На ковре над его постелью висело старинное ружье с толстым шестигранным стволом, два пистолета той же эпохи, пороховница и кинжал.
— Начало девятнадцатого века, — гордо сообщил Сашка. — Отечественная война 1812 года. Я документы нашел, что неподалеку отсюда прошли отступающие наполеоновские полки и войска Кутузова. Валы помнишь? Вот этой дорогой они и шли. Рядом я набрел на несколько маленьких курганов. Невысокие холмики такие, неприметные. Откуда они тут, думаю, могли появиться? Начал раскапывать — и вот результат. Всю жизнь мечтал такое найти. Одно такое ружье и два пистолета снес в музей, да, боюсь, растащат. У нас все тащат. Страна такая. Пистолеты наши, тульские, а ружья какие-то европейские. Наполеон армию со всей Европы набирал. Возможно, бойцы погибали в походе или в боях, оружие их собирали и везли в обозе. А когда гибли лошади, везти ружья было не на чем и их хоронили у дороги.
— А теперь смотри, что я тебе покажу, — сказал Тенин и вытащил из сумки трехствольный пистолет-пулемет. — Тоже тульский. Вот тебе перекличка эпох.
Сашка приоткрыл рот, глядя на чудо оружейной техники. Он потрогал оружие, как бы на всякий случай, чтобы окончательно удостовериться в его существовании.
— Откуда это у тебя? — восхищенно прошептал он.
— На работе взял, — сказал Тенин. — Но об этом никому не надо говорить.
Сашка начал осматривать и бережно вертеть пулемет в руках, словно опасаясь, что он вот-вот исчезнет от одного неосторожного движения.
— Будет время, испытаем, — пообещал Юрий. — А сейчас я его упакую вместе с этой винтовкой, и ты их спрячешь где-нибудь понадежней. И никому ни слова.
Сашка благоговейно принял от него оружие и унес в комнату.
— А я сейчас мимо кладбища проезжал, — сообщил Тенин, когда они опять уселись за стол. — Тихо там.
— А знаешь ли ты, что я там нашел? — спохватился вдруг Сашка. Глаза его загорелись от долгожданной возможности поделиться какой-то важной тайной, давно не дававшей ему покоя.
— Что? — спокойно спросил Юра, отправляя в рот кусочек ароматного сала с черным хлебом.
Сашка помолчал, глядя в стол, потом поднял на Тенина глаза, в которых мелькали сумасшедшие искорки, и, перейдя на шепот, спросил:
— Помнишь, мы там подземный ход искали? Так вот, я его нашел. Никто не знает… И ты никому не говори… Я там втихаря раскопки проводил, когда дурдом оттуда убрали. Сторожа водкой поил, и он меня пускал. Монеты старинные нашел и прочую мелочь. А однажды копаю там в усыпальнице, в углу, и вдруг на двухметровой глубине натыкаюсь на старую кирпичную кладку. Что за черт? Кругом стена, тесаный камень, а тут кирпич… Прокопал поглубже, гляжу — вроде как вход замурованный. Ну, думаю, сокровища… Забросал все землей, пришел на следующий день с ломиком, сторожу водки принес вдвое больше, чем обычно, и остался там на ночь. Долбил, как сволочь, чуть ли не до утра. Кирпич был крепкий, хотя кладку скорее всего делали после революции.
Сашка смолк на минуту, наполняя стограммовые граненые стаканчики.
— Давай за нас, — тихо сказал он. — Так вот, пробил я, значит, дыру — там темень. Полез с фонариком, попадаю типа в подвал. Маленький пустой подвал. Ни сундуков с золотом, ни Скелетов. Лопата ржавая только валялась, а воздух спертый, как в могиле. Долго я не мог понять, на хрена это помещение нужно было замуровывать. Уже хотел вылезти и все обратно засыпать и тут замечаю щель между плитами пола. Только в одном месте. Ломиком подцепляю и… на тебе! Ступеньки каменные вниз ведут… Спускаюсь и попадаю в подземный туннель. Кирпичом выложенный, сухой. Там же гора — грунтовых вод нету. Но очень узкий проход. Пошел я по нему… минут десять шел, не торопясь. Ничего не нашел. Смотрю — опять ступеньки, только теперь наверх. А сверху плита. Поднатужился я, сначала ломиком, потом спиной — отодвинул. И вылезаю в одном из старых склепов на кладбище. Склеп вскрытый, конечно. На входе написано: «Купец такой-то гильдии Курбатов…» Вот такие дела. Сделали этот ход, видимо, чтобы спасаться от нашествий и бунтов. Закрыл я там все как было и вернулся в колокольню. Там тоже все плиты на место положил, прикрыл вход в подвал досками и засыпал землей с мусором. И знаешь, что я потом понял?
— Что? — машинально спросил Тенин.
Он внимательно его слушал, но ближе к концу начал понимать, что ничего особенного в этой находке, в принципе, нет. Детство уже прошло, и теперь все это было не так интересно, как раньше.
— Я понял, как удалось бежать Гутареву! Его же расстрелять должны были. Ты знаешь эту историю?
Про доброго фабриканта Гутарева, которого рабочие спасли от красногвардейцев, Юрий слышал от своего деда, убежденного коммуниста, и если эту историю изложить, то, по меткому выражению одного критика, получится роман «Мать» наоборот.
— Так вот, — продолжал Сашка. — Красногвардейцам сказали, что Гутарев укрылся в церкви. Они рванули туда, а служители заперлись. Когда открыли, то сказали, что Гутарев давно отсюда уехал, и отряд ушел несолоно хлебавши. И вот теперь я знаю, как он оттуда выбрался, — закончил повествование Сашок, победоносно глядя на Тенина.
Разговор перешел на общих знакомых. Кто-то где-то работал, кто-то спился, а кто-то женился. Посидев еще часок, Тенин поехал домой.
Голубь оглянулся еще раз и поехал в направлении центра. Ездил он примерно так же, как и ходил, то есть останавливался время от времени после поворотов и внимательно глядел в зеркало заднего вида. Видимо, удовлетворенный своими наблюдениями, он прибавил скорость и выехал на Садовое кольцо. Через четверть часа, въехав во двор многоэтажного старого дома, он поставил машину у подъезда и поднялся к себе. Квартира его была невелика, но хорошо и современно обставлена.
Голубь купил ее недавно вместе со всей мебелью у какого-то бизнесмена, и ему было совершенно наплевать, кто ей до него пользовался и каким образом.
Единственным существенным изменением, внесенным им в интерьер, стало оборудование тренажерного уголка, где Голубь ежедневно упражнялся до седьмого пота. Он никогда не занимался уборкой — для этого раз в неделю приходила специально нанятая женщина. Она же стирала и приносила незатейливый набор продуктов: колбасу, яйца, сыр, хлеб и кофе.
Войдя к себе, он включил воду, чтобы наполнить ванну, и начал не спеша раздеваться. Накинув халат, вернулся в прихожую и достал из кармана куртки фотографию Тенина, найденную у Рыковой. Ему вдруг показалось, что на ней есть какая-то зацепка. Точно! Постоянно работавшее подсознание его не обмануло: фотография прихватила часть трюмо, в котором отражался уголок окна, а в окне виделись башенка и шпиль одной из семи сталинских высоток. Какой именно высотки, Голубь не мог определить сразу, но он был уверен, что их шпили только на первый взгляд кажутся одинаковыми. Нужно только проехать и посмотреть.
Этого, конечно, было маловато, чтобы определить дом и тем более квартиру, где делался снимок, но нужно продолжать поиск. Приняв ванну, Голубь сварил себе кофе и с чашечкой в руке вернулся к фотографии. Теперь он рассматривал ее очень медленно, сантиметр за сантиметром, и старания его наконец увенчались успехом. В кадр еще попал письменный стол, заваленный бумагами и папками, и после внимательного осмотра Голубь разглядел в уголке одной из пластиковых папок наклейку с фамилией владельца. Взяв лупу, он без труда прочел: «PETROV М». Возможно, конечно, что фамилия принадлежит вовсе не тому, кто прописан в этой квартире. Папками обмениваются и так далее, но попробовать все-таки можно.
До этого у него было желание прилечь и отдохнуть перед телевизором, а возможно, и вздремнуть часок-другой, но теперь чувство усталости улетучилось. Он быстро оделся, прихватил фотографию и вышел на улицу. Сев в машину, он поехал по Садовому кольцу, останавливаясь вблизи высоток и сравнивая их с той, что была на фотоснимке. Доехав до площади Восстания, он наконец понял, что нашел искомое здание.
Когда он начал определять направление, с которого это здание сфотографировали, то в первый момент был сбит с толку, однако быстро сообразил, что изображение на снимке зеркальное. Он приблизил фотографию к зеркалу заднего вида и получил реальную картинку. Сориентировавшись, он поехал в сторону площади Маяковского. Не доезжая сада «Аквариум», что перед театром Сатиры, он свернул вправо, съехал с Садового кольца и остановился. Закрыв машину, Голубь вошел во двор дома., огляделся и спокойно вошел в ближайший подъезд.
По грязным ступенькам он поднялся на последний этаж. В потолке был квадратный люк, к которому вела металлическая лестница. На люке висел небольшой замок, почти такой, какие вешают на почтовые ящики. Осторожно, стараясь не шуметь, Голубь влез по лестнице, достал из кармана металлический стержень, вставил его в дужку замка и слегка надавил. Замок хрустнул, словно грецкий орех, и остался в кулаке у Голубя. Он медленно выбрался на чердак и бесшумно закрыл за собой люк.
Вспугивая голубей, он прошел к слуховому окну и выглянул наружу. Обзор был небольшой, и ему пришлось вылезти на крышу. Внизу он увидел уходящую влево перспективу Садового кольца с бегущими по нему автомобилями. Высотка просматривалась великолепно. Достав из кармана фотоснимок, Голубь сравнил его с открывшимся перед ним видом. Ракурс башни ясно показывал, что фотограф находился несколько левее и, возможно, чуть ближе. Задача была выполнена. Он быстро спустился с крыши на чердак, затем через люк в подъезд и, никого не встретив по пути, вышел на улицу.
В ближайшем справочном бюро Голубь попросил адреса всех Петровых мужского пола старше семнадцати лет, проживающих в центре, имя которых начинается на «М». Выданный ему список получился обширным, но это его не огорчило. В основном, это были Михаилы, но встречались и Матвеи, и Михеи, и даже один Мирза. Усевшись в машине, Голубь раскрыл план города, определил нужное направление и примерное расстояние от высотки, и ненужные адреса начали отпадать один за другим. Вскоре он однозначно определил дом в Ермолаевском переулке, в котором был сделан снимок, но в нем проживало в разных квартирах два Петрова — Михаил Егорович пятидесяти пяти лет и М