Несколько секунд Архангельский колебался в выборе линии поведения, но потом справедливо решил, что изображать полное непонимание неразумно. Хорошо его зная, мы бы сочли эту неожиданную тупость еще одним подтверждением своей гипотезы. Поэтому Серж «прозрел»:
— Вы подозреваете… меня? — спросил он с прекрасно разыгранным недоверием.
— Да, — просто ответил Марк и объяснил почему.
Серж выслушал его с бесстрастным лицом, ни разу не перебив.
— Понятно, — сказал он после минутного молчания. — Все это звучит достаточно разумно. Даже жаль вас разочаровывать, ребята, но ничего не попишешь: вы пришли не по адресу.
И тут Марк сблефовал еще раз, да так удачно, что мое уважение к нему возросло до небес.
— Ну, извини. Понимаешь, у нас ведь была возможность проверить свою догадку, но для этого пришлось бы привлечь милицию, а нам хотелось дать тебе шанс явиться к ним самому. Но если ты не убивал, тогда, конечно…
Нервы у Сержа не выдержали.
— Какая возможность? — перебил он Марка.
— Отпечатки пальцев, — небрежно бросил тот. — Конечно, профессионал обыскивал бы квартиры в перчатках, но наш-то убийца — дилетант. Работать в перчатках ему наверняка несподручно. Скорее всего, он понадеялся, что следов его вторжения никто не заметит. Это ведь только у тебя он допустил грубую оплошность, подняв мусорное ведро, а в остальных случаях действовал куда аккуратнее. Если бы не Лешина память…
— Вы думаете, отпечатки до сих пор сохранились? — Серж едва заметно прикусил губу, мысленно проклиная себя за несдержанность.
— У Великовича вряд ли, — подумав, ответил Марк. — Все-таки семья из четырех человек, и со среды все старательно хватаются за разные поверхности. Но у Леши — наверняка. Обнаружив следы чужого присутствия, он уехал к Варваре и больше не возвращался. А на клавиатуре у него такие прозрачные пленочки — знаешь, с русскими буквами? На них отпечатки пальцев должны сохраниться прекрасно.
На сей раз Серж закусил губу уже не таясь. Минуты три он напряженно обдумывал услышанное, потом вздохнул и поднял глаза.
— Я надеялся, что эта постыдная тайна умрет вместе со мной. Но никуда не денешься, придется сознаться. Понимаете, у меня с детства есть скверная привычка, нечто сродни клептомании. Я обожаю проникать тайком в жилища знакомых людей. Знаю, что это некрасиво, мерзко, но ничего не могу с собой поделать. Да, я действительно побывал у Леши и Лёнича без их ведома и про перевернутое мусорное ведро сказал неправду, признаю. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь догадался о моем пороке. Я очень виноват перед вами, ведь из-за меня вы пошли по ложному пути.
— И ты надеешься, что мы поверим в эту чушь? — вскричал Прошка.
— Не надеюсь, — печально признал Серж. — Но правда именно такова.
Мы обреченно переглянулись. Было ясно, что Архангельский от этой версии не отступит. Он сказал свое последнее слово, а у нас не осталось козырей, чтобы его дожать.
Марк первым поднялся с кресла.
— Что ж, — сказал он, принимая поражение. — Возможно, тебе и удастся убедить в этом милицию с прокуратурой. Но мы останемся при своем мнении и вряд ли будем скрывать его от других.
Серж тоже встал.
— Ваше право, — сухо ответил он, улыбнувшись одними губами.
— Черт! Черт! Черт! — бушевал Прошка, когда мы садились в «Запорожец». — Все напрасно! Могли бы и не стараться! Ну знаем мы убийцу, и что толку? Все равно нас затаскают на Петровку и в прокуратуру. Будут допрашивать, подозревать! И Машенька все узнает…
Я уже собиралась захлопнуть за собой дверцу, но последний Прошкин крик души подействовал на меня, точно удар бича. Содрогнувшись, я как ошпаренная выскочила из машины, крикнула: «Ждите меня здесь!» — и рванула к подъезду Архангельского. Леша дернулся было следом, но Марк ухватил его за руку и удержал на месте.
Я ворвалась к Архангельскому злая, как все демоны преисподней вместе взятые, но стоило мне увидеть выражение его лица, и вся злость улетучилась. Он улыбался мне — грустно и понимающе.
— Я знал, что ты вернешься, солнышко. Ты же не можешь оставить все, как есть, когда твоим друзьям грозит несколько неприятных минут в обществе следователя. Вот если бы они не попадали под подозрение, ты бы и пальцем о палец не ударила бы, правда? Даже будь сама подозреваемой номер один. Какой же я был кретин! Почему не подсуетился пятнадцать лет назад, не затесался в вашу теплую компанию? Теперь мне был бы сам черт не брат. Ах да, меня же невзлюбил Марк!
— За что, кстати? — не сумела я сдержать любопытства.
— Ты не поверишь, ласточка! За какую-то дурацкую шутку. Я уж и забыл за какую, но твердо помню, что совершенно безобидную.
— Понятно. Марк у нас очень ранимый. Нужно знать его как облупленного, чтобы случайно не зацепить одну из его многочисленных больных мозолей.
— Я так и думал. Может, пойдем на кухню, выпьем кофейку? Или ты побоишься принять чашку из рук убийцы?
— Не побоюсь. — Я решительно сбросила ботинки и сняла куртку. — Должна ли я расценивать твою последнюю фразу как признание? Или это всего лишь легкий сарказм?
— Какой уж тут сарказм! — вздохнул Серж. — Пошли, поговорим.
Мы вошли в светлую, прекрасно оборудованную кухню, которой гордилась бы любая хозяйка. Я села за стол на угловой диванчик, а Серж принялся возиться с кофеваркой. Он не спешил приступить к исповеди, и я его не подгоняла. Но наконец кофе был готов, Серж поставил на стол две полупрозрачные фарфоровые чашечки, молочник со сливками, вазочку с печеньем, сахарницу и сел напротив меня.
— Скажи, почему ты поверила, что убийца — я?
— А это важно? Впрочем, мне все равно — скажу. Сначала, пока мы еще не додумались до мотива, ни одна кандидатура не устраивала меня с психологической точки зрения. Лёнич слишком порядочен, Игорек избрал бы другой способ и, уж во всяком случае, не допустил бы, чтобы подозрение пало на других, Глыба плохой актер и неизбежно выдал бы себя вчера, когда мы ездили выколачивать из него признание, а ты не стал бы убивать убогого неудачника. Но как только мы догадались о программах, сомнений у меня не осталось. Да, ты никогда бы не стал сводить счеты с Мефодием-неудачником, но с Мефодием — будущим миллионером и признанным гением — вполне вероятно. Правда, мне не хочется верить, что тобой двигала жажда наживы. Видно, крепко он тебя обидел. Ведь не убил же ты его только из-за каких-то денег!
— Из-за каких-то! Ты знаешь, о каких деньгах идет речь? У Мефодия было много занятных идей, но все так, игрушки. А вот его программа с полуоткрытым нелинейным алгоритмом защиты информации от взлома потянула бы на семизначную сумму. Когда в январе он пришел ко мне и предложил партнерство, я вначале встретил его без энтузиазма. Мефодий на мою нерешительность обиделся и предложил мне запустить на выполнение программу с его диска. В ответ на запрос я должен был ввести любой коротенький пароль и указать пару файлов, к которым хотел бы закрыть доступ. А потом позвать хоть свору хакеров, сообщить им длину пароля, и пусть попробуют туда влезть. Я согласился, выбрал простые текстовые файлы, и они преобразовались в выполняемые, прежней длины.
— Что делают?
— Просто запрашивают пароль и преобразуются в исходный текст. Ну, отправил я те файлы по электронной почте ведущему программисту конкурирующей фирмы. В былые времена он как раз баловался взломом защиты игр и всевозможных пакетов. Короткий пароль для его хакерского софта, как ты понимаешь, семечки. Заключили пари один к десяти. На самом деле стопроцентно надежную защиту данных, да такую, чтобы программа защиты сидела на том же носителе, что и данные, придумать принципиально невозможно, можно только приближаться к идеалу. Через неделю конкурент сдался…
— Эка невидаль система защиты. Их сейчас выше крыши.
— Выше-то выше, только мало компактных, быстрых и одновременно надежных. Потому и выше, что недостаточно — как тебе парадокс?
— Ладно, вернемся к Мефодию.
— Любопытно… он говорил, что будто бы сначала запускается только часть кода защищенного файла, остальное расшифровывается и загружается в оперативную память уже в процессе работы после введения пароля. Причем в определенный момент все посторонние процессы блокируются и дальнейшую последовательность команд невозможно перехватить. В такую последовательность можно запихнуть что угодно… В общем, программа работала, но для рынка софта оставалась сырьем. Мефодий собирался привести свое творение в божеский вид, сделать удобный интерфейс, какой-никакой дизайн, и все сам — никому не доверял. Я подписал с ним контракт, а спустя три недели полетел по делам в Америку и повторил фокус с пари уже там — прихватил дискету. Американские фирмачи чуть из штанов не повыпрыгивали. Банки ежегодно теряют из-за хакеров колоссальные деньги. За непробиваемую защиту банкиры готовы душу заложить. Мне стоило немалого труда убедить американцев, что я пошутил — подсунул им дефектные файлы. Иначе они бы меня оттуда живым не выпустили.
— Значит, ты распространял слухи о недееспособности Мефодия намеренно? Помнишь сказку насчет приглашенного юриста, который якобы убеждал Мефодия показать тебе результаты своего труда? Неужели ты уже тогда планировал убийство?
— Господь с тобой! Нет, конечно! Я изворачивался, как мог, ради самого же Мефодия. У него буквально поджилки тряслись от страха, как бы кто не проведал о его близости к успеху. Он предпочитал, чтобы над ним смеялись, лишь бы не обокрали.
— Тогда почему он доверился тебе?
— От безысходности. К тому времени его уже повыгоняли отовсюду, откуда только можно, и ему нужны были деньги — снимать жилье. Как потом оказалось, его даже ради платы за квартиру терпеть не желали. Хозяин, у которого Мефодий снял комнату, выгнал его с милицией. Пришлось поселить его у себя.
— Но почему его выгнал ты? Почему перестал платить? Ведь ты же знал, что программа существует!
Серж горько усмехнулся:
— Знал. Как знал и то, что она написана уже пять лет назад. И все это время Мефодий предпочитал паразитировать на чужих людях, лишь бы не утруждать себя ее доводкой. Он же гений! Для него главное — в