачем Клавдия? И как она могла присматривать за Васькой, если как вышла замуж, — не повезло бабе: муж ее рано помер, — так и жила в Кочках?

— Так кто же тогда за ним здесь присматривал? — спросил Сергей.

— Полина. Их две сестры было: Клавдия, старшая, и Полина, что помоложе. С Первомайской. До отсидки она за Васькой присматривала как могла.

— А что было потом? Когда Васька из заключения вышел.

— Кажется, к Полине вернулся. Ведь когда его посадили, он прописки лишился, и комнатенку его занял сосед. Я как раз в это время ушел из органов на работу в ЧОПе. Что и как у него дальше сложилось, я не в курсе. Своих заморочек хватало.

— Олег Антонович, вам знакомы эти лица? — спросил Сергей и положил на стол фотографию.

Старик достал из внутреннего кармана очки с поцарапанными стеклами и водрузил их на переносицу.

— Ну как же! Вот они местные персонажи. И Васька, и Смага.

— А еще кто?

— Лага, например.

— Лагоев, что ли? — чуть не выкрикнул Никита.

— А кто же? Он самый.

— Так он тоже с Первомайской? — спросил Сергей.

— Откуда ж еще?

Никита впился глазами в снимок. Невозможно было узнать в худощавом пареньке с шевелюрой располневшего владельца универсама с залысинами.

— Так они были в одной компании.

Бывший участковый продолжил:

— А это Юнус.

— Юнусов? Ринат?

— Он самый, — подтвердил Олег Антонович. — Они с Лагой корешами были не разлей вода. А что касается того, что они были в одной компании, то не… Этого я сказать не могу. Разные они были. Васька Рогов и Юрка Смагин — с одной стороны, и Смага с Юнусом — с другой. Те — я о Смаге с Роговым — шпана была. А взять того же Лагу, то можно сказать, он из интеллигентов. По местным меркам, конечно. Мама у него была зубной техник, а папа был по коммерческой линии. В местном сельпо работал. Жесткий был мужик. Всё под контролем держал.

— Что всё?

— Свою точку. Разные были у них интересы. Лага сызмальства тоже пошел по коммерческой части. В школе у простаков разные вещицы поинтереснее на всякую дребедень выменивал. А потом — ясное дело — приходили рассерженные родители вертать вещички обманутых детишек. Помнится, его даже слегка поколачивали. Но с него всё было как с гуся вода. А как подрос — как раз время кооперации и вседозволенности подоспели — так стал он промышлять на почве купи-продай. Слышал, даже организовал кооперативчик, тот, что называлось тогда «самострок». А при нем создал сеть распространителей на вещевом рынке. Сам видел, как бабки трясли джинсами там. Так что юноша был не без смекалки и сноровки. А эти — Смагин и Рогов — совсем другого пошиба.

— Но не настолько другого, если оказались на одной фотографии, — заметил Сергей.

— Мало ли чего в жизни бывает, — сказал бывший участковый, всматриваясь в снимок. — Это, может, Юрка Смага организовал попойку по случаю своего освобождения. Здесь он явно не первой свежести. Не тот пацан, что предстал перед судом. Заматерел.

— А Юнусов?

— Он был пришлый. Из деповских.

— Что значит из деповских?

— А это значит из барака у железной дороги, где жили работники депо. Там был вообще был свой мир с крутыми нравами. А вот отец Юнуса по тамошним понятиям был из аристократов. Машинист.

— Понятно. А это кто? — спросил Сергей и показал на белобрысого паренька.

— Не знаю. Впервые вижу. А вот этого знаю, — сказал Олег Антонович, указывая на последнего персонажа на снимке. — Утюг это. Его прозвали так мальчишки. А фамилия его была Устюгов. Кореш Смаги и Васьки. Что само по себе говорит о многом.

— Он тоже с Первомайской?

— Не. Он тоже из деповских. Надо думать, Юнус его на прицепе притащил.

— А фамилия Гусев вам ни о чем не говорит? — спросил Сергей.

— Нет. Не знаю такого.

— Может, видели случаем?

Сергей показал фотографию Гусева.

— Нет. Не доводилось.

Больше старому участковому сказать было нечего. На прощание он дал Сергею и Никите по пакету отборной антоновки.

— Если что, заходите, ребята. Чем смогу, помогу. Не забывайте старика.

Никита с Сергеем оставили ему свои визитки.

— Звоните, если что интересного вспомните. И вообще звоните. Будем рады вас услышать.

Старый участковый снова взялся за лопату.

За время, проведенное в беседке, небо прояснилось, ветер затих. На улице не было ни души. Солнце склонялось к закату.

— А снимок оказался небесполезным, — сказал Никита.

— А то? — улыбнулся Сергей. — Давай прикинем. Снимку лет тридцать. Может, чуть меньше. Четырех персонажей мы знаем конкретно, одного — то есть Утюга — мы знаем по имени и знаем, где его найти. Шестой нам неизвестен. Лет на тридцать он постарел, и встретив его на улице, мы вряд ли его узнаем. А потому снимок отдадим криминалистам. Пусть они с ним поработают. Состарят его, и посмотрим, что получится. И тогда, может быть, узнаем, какую ценность он мог представлять для кого-то. Я о снимке. Если, конечно, это не была просто ностальгическая весточка из прошлого.

Сергей посмотрел на Никиту.

— Какие есть предложения?

— Едем к Лагоеву. Я хочу посмотреть в глаза этому негодяю.

— Не перегибай палку и не вноси личное в расследование. Иначе мне придется тебя отстранить.

— Понял. Больше не буду. И все-таки он негодяй.

— Единственно потому, что под его давлением тебя вывели из штата? Так, по-моему, всё к лучшему оказалось.

— Ты еще скажи, что я должен быть ему благодарен.

Сергей промолчал.

— А неприязненное отношение у меня к нему, потому что он травит людей затхлой свежестью.

— Вот тебе на. А мне Танька дала целый список, чего купить. Думал у Лагоева заодно отовариться.

— Не надо. Я покажу тебе приличный магазин.

— Понимаю. Где отовариваешься ты, непритязательный, но убежденный холостяк.

— Не язви. Лучше едем к Лагоеву. Предупреждать его не будем. Застанем врасплох.

Глава 16

Лагоев действительно не ожидал появления двух полицейских у себя в кабинете, что не помешало ему встретить их улыбкой.

— Чем обязан вашему визиту? — спросил он Сергея и перевел взгляд на Никиту. — Надеюсь, он не связан с инцидентом в «Сказке»? Мне казалось, он исчерпан. Или я не прав?

Никита пожал плечами, а Сергей не счел нужным отвечать на вопрос и сделал вид, что принял его слова за простую констатацию факта. Не дожидаясь приглашения, он сел в кресло. Никита последовал его примеру. Лагоев тонко улыбнулся.

— Извините, господа, что вам сразу не предложил сесть. Просто невольно подумал, что это ваша прерогатива сажать людей.

— Почти по Фрейду, — заметил Никита.

Лагоев усмехнулся и продолжил:

— Постараюсь исправить свою нелюбезность. Что вам предложить? Чай? Кофе?

— Спасибо, ничего не надо, — ответил Сергей. — Уже конец рабочего дня, и мы не хотим вас надолго задерживать. Нас интересуют эти люди на снимке.

Сергей положил фотографию перед Лагоевым. Тот не спешил взять ее со стола и повернулся к Никите:

— Так, значит, вы теперь полицейский? Нашли-таки своё истинное призвание. Признаться, я не удивлен. Все предпосылки к этому были. Единственно прошу вас — не увлекайтесь.

Лагоев повернулся к Сергею.

— Надеюсь, вы старший по званию и будете сдерживать буйную фантазию своего коллеги.

— Артур Рафаилович, вам знакомы эти люди? — в очередной раз проигнорировав слова Лагоева, настоятельно спросил Сергей.

Лагоев взял снимок и расхохотался.

— Как же мне их не знать! Во-первых, я вижу себя.

Лагоев отвел руку в сторону. Его взгляд затуманился, лицо приняло грустное выражение.

— Тогда я был молод и не лишен привлекательности. Подумать только, как летит время и как оно меняет людей.

Он провел ладонью по жалким остаткам некогда пышной шевелюры.

— Вы и сейчас не лишены харизмы, — улыбаясь, сказал Сергей.

— Ах, оставьте, — вздохнул Лагоев. — Лучше продолжим… не знаю что сказать: допрос или беседу?

— Конечно беседу! О каком допросе может быть речь, Артур Рафаилович?

— Итак, Сергей Борисович, кто еще, помимо меня, вас интересует?

— Все, кроме вас, — невольно вырвалось у Сергея.

— Обижаете, Сергей Борисович.

— Извините. Я не хотел вас обидеть. В следующий раз приедем сюда исключительно ради вас.

— Сочту для себя за честь. Только единственно прошу поставить меня в известность заранее. Я распоряжусь, чтоб к кофе были пирожные. Вы любите эклеры?

Сергей кивнул головой.

— Тогда только посмейте отказаться, — улыбнулся Лагоев. — Но продолжим нашу, как вы сказали, беседу. Назову всех в порядке очередности. Крайний слева — это Утюг. Сами понимаете, это прозвище. А фамилия его Устюгов.

— Где он обитает?

Лагоев задумался.

— Кто ж его знает. Я уж и не помню, когда видел его последний раз. Рядом с ним Васька Рогов, или Рогалик, как все его звали. Дальше Юрка Смагин, или Смага. Всё это клички. Вы же сами понимаете, в том возрасте все обращались друг к другу именно так: по кличкам. Меня, например, звали Лага. Дальше сидит Лапчатый.

— То есть? — недоуменно спросил Сергей.

— Фамилия у него была такая — Гусев.

Никита с Сергеем уставились друг на друга. Лагоев тем временем продолжил:

— Отсюда и звали его то Гусь, то Лапчатый. Кому как нравилось.

— Что значит — была? Он сменил с тех пор фамилию?

— Без понятия. Рядом с ним Юнус.

Лагоев посмотрел на Никиту.

— Забудьте про тот нелепый инцидент. Прошу вас. Он неплохой мужик и действительно переживал из-за случившегося. Зато вам теперь гарантирован у него в мастерской сервис по высшему разряду.

«Ага, бархоткой по стеклу проведут», — подумал Никита.

— В любое время дня и ночи. Последнее, конечно, метафора. Но тем не менее вас там всегда обслужат без очереди.

— Хоть на том спасибо, — пробурчал Никита.

— Вот, собственно, и все.

— Вы с ними встречаетесь? — спросил Сергей. — Хоть изредка.

— Вы же понимаете, прошло столько лет, наши пути-дороги давно разошлись.

— А с Юнусовым? — спросил Никита.

— Ну это совсем другое дело. Это, пожалуй, единственное, что связывает меня с молодостью. И поэтому представляет для меня особую ценность. Вы же понимаете, все люди по природе своей эгоцентики. Я не исключение.

— А что вас свело тогда? За общий стол.

Лагоев снова взял снимок.

— Тогда… Ну да, конечно! Тогда Рогалик и Смага вернулись из заключения. Он же, Смага, привел с собой Лапчатого. Они были корешами по тюряге.

— По зоне, — поправил Лагоева Сергей.

— Пусть будет по зоне. Какая разница. Вот и была тризна по безвозвратно ушедшей юности. Как это я теперь вижу. Мы же были с одного двора. Все, кроме Утюга и Лапчатого, — поправился Лагоев. — С кем же было еще Смаге и Рогалику праздновать своё возвращение на свободу?

— Юнусов тоже был не с Первомайской, — заметил Никита.

— Да, действительно. Но он все время торчал у нас, а не среди деповских, и мы настолько свыклись с ним, что считали его своим.

— А что с Утюгом? Не свыклись?

— Да нет. Как-то не получилось.

— Почему?

— Даже не знаю. Лично мне с ним было трудно общаться.

— Не было общих интересов? — подсказал Никита.

— Да нет. Даже не это. Мрачный он был какой-то. Как бывают люди, затаившие камень за пазухой.

— И что это был за камень?

— Без понятия. Если он, конечно, был. Просто есть люди мрачные по жизни. И ничто их не изменит. Наверно, это был тот самый случай. Пожалуй, к этому мне добавить нечего.

— И на том спасибо.

Прощаясь с полицейскими, Лагоев еще раз напомнил о своей просьбе заранее поставить его в известность о возможном визите.

— А мы не зря пообщались с Лагоевым, — удовлетворенно сказал Никита на выходе.

— Не без того, — согласился Сергей.

Из универсама они поехали в отделение и успели застать криминалистов. Их рисунок подтвердил то, что им стало известно со слов Лагоева. Неизвестный на снимке — юноша, которого они состарили лет на тридцать, — действительно оказался весьма похожим на теперешнего Гусева.

— Ну что ж. Теперь нам известны все персонажи на фотографии, — сказал Сергей.

— Я не вижу особой радости на твоем лице, — заметил Никита.

— А с чего ей взяться? Ну, мы знаем всех на этом снимке, и что из этого следует?

— Как что?! — возмутился Никита. — На нем две жертвы — Рогов и Смагин — и покушавшийся на мою жизнь Гусев. Кстати, дважды.

— Вряд ли он дважды на тебя покушался. В обоих случаях был разный почерк. В первом случае явно не гусевский. Там на тебя навалился коллективчик.

— Ты хочешь сказать, что меня подпирают с разных сторон?

— Не знаю.

— А раз не знаешь, то вернемся к фотке. На ней, весьма вероятно, не только исполнитель — Гусев, — но и заказчик. Очень даже возможно покушавшийся потом на жизнь самого Гусева как не справившегося с заказом и поставившего его под удар.

— Ну и что? Представь себе, что мы его вычислим и положим на стол перед ним этот снимок. И что? Он так же естественно все объяснит. Как Лагоев только что это сделал. Ну собрались, ну посидели. Ну и что? Это ведь не криминал.

— Ты хочешь сказать, что это даже не улика?

— На данном этапе — нет.

— И тем не менее кто-то дважды собирался поджечь дом, чтобы замести следы и сжечь опасную для себя улику, — сказал Никита.

— Значит, в доме у Рогова мы что-то упустили.

— Печенкой предвижу новую поездку в Кочки.

— На этот раз мы захватим с собой фомки.

Глава 17

Новая поездка в Кочки принесла неожиданный результат.

Сергей с Никитой разворотили фомками всё, что могли, в доме у Рогова, прежде чем между чистовым и черновым полом в углу большой комнаты нашли старенькую записную книжку. На первой странице в ней сверху вниз шло перечисление имен: Смага, Рогалик, Утюг, Лапчатый, Юнус и Лага.

— Нам эти клички уже знакомы, — индифферентно сказал Сергей. — Спасибо Лагоеву.

— Я же говорил тебе, что свидание с ним было небесполезным. Думаю, это написано его рукой. Со свойственной ему скромностью он поместил себя в конце списка.

— Возможно, ты прав. Надо будет раздобыть образец его почерка. Посмотрим, что нам даст эта книженция, — продолжил Сергей, перелистывая страницы.

На них замелькали те же клички, только теперь рядом с ними были написаны цифры.

— Как это понять? — спросил Никита.

— Как хочешь, так и понимай.

— А поскольку мы этого понять не можем, то нам предстоит новое свидание с Лагоевым. Пусть объяснит.

— А мы в свою очередь уважим состоятельного владельца универсама и предупредим его о визите.

— Глядишь, в самом деле прижимистый Лагоев раскошелится на эклеры.

Сергей с Никитой просчитались — на эклеры Лагоев не раскошелился, а вот ждать себя заставил. Свидания с ним им пришлось дожидаться в приемной, где секретарша объяснила:

— Сейчас у Артура Рафаиловича очень важное совещание с юристом, и вам, к сожалению, придется подождать, пока оно закончится.

Это была немолодая женщина с белокурыми волосами, скромно одетая и в очках.

Никита с Сергеем не знали, что, увидев предыдущую секретаршу, — девицу с подиума, ровным счетом ничего не смыслившую в секретарских обязанностях, но с длинными ногами и обширным бюстом, — Анька поставила вопрос ребром: либо я, либо она.

Лагоев выбрал Аньку, и с длинноногой красавицей пришлось расстаться.

Совещание с юристом затянулось.

— Готовится к встрече с нами, — сказал Никита, устав от ожидания, и бестактно добавил: — От страха в штаны наложил.

Секретарша поджала губы.

— Это совещание посвящено дальнейшему развитию бизнеса, — сказала она.

— Где подешевле скупить просрочку? — спросил Никита.

Секретарша обдала его испепеляющим взглядом.

— Подобными вещами Артур Рафаилович не занимается. И никогда не занимался, — подчеркнула она.

Значит, его статья о хозяйственной деятельности Лагоева не обошла ее внимание, понял Никита.

— Надо полагать, он решил купить мясомолочную ферму, чтобы на столе у горожан всегда были наисвежайшие продукты питания, — не унимался Никита.

Сергей в пол-улыбки слушал их диалог.

— Артур Рафаилович всегда стремится к этому. Но в данном случае речь идет об устройстве площадки для гольфа, — отчеканила секретарша.

— Ну да, чтобы рабочие и служащие нашего города в минуту отдохновения от работы и выполнения служебных обязанностей могли посвятить себя этой игре толстосумов.

Секретарша подчеркнуто отвернулась к окну.

Наконец в дверях появился Лагоев. Вместе с ним был г-н Бершман.

Сергей с Никитой переглянулись.

В 90-е годы Бершман сделал шумную карьеру на защите отпетых отморозков. Во многих случаях ему удавалось вытаскивать их из заведомо безнадежных ситуаций.

(По ходившим тогда слухам, не без участия продажных судей и следователей.)

Правда, большинство из них потом нашло вечное успокоение в междоусобных битвах или, в лучшем случае, сели по другим делам. Но с конца 90-х, когда волна преступности пошла на спад, он ушел в тень, а потом совсем затерялся.

По слухам, он открыл адвокатскую контору и сосредоточился на обслуживании крупных бизнесменов и коммерсантов. Главным образом на юридическом сопровождении контрактов при их подписании.

— Одним словом, он теперь прихвостень теневой экономики, — скажет позже Никита, окончательно воспылавший неприязненными чувствами к преуспевающему бизнесмену.

А преуспевающий бизнесмен, заметив их, смущенно улыбнулся и развел руками.

— Извините, господа, я не то чтобы забыл о нашей встрече, просто вопрос оказался сложнее, чем я предполагал, — сказал Лагоев и повернулся к Бершману.

— Яков Самуилович, вы не могли бы задержаться ненадолго? Эти господа пришли по мою душу. Боюсь, не без камня за пазухой. Иначе бы они столь любезно не просили о встрече со мной и не ждали бы так долго.

— Да, да, конечно, Артур Рафаилович.

Лагоев повернулся к Сергею с Никитой.

— А вот про эклеры я действительно забыл и только сейчас о них вспомнил. Надежда Ивановна, у нас что-нибудь найдется к кофе?

— Есть печенье.

— Тогда организуйте, пожалуйста, нам кофейку к печенью. Прошу, господа, ко мне в кабинет.

В кабинете они уселись в креслах в просторном эркере с видом на Центральный парк культуры и отдыха и, сдержанно улыбаясь, обменялись взглядами.

Никто не проявил инициативы начать разговор. Зато было время присмотреться друг к другу.

Лагоев и Бершман представляли собой разительный контраст, тем более наглядный, что они сидели рядом: невысокий владелец универсама, с залысинами на висках и резкими движениями темпераментного человека, нетерпеливо ерзавший в кресле, одетый несколько небрежно, но в обязательной для солидного бизнесмена белой сорочке и в галстуке, слегка съехавшим набок, и Бершман, высокий и худощавый, с черными, прилизанными бриолином волосами на пробор, в костюме с иголочки и сдержанными манерами.

Обменявшись взглядами, Лагоев и Бершман молчаливо признали очевидный для них факт: напротив них сидели два недалеких мента.

Молчание прервал Сергей.

— Кстати, г-н Бершман, находившийся до недавнего времени в СИЗО г-н Гусев требует себе адвоката, — сказал он. — И не просто адвоката, гарантированного ему законом, а адвоката с устоявшейся репутацией. Не удивлюсь, если он обратится к вам.

Бершман едва заметно усмехнулся.

— Тот Гусев, что оказался под трамваем? — спросил он.

— Так вы уже в курсе дела?

— Я не знаю никакого дела, — резко ответил Бершман. — И уже поэтому не могу быть в его курсе.

Бершман закинул ногу на ногу, ладонью расправил складки, образовавшиеся на брюках, и, брезгливо поморщившись, продолжил:

— А что касается г-на Гусева, то вы так раструбили в местных СМИ о его происшествии с трамваем, что о нем так или иначе прослышал весь город, и я не исключение. Даже странно, что это из ряда вон выходящее событие до сих пор не оказалось в сводке новостей на центральных каналах.

Г-н Бершман задумчиво пожевал губами.

— Хотя в вашей акции — вернуть Гусева из больницы домой, а не в СИЗО — есть определенный смысл. Авось кто-то клюнет и заявится к нему домой с определенными намерениями. Что может быть лучше, чем взять простака с поличным на месте несостоявшегося преступления, но с очевидным мотивом. Чем не торжество закона над преступлением, спровоцировав его? Мне остается только пожелать вам удачи в вашем ратном деле. А что касается перспективы оказаться в адвокатах у Гусева, то я, конечно, был бы весьма польщен его возможным выбором, но… — Г-н Бершман сделал паузу и, снисходительно улыбнувшись, закончил: — Но я больше не практикую судебную риторику.

— Действительно, господа, перейдем к делу, — вмешался Лагоев. — Не будем терять время на вздор. Так что вас привело ко мне в этот раз?

Сергей достал снимок и блокнот.

— С фотографией вы, Артур Рафаилович, уже знакомы. Теперь нас интересует история с блокнотом.

— Разрешите мне посмотреть, — вмешался Бершман и протянул руку к блокноту.

Сергей передал его вместе с фотографией. Пока адвокат рассматривал снимок, секретарша принесла кофе и печенье. Никто не успел сделать и глотка, как раздался голос Бешмана:

— Ну и что? Обычное бражничество и ничего больше, — устало сказал он, возвращая снимок Сергею.

— Совершенно с вами согласен, — сказал Сергей. — Более того, Артур Рафаилович любезно ознакомил нас с участниками этого мероприятия и с его причиной.

— Так что же вы от него еще хотите?

— Видите ли, в дополнение к этой фотографии неожиданно всплыл блокнотик, который вы сейчас держите в руке. Мы хотим знать, что в нем записано.

Бершман с некоторой брезгливостью пролистал затертый блокнот и посмотрел на Лагоева.

— Обратите внимание, г-н Бершман, — продолжил Сергей. — На первой странице блокнота список имен, который полностью совпадает, пользуясь вашей терминологией, с участниками бражничества на фотографии. А дальше, на последующих страницах идут разные даты и столбиком написанные цифры напротив каждого имени. И все они заканчиваются сокращением «руб.». Осмелюсь предположить, что все это написано рукой г-на Лагоева. Не так ли, Артур Рафаилович?

Лагоеву не дал ответить Бершман. Он возмущенно сказал:

— И вы хотите поставить в вину необыкновенную щедрость души, которую г-н Лагоев продемонстрировал на страницах этой записной книжечки?

— Хотелось бы знать, в чем она проявилась, — скромно заметил Никита.

— В том, что он, не колеблясь, давал деньги в долг своим друзьям, не будучи полностью уверенным в том, что получит их обратно. Не вижу в этом ничего криминального. Скорее наоборот. Неслыханную доверчивость и непритязательность г-на Лагоева.

— Я тоже не вижу ничего криминального, — согласился Сергей, умолчав о доверчивости и непритязательности г-на Лагоева. — Если только они действительно давались в долг.

— А какие у вас есть основания подвергать это сомнению?

— Никаких, — подтвердил Сергей. — Только остается вопрос: откуда у молодого человека оказались такие крупные суммы?

В разговор вмешался Лагоев.

— Всё, конечно, несколько иначе, чем предположил г-н Бершман. Предположил вследствие своей неосведомленности.

— Так просветите нас.

— Мы просто играли в карты, — сказал Лагоев. — Каюсь в этом грехе молодости. Но, думаю, если не все, то многие прошли через него.

— Вот видите, молодые люди были поклонниками интеллектуальной игры в преферанс! — воскликнул юрист Бершман и в недоумении покачал головой. — У нас почему-то шахматы вызывают к себе почтительное отношение, а вот не менее умственно затратные игры, такие, как, скажем, бридж или всё тот же преферанс, вызывают осуждение.

— Среди поклонников преферанса мне трудно представить Рогова, Смагина и, наверно, Устюгова тоже, — несколько обескураженно заметил Сергей.

— Те резались в очко, — не задумываясь, ответил Бершман.

— А вас не смущают суммы?

— А почему они должны меня смущать?

— Г-н Лагоев, судя по ним, давно уже стал миллионером. Если их просуммировать, конечно.

— Г-н Лагоев всегда был не бедный человек, — голосом, не лишенным апломба, заявил г-н Бершман. — А что касается этих сумм… — Он снова пролистал блокнотик и уверенно сказал: — Но это же очевидно. Записи велись до деноминации рубля в условиях сумасшедшей инфляции. Оттого такие суммы. Сейчас это были бы сущие копейки. Их едва бы хватило на пиво.

— Вы, конечно, преувеличиваете, но все равно даже такие деньги надо было как-то заработать, — вмешался Никита.

— Да, вы правы. Надо было проявить определенное трудолюбие и находчивость. Тем более в условиях появившегося тогда капиталистического ведения хозяйства, столь непривычного для нас. Иными словами, говоря языком классиков марксизма-ленинизма, в условиях нарождавшейся новой общественно-политической формации.

— И как, по-вашему, эти молодые люди проявили эту находчивость и изобретательность? — спросил Сергей.

Г-н Бершман ответил коротко и ясно:

— Как могли.

— И заметьте, все почему-то в плюсе. Я не могу себе такого представить в карточных играх.

— А зачем расстраивать друзей минусами?

Действительно, зачем, когда сидишь в теплой компании за подходящим столом?

Всё это время Лагоев сидел с тихой улыбкой на лице.

— Позвольте мне вмешаться, — сказал он наконец и придвинул кресло к журнальному столику, разделявшему их. — Я внесу уточнение. Начну с себя. Это прояснит происхождение денег, циркулировавших в нашем дружеском кругу. К тому моменту, что мы с вами сейчас обсуждаем, я с головой окунулся в бизнес. У меня был свой проект. Или как сейчас модно говорить — стартап. Вы меня спросите, что это был за стартап?

Лагоев сделал паузу, но его никто на спросил. Все замерли в ожидании продолжения его повествования. Лагоев продолжил:

— Я организовал кооператив по пошиву варенок. Так называли в то время джинсы, соответствующим образом обработанные — их, образно говоря, конкретно вываривали в кипящей воде. На мой взгляд, они выглядели безобразно, но такова была мода.

— Могу представить, как вы их вываривали, — сказал Никита. — Но не могу представить вас за швейной машинкой.

— Я не швея, — согласился Лагоев. — К этой работе я привлек старушек на дому.

— Заметьте, г-н Лагоев создал рабочие места и обеспечил занятость наиболее уязвимому в социальном отношении слою нашего населения — пенсионеркам, которым к тому же постоянно задерживали выплаты более чем скромных пенсий, — встрял Бершман.

Лагоев продолжил.

— Это была производственная сторона бизнеса. А стихийно возникшие так называемые оптовые рынки обеспечили сбыт продукции. Скажу прямо — рынок был емкий. Очень емкий.

Лагоев хрустнул пальцами.

— Естественно, я не мог, а еще в большей степени не хотел привлекать старушек к реализации своих джинсов. Правда, отчасти пользовался их услугами тоже. Но преимущественно мне нужны были молодые, крепкие парни, которые могли бы противостоять также стихийно возникшему тогда рэкету.

— И этими парнями стали Рогов, Смагин и Устюгов, — подхватил Сергей.

Лагоев улыбкой подтвердил догадку Сергея.

— А потом вы их обували в карты и возвращали свои деньги, выплаченные им за противостояние рэкету, — сказал Никита. — Узнаю ваш стиль.

Лагоев поджал губы и, метнув злобный взгляд в его сторону, недовольно перевалился в кресле с боку на бок.

— Никто их не принуждал играть в карты, — профессионально заметил Бершман.

Очевидно, задетый за живое Лагоев посмотрел на часы и нетерпеливо сказал:

— Мне предстоит еще одна важная встреча, и если я насколько мог полно ответил на ваши вопросы, то позвольте на этом закончить нашу беседу.

Никита с Сергеем переглянулись. Им столь откровенно указали на дверь, — даже не столько словами, сколько тоном, — что они поначалу растерялись.

— Кстати, когда у вас свадьба, г-н Лагоев? — оправившись, спросил Никита.

— Вы готовите мне сюрприз?

— Не думаю, что для вас может что-то быть сюрпризом.

— Вот в этом вы правы. Бизнес учит встречать осложнения и трудности с открытым забралом.

— Вот и не опускайте его, — не сдержавшись, сказал Никита.

Бершман поморщился.

— Молодой человек, только никому не грозите, — сказал он. — Г-н Лагоев уже столько выслушал угроз за время занятия бизнесом, что этим его не проймешь.

— А что касается ваших в некоторых случаях правомерных замечаний в стыдливой анонимной статье, — подхватил Лагоев, — то я учел их и провел ревизию с аудитом. Изъял продукцию недобросовестных поставщиков и устранил недостатки. Ваши сбитые с толку осведомители вам это подтвердят. И последнее. Я вовсе не требовал вашего увольнения. Я предпочитаю иметь если не друзей, то союзников, но не врагов. А так любовно называемый вами Горыныч давно искал повод отделаться от вас. И придумал его.

— На этом мы вас больше не задерживаем, господа, — сказал, поднимаясь, г-н Бершман.

Никита с Сергеем ушли, оставив на столе нетронутые чашки с кофе и печенье.

Вечером Никите позвонили домой дважды. Первой позвонила Анька.

— Если ты расстроишь мой брак с Лагоевым, я тебе этого никогда не прощу, — сказала она.

— Можешь спать спокойно со своим Лагоевым, — ответил Никита. — Никто ему ничем не грозит.

— Дурак, — сказала Анька и бросила трубку.

Второй позвонила Светлана.

— Теперь ты в полиции, — констатировала она. — Докатился.

В ее голосе Никите послышались нотки злорадства.

— Не понял, — искренне сказал он.

Что значит докатиться до службы в полиции?

И каково это было слышать от человека, чей покой он в том числе теперь охраняет.

— А что понимать? Никогда в тебе не было целеустремленности. Ты перекати-поле. Куда ветром тебя понесет, там ты и окажешься. Вот и докатился до полиции.

В отличие от Аньки, Светик пожелала ему удачи.

Глава 18

Никита с Сергеем обсуждали визит к Лагоеву, когда им позвонили из больницы. Гусева готовили к выписке.

— Так быстро? — удивился Сергей.

— Да. Он сам настаивает на этом, — ответил зам главврача.

— Но мне кажется, помимо этого для выписки должны быть объективные предпосылки.

— Они есть. Его состояние вполне удовлетворительное. Всё оказалось не так драматично, как нам показалось вначале.

Так, может, покушения не было и был просто несчастный случай?

— А дома он быстрее поправится. К тому же в скорейшей выписке, как показалось нам с Виталием Ивановичем, весьма заинтересованы вы. С нашей стороны возражений нет.

«Вот так нас сделали крайними», — подумал Сергей.

Значит, так тому и быть.

— Вы сами привезете его домой? — спросил он.

— Да, конечно, — ответил зам и голосом заговорщика добавил: — Так все будет выглядеть натуральнее. И вам меньше хлопот.

— Не забудьте включить сирену, когда повезете его домой.

— Это еще зачем? — недоуменно спросил зам.

— Чтобы оповестить весь город. А не то ваша прозорливость вылетит в трубу, — ответил Сергей и положил трубку.

Такого стремительного развития событий он не ожидал.

— Придется идти к Корзину. Договариваться о засаде.

— А стоит ли? — возразил Никита. — Бершман, мне кажется, был прав. На такую наживку клюнет разве что дурак.

— Так мы и не рассчитывали на умников вроде Бершмана с Лагоевым. Вспомни наскок на тебя на шоссе в Болтово. Там явно действовали не интеллектуалы. Будем надеяться на второй акт этой трагикомедии. Теперь уже с участием Гусева. Но без трамвая. А пока… Черт! — воскликнул Сергей. — Я забыл спросить, не справлялся ли кто-нибудь о нашем подопечном.

— Я могу позвонить, — предложил Никита.

— Звони. Спроси заодно, когда Гусева привезут домой.

О Гусеве справлялись несколько раз. И в том числе в то же утро. Звонившему сообщили, что его выписывают.

— А домой его привезут в промежутке между двенадцатью и двумя часами дня.

— Замечательно, — сказал Сергей. — Теперь у нас нет ни выбора, ни отсрочки. Времени в обрез. Бегу к Корзину.

— Хорошо, если это будет Петро, — крикнул ему вдогонку Никита.

Петро еще не был допущен к работе, и Сергею пришлось инструктировать двух новобранцев, еще не побывавших в реальном деле. Единственно он утешал себя тем, что ребята показались ему смышлеными и к заданию отнеслись со всей серьезностью.

— Надеюсь, не провалят, — сказал он, когда за ними закрылась дверь. — Но главное, чтобы сами не пострадали, если что.

— Неужели других не нашлось? Ребята еще не обстрелянные. Желторотые.

— Я то же сказал Корзину. И знаешь, что он мне ответил?

— Ну?

— Когда-то же надо начинать. И потом, остальные кто в деле, кто в отпуске. В общем, обычная нехватка кадров.

— И всё равно рядом с ними должен быть кто-то уже с опытом. Я, например.

— Я предлагал тебя, но Корзин даже слушать не стал. Сказал: занимайтесь своим делом.

— Ага. Кочками.

— И Кочками в том числе. Я вот всё думаю, а не могли ли мы с тобой снова что-то пропустить. Фото и блокнот не оказались уликами. Во всяком случае для Бершмана, и если что, он в суде, я боюсь, разнесет их в пух и прах.

Никита встал и, сжав кулаки, заходил из угла в угол.

— Мне эти Кочки уже поперек горла стоят. Уверен, там искать нечего. Мы и так все раскурочили. Осталось только поджечь этот чертов дом, и делу конец. Жаль, что до нас этого не сделали.

— Пожалуй, ты прав. Сам понимаешь, я не о поджоге.

— Тогда Кочки побоку. И будем надеяться, что к Гусеву никто не завалится ни сегодня, ни завтра и вообще никогда. А это неизвестно, чем всё может кончиться с такой засадой.

— Завалимся мы.

Сергей посмотрел на часы.

— Самое время. Едем.

Когда они подъезжали к дому Гусева, им навстречу выехала машина «скорой помощи». Их полицейский пикап едва разминулся с ней в узеньком проезде.

— Значит, Гусев на месте, — сказал Никита.

Гусев лежал на кровати, уставившись в потолок. Ему не давала покоя мысль, как же такое случилось, что он попал под трамвай.

Был толчок в спину или нет?

Болевой шок, беспамятство, медицинские препараты и процедуры — всё это не способствует памяти. Напротив, многое стирает. Тем более при факторе времени, который начинает выкидывать свои штучки и нашептывать то, чего не было и быть не могло.

По размышлению, подкрепленному воспоминаниями, он пришел к выводу, что толчок всё-таки был.

Тогда его начал мучить другой вопрос: был он осознанный и целеустремленный или случайный в общем стремлении занять место повыгоднее перед приближающимся трамваем?

Для него это был вопрос жизни и смерти.

Если его пытались убить, то будут ли снова пытаться? Или теперь уже побоятся? Если да, то как надолго и какой у него запас времени? Гусев не мог прийти к однозначному ответу.

Его мучения прервал звонок в дверь.

Никиту с Сергеем он встретил со смешанным чувством. В нем было облегчение от того, что это были не возможные убийцы, но, с другой стороны, от полицейских он тоже ничего хорошего не ждал.

Сергей сразу взял быка за рога.

— Владимир Михайлович, мы пришли вам помочь, — сказал он.

— Каким это образом? — поинтересовался Гусев. — Не знал, что вы врачи.

— В некотором смысле мы скорая помощь, — сказал Сергей.

— На дому, — добавил Никита.

— То есть?

— На вас было покушение… — начал Сергей, но Гусев его перебил:

— Это не факт.

— Это факт, Владимир Михайлович, и вы сами об этом знаете.

— Проехали, — упрямо сказал Гусев. — Что дальше?

— А дальше наши сотрудники, — Сергей позвал спецназовцев из прихожей, — Иван и Юрий будут безотлучно находиться при вас.

Гусев рассмеялся.

— А если мне понадобится сходить в магазин? Они будут меня конвоировать?

— Нет. Конвоировать вас не будут. Но незаметно проследуют за вами.

— Одним словом, я подсадная утка.

Никита с Сергеем промолчали. Ответ был очевиден.

— А теперь перейдем ко второй части нашего собеседования.

— Иными словами, к допросу.

— Называйте это как хотите, — сказал Сергей, доставая заключение судмедэксперта. — Ознакомьтесь, пожалуйста, с этим.

Сергей протянул заключение Гусеву. Тот нехотя взял его.

Читая заключение, Гусев несколько раз менялся в лице.

«Проняло», — с толикой торжества подумал Никита.

— Всё это поклеп!

— Нет, Владимир Михайлович, это официальный документ, и он среди прочих улик и документов будет фигурировать в обвинении, направленном в суд. Только не рассказывайте нам басню о том, что вы шли по улице, увидели на земле предмет, подобрали его, а это оказался кастет, который вы решили использовать в качестве пресса для бумаг у себя в кабинете на работе в Управе, а инцидент с Никитой Хмельновым простое недоразумение, и не вы махали им в туалете у конечной трамвая. С нами это не пройдет. И в суде, я думаю, тоже, поскольку вы будете фигурировать на нем в качестве рецидивиста. Мы к этому приложим руку. Уж поверьте.

Слушая Сергея, Гусев несколько раз порывался что-то сказать, но Сергей каждый раз пресекал его попытки. Так же он поступил и в этот раз, сказав:

— Поберегите свой запал для суда. Эта тема закрыта. Но у вас еще есть время хорошенько всё обдумать. Я имею в виду прежде всего сотрудничество с нами, от которого вы так упорно отказываетесь. И напрасно. Я не обещаю вам свободу, но определенное смягчение наказания безусловно. Вернее сказать, при условии соблюдения определенных условий. То есть договоренностей.

Сергей сделал паузу. Гусев не клюнул. Сергей перешел ко второй теме и достал фотографию.

— Полюбуйтесь. Здесь вы в теплой компании. И, пожалуйста, не отрицайте этого. Вас опознал Лагоев.

Гусев вздрогнул. Сергей продолжил:

— По всем выкладкам среди сомнительных героев на этом снимке находится человек, покушавшийся на вас. Кто это может быть? Вы расправились с Роговым и Смагиным…

— Я не убивал их! — завизжал Гусев.

— У нас есть улика — кастет. Именно им были убиты оба.

Сергей сознательно приврал, но был абсолютно убежден, что и Смагин тоже был убит этим кастетом.

— И этот кастет изъяли у вас. На нем отпечатки ваших пальцев.

Гусев поник.

— Продолжаю. А теперь, очевидно, кто-то из этих персонажей, испугавшись вашего ареста со всеми вытекающими отсюда последствиями, решил разделаться с вами. Так ведь, Владимир Михайлович?

— Зачем меня спрашивать, если все знаете?

— К сожалению, не всё. Мы не знаем, например, мотива, по которому вы убили, в частности, своего кореша по отсидке — Смагина, который, по нашей информации, покровительствовал вам на зоне. Здорово вы его отблагодарили. Ничего не скажешь.

— Это всё ваши домыслы, ничем не подтвержденные.

— Возможно. А вот срок вам светит конкретный.

— Это будет решать суд, а не вы.

— В этом вы правы. Но что любопытно — вы не спросили за что? Гусев, насупившись, промолчал.

После паузы Сергей продолжил:

— Владимир Михайлович, а может, в самом деле вам ничто и никто не грозит и мы только зря затеяли всю эту катавасию, а? Возьмем-ка и уберем к черту вашу охрану.

— Нет! — воскликнул Гусев и осекся. — Это не охрана, а засада, — добавил он полминуты спустя. — Она в ваших интересах.

— А ваш интерес какой?

— Очевидный: вы убедитесь, что мне никто и ничто не угрожает.

— И все-таки, может, в самом деле лучше убрать ее? Подумайте. Вдруг мы задержим кого-то, а там, глядишь, ниточка потянется, и за вами откроются такие грешки, что на пожизненный срок потянут. Я уж не говорю о Рогове и Смагине. Так убрать охрану?

— Нет, — твердо ответил Гусев.

Глава 19

— Любишь ты задавать один и тот же вопрос, — раздраженно сказал Сергей, услышав от Никиты очередное «Что дальше?».

— И все-таки?

— Едем к Юнусову, — сказал Сергей.

— Если только убить время до нападения на Гусева. Может, оно образумит его и развяжет язык. А так у Юнусова делать больше нечего.

— Так уж и нечего? Растревожим осиное гнездо, глядишь, что-то выплывет.

— А есть ли оно, осиное гнездо?

— Что ты хочешь сказать?

— Мне кажется, мы не там ищем.

— А где искать?

— Тебе лучше знать. Ты следователь. Я рядовой опер в твоем подчинении.

— Так вот слушай, опер. Мы должны исчерпать все возможности в каждом направлении.

— Тогда едем в направлении Юнусова, — согласился Никита.

Подъезжая к Объездному шоссе, они увидели цепочку автомашин, протянувшихся от АЗС метров на сто. Преимущественно это были легковушки, заправлявшиеся накануне выходных. Мальчишки сновали от одного бензобака к другому. Это была для них горячая пора. Они спешили сорвать куш, пока не вернулись Борька с Витьком.

Сергей с Никитой вошли в мастерскую. Юнусов стоял в дверях своего офиса, наблюдая за работой механиков.

— Давно не виделись, — усмехнулся он, когда они подошли к нему. — Уж не арестовать ли меня пришли?

— Все может быть, — сказал Сергей.

— А на каком основании? У вас нет ничего на меня. И быть не может. И не пытайтесь мне вешать лапшу на уши про камеры в туалете. Я не тупой отморозок.

— Успели пообщаться с бывшими работниками, — сказал Сергей.

Юнусов промолчал. Сергей достал фотографию.

— Узнаете?

Юнусов даже не посмотрел на нее, ухмыльнулся и сказал:

— Да… Славное было время. Веселое. Жаль, быстро прошло.

— Но есть что вспомнить.

— Только не то, что вы думаете.

— Я вижу, вы читаете мысли. Где научились?

— А какие мысли могут быть у ментов? Раз попал к ним в поле зрения, значит виновен.

— Так уж сразу и виновен. По делу можно пройти и свидетелем. Не упускайте свой шанс.

— Нет никакого дела, — ухмыльнулся Юнусов. — И мнимые шансы мне не нужны.

— Вы постоянно в контакте с Лагоевым, — не то спросил, не то констатировал как факт Сергей, глядя на улицу в распахнутые ворота мастерской.

По шоссе вереницей шли грузовики. Главным образом это были тягачи с контейнерами. Славная когорта дальнобойщиков. Изредка среди них мелькали бортовые машины как исчезающий вид. Но совсем они не исчезнут и будут сновать, развозя по мелочам грузы местного назначения, считал Сергей.

Не зная, как среагировать на его слова, Юнусов промолчал.

— Ну да ладно, оставим Лагоева в покое, — вернулся к теме Сергей. — Вернемся к снимку, на который вы даже не удосужились взглянуть. Из того секстета, что запечатлен на нем, выпали Смагин и Рогов. Первый приехал получить должок, второй его приютил. Для обоих это кончилось смертельным исходом.

— Неужели вы в самом деле думаете, что я или Лагоев к этому причастны? Вы сами подумайте, стал бы Смага столько лет ждать, когда ему вернут должок, и после этого свалиться вдруг неизвестно откуда.

— Почему неизвестно откуда? Из Москвы.

— И вообще этот Смага был еще тот подарочек. Не помню, чтобы кто-нибудь просил у него в долг. Он всегда был жмот. Да и откуда могли у него взяться деньги? Отец был пьяница. Смага нигде никогда не работал.

«В общих чертах о нем то же самое говорил участковый», — подумал Никита.

— А на снимке вы с ним чуть ли не в обнимку сидите, — сказал Сергей.

— А чему удивляться? Были тогда все поддатые. Сами понимаете, общее состояние души. Людей отпустили на волю. Отчего не порадоваться за них. Как-никак, можно сказать, с одного двора. В общем, чувствовали себя как братья.

— А точнее нельзя? Как братья или братки? — спросил Сергей, убирая фотографию.

Еще недавно сдержанный Юнусов мгновенно преобразился.

— Так не надо, начальник, — сказал он, глядя на Сергея тяжелым взглядом. — Не было братков, и нечего вешать на нас чужие грехи.

— А вы помните всех на фотографии? — спросил Сергей.

— А то нет?

Юнусова отпустило, и он заговорил вполне миролюбиво.

— Естественно, там был Лага… Буду называть всех по кличкам. С ними он вас уже познакомил. И мне будет приятно хоть мысленно окунуться в былое и хоть на мгновение почувствовать себя снова молодым. Это как запах шашлыка. Как будто ветром занесло из-за чужого забора. Сам не поешь, а ноздри всё-таки приятно пощекочет. Значит, так: еще там были, кроме Лаги, меня и Смаги, Рогалик, Гусь и Утюг. Вот и всё.

— А почему вы особо выделяете все время Лагоева?

— А почему не выделять? С другими я просто не в контакте.

— И с Лапчатым тоже?

Юнусов замялся, потом сказал:

— Да как-то возник он у меня на горизонте. Когда вернулся к нам в город. Видно, почувствовал себя одиноко. Хотел восстановить старые связи и каким-то образом вышел на меня. Я уточнять не стал. Неинтересно было. Мы с ним никогда близки не были.

— Отчего так?

— С Рогаликом, Смагой и Лагой мы вместе росли, а Лапчатого на прицепе Смага притащил. Их отсидка сблизила. А для нас он так и остался чужак.

— И вы с ним расстались? Вот так вот, ни о чем не договорившись?

— А было о чем договариваться? — в свою очередь спросил Юнусов и, не услышав ответа, сказал: — Вот сами видите, не о чем было договариваться, а переливать из пустого в порожнее какой смысл? Нет общих дел. Так вот и расстались и с тех пор не виделись.

— А что с ним приключилось на днях, вы в курсе?

— Не слежу за новостями. За день так намотаешься, что не до них. Одно желание: прийти домой и вытянуться на тахте. Спасибо Лаге. Просветил. Так что я в курсе. Сочувствую Лапчатому.

— И про Утюга вы ничего не знаете?

— Про него тем более.

— Почему тем более? Он же ваш, деповский.

— Я с детства большей частью торчал на Первомайской. Она стала для меня как дом родной.

— Почему так?

— Не знаю. Само собой так вышло. Ребята там были интереснее. А деповские — просто шпана. Правда, с тех пор с Первомайской дружу только с Лагой. Вы уж меня извините, но если у вас нет ко мне конкретных вопросов, то мне работать надо.

— Есть конкретный вопрос: кто убил Смагина с Роговым и покушался на Гусева?

Юнусов опешил, а потом расхохотался в полный голос. Настолько громко и неожиданно, что его работники оторвались от машин и уставились на него.

Смахнув выступившие слезы, Юнусов сказал:

— Ребята, бывайте здоровы, а мне действительно работать надо. Вы, кажется, ветер в поле ищете.

«Опять нас выставляют за дверь и снова ни с чем», — подумал Никита.

Сергей ничего не подумал. Он давно свыкся с мыслью, что значительная часть его работы состоит из рутинных вопросов и ответов, которые со временем становятся декорациями, на фоне которых постепенно вырисовывается преступление.

Когда они отъезжали от АЗС, Сергей сказал водителю:

— Съедешь с шоссе и остановишься вон за тем кустарником за кюветом. Понаблюдаем за Юнусовым.

Юнусов вышел из мастерской через пять минут и сел в тойоту. Его машина пронеслась мимо них на большой скорости.

— Гони за ним, — сказал Сергей.

Юнусов спешил. Закладывал лихие виражи, не соблюдал разметку, подрезал другие машины и в рекордное время доехал до города. Здесь он прыть убавил и вошел в нормальный скоростной режим с соблюдением ПДД.

Машину Юнусов бросил на парковке возле универсама Лагоева.

— Что и требовалось доказать, — сказал Сергей. — Едем к себе. Обмозговать всё надо. А Лагоев с Юнусовым вместе держат круговую оборону.

— Ты им не веришь?

— У меня в равной степени нет оснований им верить или не верить.

— А что у нас есть?

— Есть фотография, на которой двое убитых и один, на которого покушались. Это единственная улика, которой мы располагаем. Будем ее отрабатывать.

— Если только на Гусева покушались, — напомнил Никита.

— Засада поможет нам это прояснить. Кроме Рогова, Смагина и Гусева есть еще три мутных персонажа.

— Самый мутный из них Утюг. Он единственный, кто как-то выпал у нас из поля зрения.

— И до него очередь дойдет. А пока едем к себе. Перетрем накопившуюся информацию.

Второй день стояла отличная погода — ясное небо при полном безветрии, и как результат в кабинете было душно. Сергей распахнул окно. Повеяло свежестью.

— Так-то будет лучше, — сказал он.

— Я организую кофе? — предложил Никита.

— Прекрасная мысль. Только без бутербродов. Будут мешать мыслительному процессу.

После кофе они перетерли информацию, собранную за последние несколько дней. Итог оказался малоутешительным.

— У нас нет улик. Одни только догадки и предположения. С этим в суд не пойдешь, — суммировал Сергей. — А рассказать это Корзину, так он всё назовет домыслами, не подкрепленными фактами.

— А снимок? А кастет?

— Кастет — да. Снимок пока что практически ни с кем не сработал, никого не разоблачил.

— Так что делать?

— Искать улики.

— Где?

— Начнем с твоего Кораблева. Возможно, ты прав, и он каким-то боком причастен к этим убийствам. Едем к нему.

— Я не уверен, что он только боком причастен, а не больше.

— Тем более. Я созрел для встречи с ним.

Как и в прошлый раз, Юрий Викторович Кораблев не сразу открыл дверь, а когда открыл, их окатило волной перегара. Никита подумал, что он пьет с дружками с тех пор, как он побывал здесь.

Но хозяин оказался дома один, зато на кухне выстроилась батарея бутылок.

— Под наркозом. Может, всё выложит? А то несговорчивый, — тихо сказал Никита в коридоре.

На кухне Юрий Викторович повертел головой, как будто соображал, где находится, и поставил чайник на плиту.

— Выпьем, — сказал он, и было неясно, что он имел в виду. Оказалось, все-таки чай. — Только к чаю нет ничего, — добавил он.

— А мы не чай пить пришли, — ответил Сергей.

— Как знаете, — сказал хозяин дома и загасил конфорку. — Что вам надо?

— Нужна ваша помощь.

— Это ж надо! Полиция просит помощи у пострадавшего.

— Это как же вы оказались пострадавшим? — спросил Сергей.

— Брата моего убили. Скоро будет без малого тридцать лет, как его не стало.

— Готовитесь к знаменательной дате?

— Не шути так, начальник, — зло глядя на Сергея, сказал Юрий Викторович. — Не надо. Видно, не знаешь, что значит остаться без единственно близкого тебе человека.

— Извините, — сказал Сергей. — Как это случилось?

— Неужто милиция… — пардон, оговорился, вы теперь полиция — решила возобновить следствие?

— Нет, я этого утверждать не стану. Но может оказаться так, что расследование одного преступления поможет раскрыть другое. Я знаю, что ваш брат был жестоко избит.

— Но вы же этим не занимаетесь. Моим братом.

— Нет, не занимаемся. В этом вы правы. Мы занимаемся другим делом. И все-таки… Но не буду повторяться.

Юрий Викторович посмотрел на Никиту и сказал:

— Понимаю. Опять о Смагине.

— Вы хорошо его знали?

— Брат его хорошо знал. А я тогда салагой был.

— Вы подозреваете Смагина в убийстве вашего брата? Вы единственный, кто явился на его похороны. И ваше напутствие нам прекрасно известно.

— Напутствие напутствием, а подозревать можно кого угодно. А вот знать нужно наверняка. Чтоб никто не мог отвертеться.

— Предлагаю вам объединить наши усилия.

— Каким это образом? — недоверчиво глядя на Сергея, спросил Кораблев.

— Вы расскажите нам, что вам известно.

— А вы мне что расскажете? — рассмеялся Кораблев. — Сказку про белого бычка? Так не надо. Я этого дерьма наслушался досыта.

— От кого?

— От вашего Вязова. Еще та была сволочь, — проскрежетал Кораблев и стал еще омерзительнее. Глаза у него налились кровью, лицо приняло зверское выражение. Смотрел он исподлобья наподобие упертого бычка.

— Ну чем же он был сволочь? — спокойно сказал Сергей. — Обычный мент при исполнении служебных обязанностей.

— Хороши обязанности! — завопил Кораблев. — Меня не пустили к родному брату, а он, пользуясь служебным положением, допросил находящегося при смерти человека. После чего он умер, не приходя в сознание. Вот до чего он довел моего брата своим допросом.

— Так Вязов был последним, кто видел вашего брата живым?

— Да. А не я, его родной брат.

Кораблев расплакался. Его морщинистое лицо стало похожим на гармошку. По щетине потекли мелкие, как бисер, слезы.

— Их там была целая банда, — сквозь рыдания пробормотал он.

— Кто входил в эту банду? Смагин, Рогов? Кто еще?

— А я почем знаю? Все вы продажные твари. Из-за вас столько людей пострадало.

Подперев голову руками, он, не стесняясь, плакал.

— Вот мы и хотим, чтобы негодяям воздалось по заслугам, — сказал Сергей. — С кем можно пообщаться на эту тему?

— С теми, кто был в бизнесе в 90-е годы.

— А конкретнее можно?

Кораблев перестал плакать и с усмешкой посмотрел на полицейских.

— Ну уж нет. Как я от вашего Вязова помощи не дождался — еще та была сволочуга, — повторился Кораблев, — так и вы от меня помощи не дождетесь. Да и зачем лишний раз людей тревожить? Им только души царапать.

— Вы Устюгова знали? — спросил Сергей наудачу.

— Не скажу, — ехидно ответил Кораблев. — Вижу, он вам нужен. По глазам вижу, что нужен. Вот и ищите. Авось найдете.

Глава 20

Никита с Сергеем принялись за поиски Устюгова.

Оказалось, деповский барак у железной дороги давно снесли и на его месте построили жилой дом в двенадцать этажей с пестрой раскраской шашечкой, в которой чередовались белые квадратики с зелеными.

Устюгов в этом доме не жил. Еще в середине 90-х он купил трехкомнатную квартиру в центре города, а его родители получили двушку где-то на окраине за выездом из барака, где и проживали мирно по сей день.

— Завалимся к нему? — спросил Никита.

— А смысл какой? Ну предъявим ему снимок, и что услышим? Нечто подобное, что мы уже слышали от того же Лагоева. Скорее всего, с небольшими вариациями. А по сути все то же.

— Тогда какого черта мы искали его? — возмутился Никита.

— Раз он есть на снимке, то мы должны знать, где он обитает, чем живет и чем дышит.

— Вот и спросим, на какие шиши он купил трешку в центре нашего славного города.

— Он ответит: на свои кровные, заработанные честным, непосильным трудом. Судя по отзывам, он крепкий орешек. Оставим его на потом. А подводя итог, мы должны признать, что от Кораблева мы с тобой практически ничего нового не почерпнули.

— Если не считать Вязова, которого он так настырно нам подсовывал.

— Не так уж и настырно. Упомянул пару раз. Но всё равно ты им займешься. Авось что выплывет.

— Каким это образом? Он давно приказал долго жить.

— Простым. Поднимешь архив. Весь его перелопатишь, но чтобы у нас было полное представление о том, что он собой представлял и чем занимался. Ясно?

— Вполне. А ты чем займешься? Это не в порядке упрека за ссылку в заплесневелое помещение с пыльными делами, а так… Из общего любопытства.

— Ты еще не видел наш архив. И тебе, по совместительству офицеру по связям с общественностью, необходимо с ним познакомиться. Он в образцовом порядке. Работать там одно удовольствие. Заодно познакомишься с нашим архивариусом. Очень милая девушка.

— Умоляю тебя, не сватай меня.

— И не думаю. Ты ей не подойдешь. Она серьезная девушка.

— Значит, в очках. И ноги тумбочкой от рояля.

— Ошибаешься. Очень симпатичная девушка. Хоть на конкурс красоты посылай. А что касается меня, то я нанесу Корзину упреждающий визит до того, как он меня вызвал на ковер, чтобы учинить очередной разнос.

— Какова будет цель твоего визита?

— Та же — Вязов. Корзину будет приятно вспомнить былое. Может, услышу что-нибудь стоящее.

— Тогда удачи.

— И тебе того же.

Вопреки худшим ожиданиям Никиты работа в архиве оказалась увлекательнейшим занятием. В архивных документах перед ним обнажилась потаенная жизнь города конца восьмидесятых и начала девяностых годов. Самое любопытное было в том, что многие имена, которые до сих пор остаются на слуху, в то время проходили свидетелями по многим делам.

Однако с Вязовым всё оказалось не так просто. Если дела, которые вели другие следователи, легко прослеживались и подкреплялись свидетельскими показаниями и документами, то в деле, связанном с убийством Кораблева, были сплошные дыры.

Никита так увлекся поисками и чтением документов и свидетельских показаний, что забыл про обед.

За окном уже смеркалось и включили свет, — он этого даже не заметил, — когда ему на плечо легла рука Сергея.

— Идем. Обменяемся информацией. А я вижу, ты вошел во вкус архивной работы, — сказал Сергей, когда они вышли в коридор.

Обмен информацией и обсуждение затянулись на час с лишним.

Упреждающий ход Сергея сработал. Корзин увлекся воспоминаниями молодости и забыл, что собирался устроить Сергею разнос.

— Помнит он Вязова, помнит. Они были одногодки и почти одновременно пришли в отдел по расследованию особо тяжких преступлений. С разницей буквально в пару недель. Но не сдружились. Вязов вообще ни с кем не сдружился. Как говорит Корзин, странный он был тип. Замкнутый и, похоже, себе на уме. На оперативках и совещаниях он большей частью отмалчивался. Но хуже другое: Корзин не помнит, чтобы он довел до конца хоть одно расследование. Оно либо зависало, либо к нему подключались другие сотрудники и доводили его до суда.

— Я могу это подтвердить. — сказал Никита. — Общее впечатление такое, что он в деле Кораблева вышел на след, и тут же следовал облом. Что еще ты почерпнул от Корзина? В плане личностной характеристики.

— Был весьма обидчив и крайне осторожен. Еще, пожалуй, предусмотрителен.

— Осторожен, предусмотрителен — для следока не худшие качества. А в остальном не лучшие.

— Впрочем, как считает Корзин, Вязов, может быть, просто не успел раскрыться. Не прошло и полгода, как он погиб.

— Кстати, как он погиб? Нет от кастета случайно?

— Нет. От пули. Выстрел был с близкого расстояния и пришелся точнехонько в сердце.

— Но ведь было следствие, — сказал Никита.

— Конечно было. Убийство связали с профессиональной деятельностью Вязова. Но убийцу так и не нашли. Но вот что любопытно: примерно в то же время — а это было время разгула крутых 90-х, — были убиты судья и опер. Так их хоронили чуть ли не с воинскими почестями. А Вязова молча, по-тихому, не привлекая внимания общественности. Как чисто семейное дело.

— А наводит на определенные мысли, — сказал Никита и посмотрел на озабоченное лицо Сергея.

— Чувствую, визит к Корзину прошел не так гладко, как планировалось. Он снова дал нам три дня на раскрытие всех преступлений в городе?

— Хуже. Два. А у нас практически ничего нет, кроме Гусева.

— Одна надежда на него. Может, кто покусится на его жизнь, и он с перепугу все выложит.

Глава 21

Гусев не подвел. Покушение состоялось. На этот раз пострадало окно.

Вот как об этом рассказал спецназовец Юрий, дежуривший в ту ночь:

— Кончились новости, — мы смотрели телевизор, — и Гусев собрался лечь спать. И вдруг — бамс! Это в окно влетел булыжник. Разбил стекло. Я подбежал к окну. Но было уже темно, и шел сильный дождь. Я видел только, как мелькнул силуэт и скрылся во дворе за деревьями. Преследовать его не было смысла. К тому же, подумал я, это мог быть отвлекающий маневр. А булыжник вот он, — сказал Юрий и положил на стол ничем не примечательный камень.

— Коротко и ясно. Как и должно быть в полиции, — суммировал Никита.

— Спасибо, — сказал Сергей и отпустил спецназовца домой после ночного дежурства. — Вот теперь конкретно займемся Гусевым.

— Мне нравится это слово — конкретно. Тем более в этом контексте. Едем к нему?

— Не едем.

— Это еще почему?

— Он с перепугу отсиживается у нас.

— Вот и прекрасно. Значит, ехать никуда не надо. Вызывай.

Ввели бледного Гусева.

— Ну что, Лапчатый? Допрыгался, — приветствовал его Никита.

Сергей бросил на него недовольный взгляд. Никита придал лицу извиняющееся выражение.

В мужестве Гусеву в этот момент нельзя было отказать, но дрожь в руках выдавала его.

— Владимир Михайлович, вы же теперь не будете отрицать, что на трамвайной остановке на вас было совершено покушение, — сказал Сергей.

Гусев встрепенулся.

— Я ничего не собираюсь ни утверждать, ни отрицать. Скажу одно: хулиганы совсем распоясались, — возмущенно сказал он. — Не понимаю, куда смотрит полиция.

— Ну уж ясно — не в ваше разбитое окно, — сказал Никита.

Сергей продолжил гнуть свою линию.

— Хулиганы хулиганами, — сказал он, — а для вас это был знак.

— Какой еще знак?

— Что они вас не оставят в покое.

— Еще есть другой вариант: вас хотели выманить к окну, и снайпер, сидевший в кустах, или на дереве, или на чердаке в доме напротив, пустил бы вам пулю в лоб, аккурат промеж глаз, — вставил Никита. — Выбирайте сами, что вас больше устроит.

— Глупость какая-то, — недовольным тоном сказал Гусев, но неубедительно.

— Я это так понимаю — вы не хотите с нами сотрудничать.

— Я не вижу, в чем сотрудничать. Займитесь лучше поисками хулиганов.

— Непременно. Только это не по нашей части. Мы расследуем тяжкие преступления.

— Вот когда вас убьют, вы сможете обратиться к нам за помощью, — продолжал глумиться Никита над своим обидчиком в туалете. Гусев зыркнул на него злобным взглядом.

— А пока вы свободны, — подхватил Сергей.

— То есть как свободен? — опешил Гусев.

— Очень просто. Вы можете идти на все четыре стороны. Кстати, это вы можете захватить с собой.

Сергей достал из ящика и положил на стол булыжник.

— Если надумаете написать заявление участковому, то в качестве вещественного доказательства вы обязаны будете приложить эту улику. Иначе заявление не будут рассматривать. И не спешите вставлять в окно новое стекло. Вам надо будет наглядно показать, что старое разбито, а то могут не поверить. А там, глядишь, вам возместят расходы и, может, выплатят компенсацию за моральный ущерб, — сказал Никита.

— Вам бы только чепуху молоть. Не случайно вы работали в газете, — зло сказал Гусев и повернулся к Сергею. — Но…

— Что «но»?

— Но… Но вы же меня охраняли.

— Теперь мы в этом не видим необходимости. И вы сами абсолютно убеждены, что вам ничто не грозит. Разве не так?

Гусев промолчал.

— И нет ничего хуже навязанных услуг, — вставил своё слово Никита. — Сейчас с ними повсеместно борются.

— Но… Но ведь было почти уголовное дело.

Гусев явно не собирался сдаваться. В его лице появилось упрямство, голос окреп.

— Какое? — спросил Сергей.

— Мое так называемое нападение на г-на Хмельнова.

— Ты подавал заявление в полицию? — Сергей повернулся к Никите.

— Нет.

— Вот видите, г-н Гусев, не было заявления и, значит, нет дела.

— Но… Но это же было в прессе!

— Ну и что? — спросил Сергей.

Никита как бывший газетчик не мог остаться в стороне.

— Нашли чему верить, — сказал он и вздохнул. — Чего только не пишут в прессе. После моего ухода, — уточнил он.

Гусев в нерешительности поерзал на стуле. Сергей обратился к нему с проникновенными нотками в голосе:

— Владимир Михайлович, если вас что-то гложет, то не спешите, обдумайте всё. И примите решение.

Сергей посмотрел на часы.

— Сейчас время обеда. Посидите в коридорчике, подумайте, а мы с г-ном Хмельновым тем временем перекусим. Когда мы вернемся, надеюсь, вы на что-нибудь решитесь. Если на сотрудничество с нами, то мы обсудим, что сможем вместе предпринять, чтобы вас обезопасить и найти преступника. Если нет, то вы свободны на все четыре стороны. И будь что будет.

Никита с Сергеем отправились в кафе по соседству. Гусев остался один в коридоре в глубоком раздумье.

— Думаешь, он пойдет на сотрудничество? — спросил Никита, когда они сели за стол и взялись за вилки.

Салат из свежих огурцов с помидорами и котлеты с пюре выглядели вполне аппетитно.

— А куда он денется? Ты же видел, что он перепуган, — сказал Сергей, прожевав полкотлеты. — Только дело в другом. Что нам это даст?

— Не понял.

— Он же изворотливый, как уж. Первым делом он позаботится о своей шкуре. И вроде как пойдет на сотрудничество, но при этом постарается дать нам как можно меньше информации.

— Серега, если он согласится сотрудничать, то одним этим припрет себя к стенке и пойдет у нас на поводу. Даже не заметит, когда и как. И тогда ему не отвертеться.

— Согласен.

Закончив обед, они не спеша вернулись в управление. Истерзанный сомнениями и ожиданием Гусев встретил их словами:

— Я уж думал, что вы не придете.

— Ну почему же, Владимир Михайлович? — сказал Сергей, открывая дверь кабинета. — Рабочий день еще не закончился. Проходите. Итак, что вы надумали? — спросил он, когда они расселись на стульях.

— Мне нужны гарантии, — с места в карьер заявил Гусев.

— Какие гарантии?

— Те, что дело о моем так называемом нападении на г-на Хмельнова никогда не будет разбираться в суде.

Сергей обратился к Никите:

— Ты гарантируешь, что и впредь не напишешь заявление на г-на Гусева?

— Гарантирую, — твердо ответил Никита.

— Вот вам и гарантии.

— Ну уж нет. Так дело не пойдет, — так же твердо сказал Гусев.

— А какие гарантии вам нужны?

— Письменные.

Никита с Сергеем переглянулись и расхохотались. Гусев оторопело посмотрел на них.

— Я вас не понимаю, — сказал он и поджал губы.

— А тут понимать нечего, Владимир Михайлович. Это же абсурд, — сказал Сергей и подался к нему всем телом. — Подобного рода письменные гарантии сами по себе являются лучшим свидетельством того, что нападение было. И никакое заявление г-ну Хмельнову писать не надо. А дальше как решит руководство. И в самом деле, что мы покажем своему начальству? Эту, с позволения сказать, филькину грамоту? В любом случае она не станет для вас индульгенцией от всех грехов.

Гусев растерялся.

— Так что же делать? — пробормотал он.

— Положиться на слово Хмельнова.

— То есть вы мне предлагаете джентльменское соглашение?

— Послушайте, Владимир Михайлович, вы хотите, чтобы мы взяли вас под свою опеку или нет? Поймите, вашей жизни реально угрожают. Если — да, то первым делом обсудим неотложные меры предосторожности. Если — нет, то вы свободны и больше не отнимайте у нас время.

— Согласен, — тихо проговорил Гусев.

— Вот и прекрасно. Тогда начнем с первого: с мер предосторожности. Вам необходимо свести к абсолютному минимуму появление на улице.

— А как же работа?

— Вопрос решаемый. Мы посодействуем тому, чтобы вам продлили больничный лист.

— Понял.

— И не подходите к окну.

Гусев кивнул головой.

— Переходим к следующему вопросу. Будем искать человека, совершившего на вас покушение. Для этого прежде всего необходимо установить круг вашего общения.

Никита понял: рассуждения о мерах предосторожности были отвлекающим маневром, и теперь Сергей перешел к главному.

Сергей сделал паузу. Гусев должен был проглотить эту наживку и с ней свыкнуться. Пожевав губами, Гусев сказал:

— Пожалуй.

— Вы появились у нас в городе около месяца назад, так ведь?

Гусев кивнул головой.

— По старой памяти, — продолжил Сергей.

Гусев насторожился.

«Не надо форсировать, — подумал Никита. — Сейчас не время напоминать ему о судимости и Смагине»

Сергей словно прочитал его мысли и увел разговор в сторону.

— Кстати, как вам, человеку новому в городе, удалось устроиться на престижную работу в Управе?

«Очень престижную, торчать в подвале», — подумал Никита.

— У меня есть диплом делового администрирования. Я предложил свои услуги, что оказалось весьма кстати, поскольку на тот момент в Управе образовалась вакансия на должность архивариуса, — сказал Гусев.

— Позвольте, Владимир Михайлович, но вы же учились на юриста, — сказал Сергей.

— Весьма смежные профессии, — парировал Гусев.

— А диплом вы, надо полагать, прикупили?

— Нет! — возмутился Гусев. — В наше время интеллигентному человеку без высшего образования ни шагу ступить, и я добросовестно учился.

— Не удивлюсь, если у вас красный диплом, — съязвил Никита.

— Нет, не красный, но вполне приличный, — с чувством собственного достоинства сказал Гусев. — По оценкам.

— Значит, вы не слишком добросовестно учились. Судя по оценкам.

Гусев вскочил с места.

— Я не понимаю, зачем мы здесь собрались. За тем, чтобы обсуждать мой диплом или за тем, чтобы обсудить, как найти преступника и защитить меня?

— Конечно, мы ищем преступника. А потому вернемся к теме, — сказал Сергей. — У вас были трения с кем-либо из сотрудников в Управе?

— Нет. Их просто не могло быть. Я со всеми поддерживал абсолютно ровные отношения. Без осложнений. Думаю, даже присутствующий здесь г-н Хмельнов, некоторое время проработавший в нашей системе, подтвердит это.

Никита подтвердил кивком головы.

— Хорошо.

Сергей в раздумье повернулся к окну. Никита и Гусев ждали его следующей реплики, и она не заставила себя ждать. Никита не удивился, услышав ее.

— Владимир Михайлович, у нас есть любопытная фотография. К сожалению, мы не могли показать вам ее раньше, а то бы, возможно, нам удалось избежать многих осложнений.

Сергей положил на стол фотографию.

— Вы, конечно, узнаете себя и прекрасно знаете этих людей.

— Естественно, — не задумываясь ответил Гусев. — Как, я думаю, и вы тоже.

Сергей облегченно вздохнул.

— Очень хорошо. Мы, кажется, выходим на плодотворную тропу сотрудничества.

— И что вы ждете с моей стороны? На этой тропе.

— Мы хотим, чтобы вы организовали небольшой банкет по случаю своего чудесного спасения.

По выражению лица Гусева было видно, что он ничего подобного не ожидал.

— Не понимаю, — растерянно сказал он.

— А между тем все очень просто. Вы обзвоните своих прежних друзей со снимка и пригласите их в ресторан к Лагоеву. Желательно в отдельный кабинет.

— Не понимаю, какой в этом смысл. Среди них не может быть человека, который, возможно, — я подчеркиваю: возможно — покушался на мою жизнь. Никому из них до меня просто дела нет. Уж поверьте мне.

Что это? Отголосок встречи с Юнусовым?

И почему он так упорно отрицает покушение на него?

Что это?

Реакция испуганного человека, которому удобнее будет жить с мыслью, что его жизни никто и ничто не угрожает? И вместе с тем страх ни на минуту не отпускает его.

— Вот мы и хотим убедиться, что среди этих людей нет преступника. И тогда мы сможем отрабатывать другие версии.

Сергей посмотрел на Никиту.

— Какие у вас были отношения с Чехонкиным? — спросил тот.

Гусев поморщился.

— Да, собственно говоря, никаких.

— Владимир Михайлович, вы были первым, кто увидели мою докладную записку по работе ДЭЗов. Он вам принес ее для регистрации.

— Ну да. И что из этого следует?

— Он вас не просил ее уничтожить?

— Но с документами так не обращаются, — сказал архивариус.

— И тем не менее.

Гусев отвел глаза в сторону.

— Ну же, Владимир Михайлович. Не смущайтесь.

— Вы еще скажите, что я среди его друзей.

— Нет, мы этого утверждать не будем, — сказал Сергей. — Но если вы хотите помочь себе, то будьте с нами откровенны.

— Ну дал он мне понять, что было бы хорошо, если она не дойдет до начальства.

— А не проще ли было Чехонкину самому уничтожить мою записку? — спросил Никита.

— Конечно, проще. Но он боялся, что вы не угомонитесь и, минуя все препоны, сами выйдете на руководство.

Сергей многозначительно посмотрел на Никиту. Его взгляд говорил однозначно: вот видишь, скольким людям ты успел досадить.

— И что вы сделали? — спросил Никита.

— Я уж не помню, — отмахнулся Гусев.

— Короче говоря, он хотел подставить вас, но вы не подставились, — сказал Сергей.

— Мне нет ни малейшего дела до Чехонкина, — раздраженно сказал Гусев и повернулся к Сергею.

— Значит, вы опять уготовили мне роль подсадной утки?

— Боюсь, что да. Зато мы так можем убедиться в том, что вы правы и мы ищем преступника не там, где надо. И тогда плотнее займемся другими версиями.

— А если вдруг… — нерешительно начал Гусев и замолчал.

— Владимир Михайлович, но вы же уверены, что эти люди ни коим образом вам не угрожают. Звоните.

Сергей пододвинул к нему телефон.

У Гусева была цепкая память архивариуса. Он ни разу не заглянул в записную книжку и, не задумываясь, набирал номера. Он обзвонил всех. И по несколько раз. Согласовывая день и час встречи.

Договорились на пятницу в 20.00.

И тут Гусева осенило.

— А как я буду расплачиваться? У меня нет таких денег, чтоб у Лагоева устраивать банкет!

— На Западе принято в ресторане каждому платить за себя, — сказал Никита.

— Может, вы придете объяснить это моим гостям? — саркастически спросил Гусев.

— Спасибо за приглашение.

— Не вздумайте приходить! Хотя…

— Что хотя?

— Хотя исключительно ради подстраховки. Где-нибудь в кустах отсидитесь. Вы же сродни бойцам невидимого фронта.

— Значит, у вас все-таки есть тень сомнения, Владимир Михайлович.

— Нет. Не в этих людях. Но меня могут отследить. Вы же не будете меня здесь держать до пятницы?

— Нет, не будем.

— Так вы меня отпускаете?

— Конечно.

— А если меня по дороге домой… того самого… грохнут?

— Владимир Михайлович, к покушению готовятся. С бухты-барахты людей убивают только в ходе случайного, стихийно возникшего конфликта. Так что можете идти спокойно домой.

— Всё равно я требую охраны. И вы мне обязаны ее предоставить, раз я пошел на сотрудничество с вами.

— Будет вам охрана. Только вам тогда придется написать заявление о покушении на вас.

— Согласен, — быстро ответил Гусев.

Пять минут спустя Сергей взял трубку и набрал телефон. Две минуты спустя он сказал Гусеву:

— Всё в порядке, Владимир Михайлович. Охрана у вас есть. Это Петро Гребенка.

Гусев не находил слов от возмущения и распустил галстук.

Глава 22

До пятницы оставалось три дня, и Сергей с Никитой принялись отрабатывать другие версии. Начали они с Чехонкина.

Он предстал перед ними в затрапезном виде рядового сантехника ДЭЗа: потертые джинсы и грязноватая куртка с названием управляющей компании и несвежая рубаха под ней.

— Егор Акимович, вы слышали, что случилось с вашим бывшим коллегой Гусевым? — спросил Сергей.

— Мы не были коллегами, — сплюнув, сказал Чехонкин и достал пачку сигарет из внутреннего кармана.

— Здесь не курить, — недовольным голосом сказала дежурная. — Марш на улицу.

— А мы и не собирались, — проворчал Чехонкин.

Они вышли во двор на лавочку под тополем. По обе стороны от нее стояли машины работников ДЭЗа. Несколько из них были иномарками. Одна совершенно новенькая. Как будто только что сошла с конвейера.

Никита тяжело вздохнул.

Полтора года назад он запал на двухдверный судзуки у соседа и с тех пор ломал голову над тем, как ему купить такой же взамен старенького жигуля.

Может, в самом деле он всё время блуждал в потемках и нужно было идти не в главные по ДЭЗам — и тем более не торчать в заштатной газете, — а прямехонько идти в сантехники? У Никиты не было однозначного ответа на этот вопрос.

— Так вы знаете, что случилось с Гусевым? — спросил Сергей.

— В курсе, — ответил Чехонкин и с хитринкой в глазах искоса посмотрел на него. — Вы, конечно, думаете, что он неспроста упал на рельсы.

— Почему вы так решили?

— А зачем бы вы иначе сюда пришли? Не, я такими вещами не занимаюсь. Вот в морду дать — другое дело, — сказал Чехонкин и с вызовом посмотрел на Никиту.

В Никите вскипела злоба на этого несостоявшегося белого воротничка. Едва сдерживая себя, он сказал:

— Так в чем дело? Дай.

Чехонкин встал. Никита поднялся тоже. Сантехник был ниже его на полголовы, но, уступая в росте, не уступал ему в плечах.

— Ну, ну, петухи. Угомонитесь, — сказал Сергей.

Никита снова сел на лавочку. Чехонкин тоже сел и, сплюнув, процедил:

— Мараться не хочется.

Едва он успел это сказать, как его дыханье сперло от зажатого в кулаке воротничка куртки. Следующим движением Никита ударил его в солнечное сплетение. У Чехонкина помутнело в глазах. Дыхание сперло. С открытым ртом он осел на лавочку.

Сергей сидел с бесстрастным лицом и, похоже, ничего не видел, поскольку сидел, повернув голову в противоположную сторону. Когда он ее повернул к Чехонкину, то равнодушно заметил:

— Я могу себе представить его с такими же, как он, сантехниками на Болтовском шоссе, но не могу себе представить, что общего у него могло быть с Гусевым.

Они оставили Чехонкина на лавочке с очевидными признаками жизни.

— Надеюсь, у тебя нет ничего личного к Кораблеву, — сказал Сергей, когда они вышли из двора на улицу и направились к полицейскому уазику.

— Нет. Он мне по-своему даже симпатичен.

— Чем это, любопытно знать.

— Я знаю подход к подобным типам.

— Тогда едем к нему.

У Кораблева была ломка, и когда он увидел бутылку беленькой, пересохший рот у него скривился в подобие улыбки и руки задрожали.

— У меня нет закуски, — сказал он. — Да это и не важно.

— Зато у нас есть, — ответил Никита и положил на стол банку с частиком в томатном соусе. Кораблев тут же достал стопку из буфета. Когда он потянулся к бутылке, Никита накрыл его стопку ладонью.

— Мы к вам пришли по делу.

— Что за дело? — спросил Кораблев, не сводя глаз с бутылки.

— Нам нужны имена людей, занимавшихся бизнесом вместе с вашим братом.

— Я никого не знаю.

— Врешь, Юрий Викторович, — резко сказал Никита. — К тебе приходили его партнеры. Я видел их. Ты до сих пор с ними поддерживаешь отношения.

— А… эти. Пиши адреса, начальник.

Они встретились с двумя из трех гостей Кораблева. Третий уехал с женой в соседний город погостить у тещи. Оба собеседника Никиты с Сергеем действительно работали с Виталием Кораблевым и отзывались о нем наилучшим образом и только из сочувствия к его осиротевшему брату Юрию изредка, после настойчивых приглашений, навещали его. В их глазах он был одинокий, опустившийся пьяница. У него всегда наготове была бутылка водки и скудная закуска холостяка. Встреча с ними для него становилась праздником, и они не осмеливались лишать его этой радости. После первой же рюмки все шло по накатанной программе: сопливые всхлипывания Юрия Викторовича, воспоминания о брате и проклятия в адрес Вязова.

О своем бизнес-опыте они вспоминали неохотно.

Это были инженеры, проработавшие не один год на местном химкомбинате и в годы перестройки, подобно многим своим коллегам, оставшиеся без работы. Их тут же подхватила волна предпринимательства, охватившая подобно чуме всю страну. На гребне этой волны удержались немногие. Одни были талантливы, наделены деловой сметкой и хваткой, другие были наглы и беспринципны и, уверенные во вседозволенности, не колеблясь переступали черту, отделявшую деятельность в рамках весьма расплывчатых в ту пору законов от криминала.

Сидевшие перед ними партнеры Виталия Кораблева были простыми инженерами, так и не нашедшими своего места в мире бизнеса.

Им довелось столкнуться с Роговым, Смагиным и Устюговым. Ничего, кроме отвращения, эти люди у них не вызывали. О Гусеве, Юнусове и Лагоеве они сказать ничего не могли. Разве что последний был владельцем известного на весь город универсама.

— А вы не могли бы познакомить нас с людьми, подобно вам занимавшихся бизнесом в девяностые годы? — спросил Сергей.

Их познакомили.

Весь день и последующий они встречались с людьми, несостоявшимися в бизнесе в силу разных причин. Большинство из них так или иначе сталкивались с Роговым, Смагиным и Устюговым, занимавшихся откровенным рэкетом.

После этих встреч Никита с Сергеем пришли к убеждению, что первой жертвой этой банды стал Виталий Кораблев, а неугомонный брат его Юрий, недовольный тем, как велось следствие Вязовым, разнес по городу в среде мелких предпринимателей слух о том, что в городе действует кровожадная банда вымогателей.

Разгул преступности, охвативший в ту пору страну, вкупе с перевертышеми в погонах, подорвал доверие к милиции, и под натиском рэкетиров предприниматели, как правило, уступали их домогательствам.

Откупиться дешевле — таков был девиз времени.

— Твой Юрий Викторович взрыхлил почву для этих негодяев, и мелкие бизнесмены безропотно отдавали им деньги, — сказал Сергей.

— Ничего он не мой, — пробурчал в ответ Никита.

— А мне всё более любопытной становится фигура Вязова. Какое место он занимал в криминальной среде? Добросовестного милиционера или перевертыша в погонах?

— Раз его убили, то, надо полагать, добросовестного мента.

— Пороюсь в архиве.

— На предмет чего?

— Хочу узнать, как велось следствие по делу о его убийстве. Какие были собраны материалы.

— Так я же в них уже порылся.

— Хочу сам прочувствовать материал.

— Уж не думаешь ли ты уступить Юрию Кораблеву и навесить на себя… то есть на нас еще один висяк?

В тоне Никиты прозвучали нотки негодования.

— А все-таки любопытно было бы докопаться до сути его убийства.

— Она и так очевидна. Убил его Юрий Кораблев, благоговевший перед братом. И сделал он это чисто, раз не нашлось против него улик.

— Вот это я и хочу уточнить.

— Только время потеряешь. Он убил Вязова. Я тебе точно говорю.

— Во-первых, у него кишка тонка…

— Мы с тобой не знаем, каким он был тридцать лет назад, — перебил Сергея Никита. — Тем более доведенный до исступления тем, как вел следствие Вязов.

— А почему он так его вел?

Никита пожал плечами.

— Не знаю. Переходи ко второму, раз было во-первых.

— Во-вторых, где он взял пистолет?

— Не забывай, то были девяностые годы.

— Ты же не думаешь, что даже в те годы оружие было в свободной продаже?

— Не думаю.

— Ну вот.

Сергей проторчал в архиве до полуночи.

Глава 23

В «Русской сказке» в ту пятницу на удивление было мало народу. Как потом выяснилось, это произошло потому, что Лагоев распорядился ограничиться от силы четырьмя, пятью заказами на столики и не впускать в ресторан случайных людей.

Он явно избегал лишних глаз и в то же время не хотел терять доход.

Немногие счастливцы в тот вечер могли видеть, как в отдельный кабинет прошли шесть человек и за ними плотно закрылась дверь. Два официанта остались дежурить возле неё в неком подобии почетного караула и чтобы быть наготове обслужить клиентов во главе с самим Лагоевым.

Что происходило за дверью кабинета, никто не знал.

Никита с Сергеем появились в зале полчаса спустя, и никто не обратил на них вниманич. Лишь оба официанта у двери в кабинет обменялись многозначительными взглядами, когда им показали полицейские удостоверения и, приложив указательные пальцы к губам, дали понять, чтоб они не проявляли неуместной активности.

Правда, сидевшие за столиком у окна посетители могли бы насторожиться, увидев въехавший во двор ресторана автомобиль служебного назначения без окон. Но откуда им, людям законопослушным, было знать, что это автозак. А людей в камуфляжной форме они просто не могли заметить. Те, едва выйдя из микроавтобуса в сторонке, подобно теням, мгновенно растворились в сумерках.

Войдя в кабинет, Никита с Сергеем не оказались в праздничной атмосфере, вызванной радостной встречей людей, друживших в юности, но разлученных в силу жизненных обстоятельств и теперь воссоединившихся вновь. Все сидели с постными лицами. На тарелках была размазана скромная закуска. Откупоренными стояли одна бутылка водки и две бутылки минералки.

— Надеюсь, мы вам не очень помешали? — спросил Сергей.

Взгляды всех устремились на Лагоева.

«Почему не на Гусева, — подумал Никита. — Ведь он виновник торжества.

Ну да, конечно! За все платит хозяин ресторана. И, значит, он здесь за главного.

Хотя что значит — платит Лагоев?

Накормит просроченными продуктами, напоит паленой водкой и спишет все на усушку с утруской».

Лагоев пожал плечами.

— Я ожидал нечто подобное, — сказал он.

— Ну и прекрасно. А если вы еще ожидали, что вас всех, — Сергей обвел взглядом присутствовавших, — мы задерживаем на законные трое суток, то это будет совсем замечательно.

— На каком основании? — возмутился Лагоев.

— На основании заявления г-на Гусева в связи с покушением на его жизнь.

Теперь взгляды всех устремились на покрасневшего Владимира Михайловича. Он не знал, куда глаза девать.

Потребовалось несколько минут, чтобы его гости смогли переварить эту новость и свыкнуться с мыслью о задержании.

— Хоть бы дали пожрать, — проворчал Лагоев. — Ведь у вас в гадюшнике приличные люди есть не станут.

— Мы хотели уберечь вас от лишних расходов, — сказал Никита, решив приободрить незадачливого владельца ресторана. — А за трое суток вы так привыкнете к казенной пище, что она вам покажется деликатесом.

— Ага, вы еще скажите, что я при случае напрошусь к вам снова.

— Для вас двери всегда будут открыты, — с радостью отчеканил Никита.

Новость о задержании Лагоева мгновенно облетела весь город.

Жена Сергея была возмущена до крайности.

— Почему я об этом узнаю последней? — потребовала она прямого ответа.

У Сергея его не было, и он обещал, что отныне будет держать ее в курсе дальнейших событий.

— Иначе я подаю на развод, — сказала Татьяна, таким образом скрепив договор.

Но, как известно, одно дело обещать — другое сделать.

И в этом не был виноват Сергей.

Дальнейшее расследование потребовало столько времени и усилий, что он приходил домой ближе к полуночи, ужинал на скорую руку, валился в постель и сразу засыпал, измотанный за день. А с утра начиналась та же кропотливая работа в архивах, опрос свидетелей и хронометраж чуть ли не по минутам всех событий.

Ничто не может продолжаться вечно, и в одно прекрасное утро Сергей увидел на столе заявление о разводе.

Татьяна безмятежно спала. Он подошел к ней, склонился и поцеловал.

Она чуть приоткрыла глаза и сквозь сон пробормотала:

— Наконец-то.

— Надеюсь, ты это несерьезно?

— А то нет, — сказала Татьяна и повернулась на другой бок.

Его слова сквозь дремоту дошли до ее сознания, и сон как рукой сняло. Она мгновенно повернулась к нему и сказала:

— Нет, я вполне серьезно. Мне надоело узнавать всё от соседей. Как будто я не жена следователя, а… а я не знаю кто.

— Завтра ты всё узнаешь. Первой и во всех подробностях. Обещаю.

— Откуда такая уверенность?

— К нам придут Никита с Петром. Его вернули в спецназ, и мы отпразднуем это событие. А поскольку он приложил руку к Гусеву, то его тоже распирает от любопытства.

— Спасибо, что предупредил. Я хоть ужин приготовлю. Но если ты обманешь, я заберу ребят и уйду к маме. А дальше видно будет. Я о разводе.

Глава 24

Татьяна приготовила прекрасный ужин. Главным блюдом была утка по-пекински. Месяц назад она научилась готовить ее на кулинарных курсах и теперь ей предстояло сдать экзамен, впервые угостив гостей этим деликатесом.

Она сдала экзамен на ура.

В свою очередь гости — Никита с Петром — пришли с цветами и с бутылками шампанского и коньяка. У Сергея в холодильнике про запас стояла бутылка «Столичной». Там же своей очереди дожидался торт «Птичье молоко».

Татьяна сгорала от нетерпения услышать всё и сразу, но как гостеприимная хозяйка первым делом накормила мужчин, вернувшихся с работы.

Наконец стол освободили от всего лишнего. Татьяна пригубила шампанского и сказала:

— Всё. Теперь отрабатывайте ужин. Я вся внимание. Кто будет рассказывать?

Никита с Сергеем переглянулись.

— Рассказывай ты, — сказал Сергей. — Ты у нас по связям с общественностью.

— Вот так новости! — самым симпатичным образом возмутилась Татьяна, упершись руками в бока. — Значит, я уже больше не жена, а просто общественность?

— Жена, — сказал Сергей и обнял ее за плечи. — Моя любимая жена.

— Надеюсь, нелюбимой жены нет.

— И быть не может.

— Ну тогда другое дело. Рассказывай, Никита.

— А если что, мы поможем тебе наводящими вопросами, — добавил Петро.

Накануне в Управлении местной полиции прошла пресс-конференция, посвященная успешному завершению операции по задержанию преступной группировки. Никогда раньше конференц-зал не собирал столько представителей местных СМИ. Многим не хватило места, и опоздавшие теснились в коридоре, ловя каждое слово, доносившееся из зала.

Пресс-конференцию провел официальный представитель районного отделения полиции — он же начальник отдела по связям с общественностью и одновременно непосредственный участник операции по задержанию опасных преступников — Никита Хмельнов.

В ходе пресс-конференции Никита не раз ловил на себе восторженный взгляд Настеньки.

Взвинченный интерес к конференции был вызван слухами о появлении в городе маньяка-убийцы. И — чуть в меньшей степени — тем обстоятельством, что среди задержанных оказался г-н Лагоев, известный на весь город владелец универсама.

По иронии судьбы инициатором этих слухов был Никита, — о чем не подозревало руководство управления, никогда не бравшее в руки «Вестник», — а к их распространению, без всякого на то намерения, приложила руку милая Настенька.

С каждым новым разносчиком слухов количество жертв росло в геометрической прогрессии, и руководство Управления согласованно с Управой решило в корне пресечь дальнейшее распространение слухов. Пока количество жертв не превысило число проживавших в городе. С этой целью и была устроена пресс-конференция.

Вспомнив ее, Никита невольно улыбнулся.

— Ну так, — подстегнула его Татьяна. — Выкладывай всё, как на духу.

— Правду сказать, не знаю, с чего начать.

— Вот тебе и специалист по связям с общественностью. Начинай сначала.

— Тогда начну с себя. Вначале были мои публикации в «Вестнике», взбудоражившие общественность.

— Не льсти себе. Не так уж и взбудоражили. Тем более при таком тираже, — сказал Сергей.

— И тем не менее они кого-то задели за живое.

— И тут же начались убийства? — спросила Татьяна.

Никита скосил глаза на потупившегося Сергея.

— Не совсем так, если следовать хронологическому порядку. Но все равно задели кого-то за живое, — не без вызова сказал Никита.

— Никита, давай ближе к теме. А то закончишь за полночь, — поморщился Сергей.

— Хорошо. Перехожу к главному. Когда мы вплотную занялись расследованием убийств Рогова и Смагина, у нас с Сергеем на руках оказались весьма важные улики — фотография и записная книжка. Но мы не сразу оценили их значение в полной мере.

— Это потому что меня с вами не было, — заметил Петро.

— Ну да, конечно! Довожу до сведения присутствующих, что несчастный случай со Смагиным с легкой руки Петра вошел в фольклор у нас в отделении как пример скоропалительных выводов. Теперь при каждом удобном случае только и говорят: это как с ногами Смагина, торчавшими из кювета.

— Еще чаще вспоминают о нападении с кастетом на известного журналиста ни где-нибудь, а в туалете, — парировал Петро. — Естественно, в нашей среде.

— Мальчишки, хватит вам подкалывать друг друга. Давайте ближе к теме.

— Действительно, — подхватил Сергей. — А не то я всё изложу в двух словах.

— Не, в двух словах не надо, — сказала Татьяна. — Мне интересно всё. Особенно подробности.

— С ними нам ночи не хватит, — заметил Сергей.

— Самое трудное в жизни — это угодить всем. Итак, опуская лишнее, скажу: на снимке оказалась стихийно сложившаяся банда. Да, именно стихийно сложившаяся банда. Но все ее участники к тому моменту уже вполне созрели для преступного сговора.

— Как? И Лагоев тоже? — удивилась Татьяна.

— Представь себе — да. Незадолго до этого из заключения вышли Рогов и Смагин. Последний притащил с собой еще Гусева. Эта троица сразу окунулась в атмосферу непомерно раздувшегося предпринимательства, криминала и рэкета, расцветшую в девяностые. Неспособные к труду и к предпринимательству в хорошем смысле этого слова, но вкусившие все прелести тюрьмы и зоны, куда они решили больше не попадать ни при каком раскладе, эти, еще молодые и полные сил ребята, выбрали рэкет, как показавшийся им наиболее простой и доступный способ мгновенного обогащения. Лагоев с Юнусовым охотно к ним примкнули.

— И Устюгов, — напомнил Сергей.

Никита кивнул головой.

— Но ведь у Лагоева, кажется, был свой бизнес, — недоверчиво сказала Татьяна.

— Был, но к этому времени его самострок изжил себя, оказавшись неконкурентоспособным перед наплывом челноков с джинсами. Однажды вечером при закате солнца они встретились в родном дворе, поговорили о том о сем и решили, не откладывая в долгий ящик, отпраздновать освобождение друзей детства. Почти сразу заговорили за столом о сокровенном: как жить дальше в условиях новой конъюнктуры. Рэкет устроил всех. Сейчас они в один голос утверждают, что Смагин был у них заводилой. Поди проверь. Оставим это на их совести. Одним словом, в тот же вечер они выбрали первую жертву вымогательства. Им оказался Виталий Кораблев. Кто был наводчиком, они дружно не помнят. На мой взгляд, это был Лагоев.

— Твоя привязанность к нему давно известна, — заметила Татьяна.

— Нет, дело не в этом, — возразил Никита. — Просто он был единственным из них, кто вращался в среде мелких предпринимателей и знал всех поименно. Как бы там ни было, на следующий день вечером они ввалились к нему. Здесь требуется небольшое отступление. Конечно, это мои предположения, но я думаю, что прошедший выучку в тюрьме Смагин, к тому же обладавший огромной физической силой, с самого начала решил повязать своих будущих подельников на крови.

Татьяну передернуло.

— В общем, избили они беднягу до полусмерти. Скончался он уже в больнице и стал для них чем-то вроде сакральной жертвы.

Над столом зависла пауза.

— И что было дальше? — тихо спросила Татьяна.

— А дальше началось следствие. Вел его Вязов. И тут произошло неожиданное. Родной брат Виталия Кораблева Юрий, недовольный тем, как оно велось, вздумал провести свое расследование и с головой окунулся в среду мелкого бизнеса. Он, как сорока на хвосте, разнес в этой среде слух о необычайно жестокой и кровожадной банде вымогателей, и мелкий бизнес решил, что проще будет от нее откупиться. Тем более на фоне общего в то время падения доверия к милиции из-за крышевания и так называемых перевертышей в погонах. Это с одной стороны. А с другой стороны, напуганные содеянным новоявленные рэкетиры повели себя поначалу тише воды ниже травы. Но время шло, и никто вроде не напал на их след и не вызывал их в полицию. Это взбодрило их и убедило в том, что все сошло им с рук. А раз так, то почему бы не продолжить свои наезды. И они продолжили. Мы с Сергеем опросили не один десяток свидетелей, и многие из них на фотографии мгновенно узнавали Смагина, Рогова и Устюгова как вымогателей, от которых им пришлось откупаться.

— И это называется рэкет? — удивилась Татьяна.

— Ты права. Они не были рэкетирами в подлинном смысле этого слова. По сути дела они были налетчики и по молодости лет казались себе залихватскими парнями. Что называется, в тренде. Ведь то было время крутых отморозков. И они видели себя не последними среди них. Это льстило. По дурости.

— И многих они покалечили?

— Самое удивительное — никого. Если не считать Виталия Кораблева. По вышеназванной причине. Скажу больше, они стали действовать вполне профессионально. В банде произошло неизбежное расслоение. Гусев сник, Юнусов стал избегать своих приятелей, а Лагоева в тот вечер вывернуло наизнанку от произошедшего. На следующей встрече, состоявшейся по настойчивой инициативе Смагина — опять-таки поди проверь, — произошло распределение ролей. Теперь с угрозами расправы к бизнесменам приходили трое: Смагин, Рогов и Устюгов. Разговор был короткий: клади бабки на стол или сделаем уродом. Покалечим, отобьем печень и почки. И тому подобное. А Лагоев, Юнусов и Гусев, к тому времени пристроившийся в налоговую инспекцию, занимались наводкой.

— Да, дело поставили профессионально, — сказал Петро.

— Негодяи, — сказала Татьяна. — И все-таки не пойму, как Лагоев, казалось бы приличный человек, не бежал от них сломя голову.

Никита усмехнулся.

— Он назвал это грехом молодости, за который ему до сих пор стыдно. Но тут же заметил: немногие из реально богатых людей могут с чистой совестью отчитаться за свой первый миллион. Вот так и он не мог бы отчитаться за него. Именно тогда мы с Сергеем поняли, что записная книжка с цифирью была ни чем иным, как мзда, полученная с бизнесменов.

— И на что он рассчитывает теперь? — спросила Татьяна.

— Как и вся банда — на истечение срока давности. Тем более, что они в один голос утверждают, что убил Кораблева, конечно же, Смагин, самый жестокий в их компании. По их словам. А за сроком давности дело возбуждаться не будет, и Лагоев сохранит репутацию респектабельного бизнесмена.

— И это всё? — разочарованно спросила Татьяна. — Стоило из-за этого затевать пресс-конференцию?

— Стоило, — ответил Никита. — Это только начало.

— Подожди, подожди. Я что-то не въехал в тему, — вмешался Петро. — Насколько я понял, убийства Смагина и Рогова были из-за фотки и книжки, которые в конечном счете выеденного яйца не стоили.

— Этим же вопросом задались и мы с Сергеем. Если эти улики ничего не стоили, то есть не грозили сегодня публичным разоблачением, судом и тюрьмой, то кто и зачем убил Смагина и Рогова?

— Кораблев! — воскликнула Татьяна, вдохновленная своей догадкой.

— У нас тоже была такая мысль. Но познакомившись с ним ближе, мы от нее не то чтобы отказались, но задвинули на второй план. Нам трудно было поверить, что он, такой тщедушный и слабый, мог совладать с дюжими Смагиным и Роговым. Да еще простым кастетом. Вот пистолетом — еще куда ни шло.

— Да, но двадцать лет назад он был моложе, — заметил Петро. — И возможно, сильнее и решительнее.

— Именно поэтому мы не отказались от этой мысли вовсе, — сказал Сергей.

— Так кто же? — разочарованно протянула Татьяна.

— Вот над этим вопросом нам пришлось поломать голову.

Никита посмотрел на Сергея, и тот подхватил:

— Все допрошенные нами свидетели, проходившие по делу этой банды, представили алиби. Тогда мы стали рассматривать возможность того, что убийства мог совершить кто-то из членов самой банды.

— Это тем более вероятно, что Гусев напал на Никиту с тем же кастетом, которым со стопроцентной уверенностью был убит по крайней мере Рогов, — вставил Петро.

— Так кто же? — повторила вопрос Татьяна, теряя терпение.

— Естественно, мы вызвали на допрос Гусева. Если б вы видели, как он был возмущен нашим «вероломством». Уважаемый Владимир Михайлович был убежден, что ему всё сошло с рук в результате нашего джентльменского соглашения. Пришлось ему долго объяснять, что соглашение осталось в силе, но теперь речь идет об убийстве Рогова, которое никак не подпадает и не может подпасть под это соглашение. Тем более что в этом случае речь не идет о сроке давности.

— Знаете что? Давайте передохнем и выпьем чаю, — перебила Никиту Татьяна. — А то слишком много информации. Пусть уляжется.

Глава 25

После чая с «Птичьим молоком» Никита возобновил рассказ.

— Итак, мы задали Гусеву неизбежный вопрос: откуда у него кастет, если не он убил Рогова?

— И получили классический ответ: нашел на улице, — усмехнулся Петро.

— Я на его месте сказала бы то же самое, — заметила Татьяна.

— Да, вы правы. Это было то, что мы услышали от него. Но оставался открытым вопрос, насколько суд готов будет поверить в это с учетом его криминального прошлого и того обстоятельства, что этим же кастетом был убит Рогов, которого он знал.

— Тем более, что велика вероятность того, что на суде вопреки нашему джентльменскому соглашению всплывет его нападение на Никиту. И всё с тем же кастетом, — добавил Сергей. — И тогда уже вряд ли какой суд поверит в басню о случайно найденном кастете. И надо отдать должное Гусеву, он тоже это понимал.

— И признался в убийстве Рогова и сознался, откуда у него кастет? — спросила Татьяна.

— Ни то ни другое. Он продолжал категорически отрицать свою причастность к убийству Рогова и настаивал на том, что кастет нашел на улице. Тогда мы решили повесить на него всё: и организацию банды, и вымогательства, и убийство Смагина с Роговым. А шел уже третий день задержания. Перед этим мы его сутки мариновали в одиночке наедине со своими мыслями и страхами и не вызывали на допрос. И это его подкосило. Когда мы ему сообщили о том, что его дело передается в суд, а остальных членов банды при деятельном участии адвоката Бершмана, очевидно, отпустят на свободу с подпиской о невыезде, — что было правдой, поскольку г-н Бершман в этот момент торчал в кабинете у Корзина именно с этой целью, — то наш Гусев с визгом взвился под потолок и, брызжа слюной, возопил: «Я не собираюсь за всех всё расхлебывать!!!»

— Значит, раскололся гад, — удовлетворенно сказал Петро.

— А я почему-то не верю, что он убил Рогова и Смагина, — сказала Татьяна.

— Мы тоже не верили, что он убийца, но должны были знать, откуда у него кастет, которым были убиты Смагин с Роговым.

— Откуда? — спросила Татьяна.

— Ты не поверишь. От Лагоева.

Татьяна вытаращила глаза.

— Вот уж действительно…

— Да, мозаика сложилась в общую картину, — удовлетворенно потирая руками, сказал Петро.

— Черта с два. Когда мы устроили очную ставку Гусева с Лагоевым, тот, не моргнув глазом, признал свой кастет, но тут же заявил, что еще в далекие 90-е отдал его Смагину после его настойчивых просьб, и о дальнейшей судьбе кастета ему ничего не известно. Попробуй докажи, что это не так.

— Да, ловко вывернулся гад. Снова всё замкнул на Гусеве, — не без доли восхищения сказал Петро. — Небось не обошлось без совета Бершмана.

— Мы тоже так думаем.

— А зачем ему нужен был кастет? — спросила Татьяна.

— Это мы узнали от старого участкового с Первомайской улицы и от ребят, живших с Лагоевым в одном дворе. Артур Рафаилович в детстве был задиристый мальчишка. Несмотря на свою тщедушность. И обычно ему доставалось буквально от всех. А как подрос, он соответственно расширил свой кругозор и обзавелся кастетом. Кое-кому из пацанов со двора перепало от него, Арика. — Никита повернулся к Татьяне и объяснил: — Так в детстве прозвали Артура Рафаиловича. Так вот, его стали избегать, и он уверовал в свое превосходство над всеми. Так продолжалось до тех пор, пока он не напоролся на действительно крутых ребят. Его капитально поколотили, и Рафик сделал правильные выводы — задвинул кастет в долгий ящик до лучших времен. Там он пролежал двадцать с лишним лет. Пока его время не подоспело.

— Значит, он убил Рогова и Смагина? — спросила Татьяна.

— Но нам это еще предстояло доказать, — сказал Сергей.

— И на чем он прокололся? — с охотничьим блеском в глазах спросил Петро.

— На том, что так и не научился водить машину.

— Поехал и попал в аварию? — с очевидным недоверием спросила Татьяна.

— Все по порядку, — сказал Никита. — В молодости у него была машина. Но как часто бывало в те годы, машину купил, права купил, а ездить не купил. Он трижды побывал в авариях и после последний из них оказался в больнице. Дело дошло до реанимации. В общем, отец забрал у него ключи от машины. Да и сам Рафик не испытывал больше желания сесть за руль.

Никита перевел дух и потянулся к чашке с чаем. Эстафету подхватил Сергей.

— А как только Арик стал Артуром Рафаиловичем, солидным владельцем универсама, естественно, он думать забыл о том, чтобы сесть за руль. Обзавелся личным шофером и даже охранником. Последним, я думаю, для солидности. В общем, нам предстояло доказать, что это он приезжал ночью в Кочки.

— Знаю! На такси, — воскликнула Татьяна и захлопала в ладоши.

— Молодец. Только вот Никите пришлось обзвонить не одно агентство, прежде чем найти именно того шофера, который по фотографии признал в Лагоеве ночного пассажира, которого он возил в Кочки.

— Там же, в агентстве, подтвердили номер его мобильника, — вставил Никита.

— Вот тогда действительно все сложилось, и полкартины нарисовалось.

— А что за вторая половина? — спросила Татьяна.

— Мы должны были знать, что заставило Лагоева убить и Смагина, и Рогова.

— Одним словом, мотив преступления, — сказал Петро.

Сергей кивнул головой.

— Да. Иначе обвинение будет неполным, а к противостоянию с искушенным Бершманом готовиться надо серьезно. А на помощь Лагоева нам рассчитывать не приходилось.

— И тут нам помогли две реплики, — сказал Никита, до этого ерзавший на стуле в нетерпении, когда ему передадут слово. — Первая от сожительницы Смагина в Москве. Она сказала, что он вернулся к нам в город получить с кого-то должок. Вторая от Гусева. Был момент, когда мы хотели отпустить его из СИЗО, но он наотрез отказался. Мы спросили: почему. Он ответил: боюсь пистолета — и ни в какую не хотел объяснить, что это значило.

Никита повернулся к Татьяне.

— Твои соображения?

Татьяна едва заметно подавила зевок.

— Без понятия.

— Понял, — сказал Никита и посмотрел на Сергея. — Всё. Продолжим в следующий раз. Завтра вам, — Никита посмотрел на часы, — то есть сегодня поднимать мальчишек в школу, а мы тут засиделись.

— Нет, пока я всё не услышу, вы никуда не уйдете, — запротестовала Татьяна.

— Тогда в самом кратком изложении. В стиле полицейского рапорта. Вкратце так: Гусев вдруг понял, что мы его союзники, и, измученный страхом за свою жизнь, стал беспощадно топить Лагоева. Справедливости ради надо сказать, что Юнусов с Устюговым от него не отставали, и по мере накопления у нас материала от Гусева бросились наперегонки наверстывать упущенное и подбрасывать новые факты. Из-за этих фактов нам пришлось перелопатить все архивы в городе, чтобы вывести Лагоева на чистую воду. Мы уже говорили, что в наше распоряжение попала записная книжечка с мздой, полученной с мелких предпринимателей. Именно с тех сумм начался его бизнес. Но ему предшествовало убийство.

— Того самого… — Татьяна щелкнула пальцами. — Ну как его?

— Вязов, — подсказал Петро.

— Да, совершенно верно. Того самого Вязова, который занимался расследованием по сути преднамеренного убийства Виталия Кораблева. Он добился доступа к нему и записал на диктофон его показания. Это стоило Кораблеву жизни. Он не выдержал психологической и физической нагрузки и от перенапряжения скончался. Зато у Вязова на руках оказалась бесценная запись. Но он не спешил этим воспользоваться. Наоборот, он решил использовать ее в своих интересах.

— Как это и зачем? — спросила Татьяна.

— Танька, если ты будешь все время перебивать меня вопросами, то я не уложусь в отпущенный лимит времени.

— Хорошо. Продолжай. Но ответь на вопросы.

— Отвечаю: через своих осведомителей он внимательно отслеживал деятельность этих бандитов, дал им возможность побольше награбить и после очередного вымогательства накрыл их с поличным и…

— И потребовал… как это у вас называется? — Татьяна повернулась к Сергею.

— У нас это называется должностное преступление, — веско сказал муж.

— А в народе: откат, — подсказал Петро.

— Во, во — откат.

— Пусть будет откат, — согласился Никита. — К Вязову это больше подходит. И назвал он такую сумму отката, что у бандитов глаза полезли на лоб. Осведомители явно ввели его в заблуждение.

— И что было дальше? — затаив дыхание, спросила Татьяна.

Вопрос был по делу, и Никита на него ответил.

— А дальше Лагоев сказал своим подельникам, что придется все отдать. Не садиться же в тюрягу! Те согласились, и Лагоев вроде как отдал деньги. И вдруг Вязова убивают. А к тому времени на местную милицию уже поступил сигналов вагон и маленькая тележка, что она не справляется с криминогенной ситуацией в городе, и Москва прислала комиссию досконально во всем разобраться. Наши бандиты испугались не на шутку, подозревая друг друга в убийстве Вязова. Больше всех преуспел в этом Лагоев. Он задергал своих подельников вопросами кто из них и зачем это сделал под тем предлогом, что раз кто-то из них убил мента, то рано или поздно его расколют, и он потянет за собой остальных, и к этому надо быть готовым. Смагин, Гусев и Рогов не выдержали психологического прессинга и бросились в бега.

— Еще бы, — усмехнулся Петро. — За ними уже были сроки. А что с Лагоевым, Юнусовым и Устюговым?

— Эти остались в городе. Простоватый Рогов убежал недалеко. К тетке в Кочки. А Гусев и Смагин с тех пор мотались по стране. За это время Смагин успел отсидеть несколько сроков, а Гусев избрал более безопасную стезю Альфонса.

— Фу, какая гадость, — поморщилась Татьяна.

— Но под конец своей криминальной карьеры, — продолжил Сергей, — Смагин, очевидно, насытившись отсидками, решил повторить опыт своего приятеля Гусева и Альфонсом осесть в Москве у Анны Трофимовны. С ним, что ни маловажно, все это время, пока их бросало с места на место по стране, он поддерживал переписку через друга детства Рогова, который был у них чем-то вроде почтового ящика. Да и сам Рогов изредка писал Смагину. И так случилось, что он, почти безвыездно торчавший в Кочках и бывавший в городе наездами, вдруг узнает каким-то образом, что Лагоев неслыханно разбогател — стал владельцем универсама.

— Скорее всего, зашел к нему в винный отдел за пузырем или приторговывал у дверей своей зеленью, — предположил Никита. — Бизнес у него был такой. Огородничество. Когда самогонку не гнал.

— И в очередном письме Смагину между делом упомянул об этом. А ушлости Смагину было не занимать. Он быстро смекнул, что дело не чисто, списался с Гусевым — и вместе они заявились к нам в город. Смагин остановился у Рогова, а Гусева пристроил Лагоев. Это, можно сказать, стало началом его конца.

— То есть Лагоев обзавелся универсамом на деньги из общака, убив Вязова? — спросил Петро.

— Совершенно верно, — подтвердил Сергей. — И обзавелся он универсамом после того, как исчезла из города эта троица. У нас есть тому документальное подтверждение. Всё по срокам сходится. Не зря мы с Никитой столько времени рылись в архивах.

— А то, что мы нарыли в архивах, первым понял Смагин и потребовал на стрелке в Кочках долю для себя, Гусева и Рогова.

— А Юнусов с Устюговым?

— Они же остались в городе, стали свидетелями неожиданного взлета Лагоева, и тот откупился от них, купив для одного автомастерскую на бензоколонке, для второго складские помещения в промзоне. Недалеко от печально известного туалета. Но вернемся к свалившимся, как с неба, Гусеву, Рогову и Смагину. Последний потребовал для себя долю в универсаме Лагоева. Ни много ни мало пятьдесят один процент. На свою сторону он даже пытался привлечь Устюгова и потребовал для него тоже долю в универсаме, но уже двадцать процентов. С учетом того, что у него уже был склад. Любопытной была мотивировка: они — Смагин, Рогов и Устюгов — выбивали деньги и всем рисковали, тогда как Лагоев, Гусев и Юнусов оставались в тени и ничем не рисковали.

— Определенная логика в этом есть, — сказала Татьяна, склонная быть во всем справедливой.

— Ну ты же сама понимаешь, что Лагоев на такое не мог согласиться.

— И тем самым Смагин подписал себе смертный приговор, — сказал Петро.

Татьяна вздрогнула.

— Ну и нравы.

— Другой мир, другие законы, — сказал Никита.

— Хорошо. Это я понимаю. Но что Гусев мог иметь против тебя — этого я не понимаю.

— Здесь мы возвращаемся к самому началу нашей истории, — сказал Сергей.

— А ее начало положили мои публикации в «Вестнике». Убийство Смагина Лагоев обстряпал не без шероховатостей, но все-таки достаточно успешно, раз дело списали на несчастный случай.

— Беру грех на себя, — вздохнув, сказал Петро. — Каюсь.

— И все бы этим кончилось, — продолжил Никита, — если бы на той стрелке не всплыли фотография и записная книжка. Лагоев решил вернуть их себе во что бы то ни стало, чтоб больше не быть объектом шантажа. Это было причиной убийства недалекого и вечно пьяного Рогова и две попытки поджога его дома. Раз он их не нашел, то пусть они сгорят — так решил Лагоев.

— Понимаю. После первой публикации, связанной с убийством Смагина, но оставшейся незамеченной, ты продолжил трезвонить о событиях в Кочках и не на шутку испугал Лагоева, — сказала Татьяна.

— Совершенно верно. Если нападения на меня в «Русской сказке» история темная, то Болтовское шоссе — откровенная попытка убрать меня и тем самым приглушить события в Кочках, поскольку после меня вроде будет некому — по меткому твоему выражению — трезвонить о странных убийствах.

— Раньше я слышала, что журналист одна из опаснейших профессий. Теперь это я точно знаю, — сказала Татьяна. — Как хорошо, что ты ушел в полицию.

Мужчины переглянулись и дружно расхохотались.

— А что? — недоуменно спросила Татьяна и потом сама улыбнулась. — И все-таки ты не ответил на мой вопрос: что имел Гусев против тебя?

— Ровным счетом ничего. Его, с одной стороны, запугал Лагоев тем, что если они не уберут меня, то всем им грозят длительные сроки, — и это в возрасте Гусева, — а с другой стороны, он обещал ему долю в универсаме, что гарантировало бы Гусеву безоблачную старость, а если что пойдет не так, то обещал ему проверенного и надежного адвоката.

— Конечно, г-на Бершмана.

— Естественно.

— А кто был на Болтовском шоссе? Устюгов со своими биндюжниками?

— Он самый. Но провалив дело, он наотрез отказался от повторной попытки. Именно поэтому Лагоев принялся обрабатывать Гусева, и я думаю, он не случайно подсунул ему кастет.

— Ну да, хотел его подставить с убийством Рогова и Смагина, — догадалась Татьяна. — Ну каков подлец. Бедненький Гусев.

— Ага. Этот бедненький Гусев приготовил нам для суда вишенку на торте.

— Какую? — оживилась Татьяна, и глаза у нее заблестели.

— У него оказалось алиби на дни убийства Рогова и Смагина. Он был у любовницы, и она готова это подтвердить.

— Альфонс всегда Альфонс.

— Но на этот раз он, кажется, угомонился. Решил навсегда связать свою судьбу с этой женщиной. Но мы на него в общем-то не обиде. Именно он поведал нам всю подноготную.

— Устюгов признался в нападении на тебя на Болтовском шоссе? — спросил Петро.

— Конечно нет.

— Улик и свидетелей нет. Дохлый номер.

— Мы и не думаем выносить это на суд. Именно по этим причинам. Так же как и нападение Гусева на меня.

— Молодцы, мальчики. Остались джентльменами, верными слову.

— Помимо джентльменства это еще в некоторой степени результат сделки со следствием, — скромно заметил Никита. — Он ее добросовестно отработал чистосердечными признаниями.

— Постойте, постойте, — сказал Петро. — Так что же вы собираетесь выносить на суд? Давайте-ка уточним. Не деятельность же их сопливой ОПГ в начале 90-х, которую, скорее всего, оспорит Бершман за истечением срока давности.

— Конечно нет. Главным фигурантом на суде будет Лагоев. Члены его банды пройдут как свидетели. На нем висят убийства Рогова, Смагина и Вязова.

— С первыми двумя мне по крайней мере ясно. А что с Вязовым? У вас есть улики?

— Пистолет.

— Где вы его нашли?

— В сейфе у Лагоева. Экспертиза подтвердила, что Вязов был застрелен из него.

— Я не поверю, что он сам его выложил вам.

— И правильно сделаешь, — сказал Никита. — Нам в некотором отношении помог Корзин. Давая характеристику Вязову, он отметил, что его отличали осторожность и предусмотрительность. В архивах мы ничего не нашли по делу, которое он вел в связи с бандой Лагоева, и подумали: а вдруг он что-то упрятал для себя дома. И оказались правы. Он решил подстраховаться и сделал дубликат магнитофонной записи. Этот дубликат сохранился до сих пор, и его мать, никогда не слушавшая эту запись, но сохранившая множество вещей в память о сыне, охотно передала его нам. Вязов к тому же наговорил там, что идет на встречу с Лагоевым. Так у нас появились все основания получить санкцию на обыск в его доме, где мы и нашли пистолет в сейфе. На этом все, Танюшка, — поднимаясь, сказал Никита. — Иначе нам с Петром придется у вас заночевать.

— Для вас всегда место найдется, — ответила Татьяна.

Никите и Петру на дорожку она завернула в фольгу большие куски «Птичьего молока».

Лагоев был заметной фигурой в городе, и когда в новостях по местному телевидению бегущей строкой сообщили о его аресте и предъявленных ему обвинениях, телефонная связь в тот вечер работала с пиковой нагрузкой.

Два дня спустя Никита позвонил Ане.

— Ань, ты уж прости меня, что я разрушил твое счастье.

— Какое там к черту счастье! Придумал тоже. Это вам спасибо. Не представляю себе, как бы я с ним жила. И раньше не представляла. Было просто затменье от отчаянья.

Наступила пауза.

— Ань…. — неуверенно сказал Никита.

— Что?

Голос у нее был настороженный. Словно Аня ждала нового подвоха.

— Что делаешь сегодня вечером?

— Не знаю.

Это был уже совсем другой голос и другой тон.

— Давай посидим где-нибудь, — осмелился сказать Никита…

— Только не в «Русской сказке», — рассмеялась Аня.

Через неделю они подали заявление в ЗАГС о вступлении в брак. Это событие отметили в узком кругу. Среди приглашенных были только Сергей с Татьяной и Петро.

Мутное дело