И многие растения уже не могли размножаться, потому что исчезли пчелы.
А потом неизвестно откуда взявшаяся Apis mellifera ужалила одного парня в Айове – и, что называется, понеслось. Долгие годы полиция и армия отрабатывали план действий на случай «А если вдруг» – причем на эту программу выделялись огромные средства, – и вот «если вдруг» все же случилось. Ужаленный парень даже опомниться не успел. На него налетели, как смерч. И уже через несколько часов он оказался в подземной лаборатории в Северной Каролине, в городе Треугольник науки.
Ученые ждали, что будет дальше. Если кого-то ужалила пчела, вполне вероятно, что это будет не единичный случай. И действительно. Таких случаев было еще четыре: в Новой Зеландии, Франции, Канаде и Шри-Ланке. Итого пять. И что самое интересное, у одного из ужаленных пчелами наблюдалась острейшая аллергическая реакция на этот новый препарат.
– Блин, давай называть вещи своими именами. Ведь речь о солоне, вот и говори: солон.
– Да, Зак. Хорошо. Буду говорить «солон».
Игрок
(продолжение) Серж Дюкло
IncroyablelCe n’estpas possible!* Тревор стал настоящей «звездой» компании. Он носился, как вихрь, от одной лаборатории к другой, наблюдал за людьми, которых ужалили пчелы, составлял план исследований, изучал кровь, взятую на анализ, проводил тесты на лазерном оборудовании, и ему очень нравились результаты. Эти пятеро ужаленных представляли собой настоящее сокровище. Их мозги вырабатывали – причем в огромных количествах – очень редкие молекулы, которые при расщеплении превращались в дешевое, не требующее никакой дополнительной обработки сырье для солона.
– То есть ты получил, что хотел, – перебил меня Жюльен. – Выходит, у этой истории счастливый конец. Такой хеппи-энд в промышленных масштабах.
* Невероятно! Невозможно! (фр.)
– Почти так, Шон Пенн.
– А что было дальше? – спросила Диана.
– Эта история еще не закончена. Она продолжается здесь и сейчас. То, что вы здесь – это тоже история.
Дождь зарядил по новой. В комнате стало тихо. Ардж включил обогреватель на полную мощность, и пламя свечей вздрогнуло и заметалось.
– Может быть, вы меня все-таки развяжете? – спросил я. – А то я себя чувствую по-дурацки на этом стуле. Как в том тарантиновском фильме.
Их взгляды сказали мне: «Нет».
– Так что было дальше? – спросила Сэм. – Как я понимаю, мы пятеро стали живыми поставщиками сырья для Тревора с его солоном? Наверное, было бы проще погрузить нас всех в кому и использовать эти самые протеины из нашего мозга на всю катушку.
– Такая мысль возникала. Но я их отговорил.
– А почему ты рванулся бежать? – спросил Ардж.
– Это все нервы. Я сам не понял, что сделал.
– Мне что-то не верится.
– Думай что хочешь. К тому же я был пьян.
– Да ты выпил с наперсток.
Все опять замолчали. Это было похоже на групповой прием у психотерапевта, когда кто-то должен заговорить первым, но никто не решается. Все пятеро были уставшими. И еще не отошли от веселящего газа. У всех пятерых кровоточили ранки на колене. А я был начеку. В состоянии полной боевой готовности. Если бы не эта дурацкая конструкция со стулом и скотчем… Впрочем, я не особо тревожился. Но ситуация уже начинала меня раздражать.
– Давайте я просто вам расскажу все как есть.
– Ну, давай, – сказал Зак.
– Хорошо. Начнем с того, что пчелы выбрали вас пятерых не случайно: в ваших мозгах вырабатываются молекулы, которые можно назвать закваской для солона. По аналогии с дрожжами для хлеба. Именно из-за этих молекул у вас наблюдается стойкая аллергия на солон. Скорее всего на Земле есть еще люди с такими же свойствами. Мы просто не знаем, кто они и где их искать. Может быть, никогда и не узнаем.
Мы также не знаем, чем обусловлено это свойство. Может быть, генетическим сдвигом. Каким-то сбоем в ДНК. А может быть, это новый виток эволюции. Если кто-то из вас верит в Бога, он может считать себя избранным. Как угодно. Но если бы не пчелы, мы бы вас никогда не нашли. Мы бы даже не подозревали о вашем существовании.
И вот что еще интересно. Да, пчелы вас распознали и отметили единственным доступным им способом. Но самый главный вопрос: как они вас распознали? Когда вас ужалили, вы все находились в тесном взаимодействии с глобальным информационным полем. В Айове кто-то использовал спутниковый канал связи, чтобы делать рисунки на кукурузном поле; в Новой Зеландии делали «сандвич с Землей»; в Париже кого-то «вышибло» из виртуального мира сетевой игры; в Онтарио человека отлучили от Церкви, тем самым как бы лишив вечной жизни; в Шри-Ланке кто-то общался по телефону с собеседником на другом конце света. Видимо, в эти моменты ваши тела испускали особые химические сигналы, которые и привлекли пчел.
Сперва мы пытались понять, что у вас пятерых есть общего. Нам удалось найти только два сходства. Во-первых, вы все одиночки. У вас никогда ни с кем не было по-настоящему серьезных, крепких отношений. Я имею в виду действительно серьезных. В каждом из вас есть что-то такое, что заставляет вас сторониться людей и мешает сближению. Во-вторых, несмотря на повсеместное распространение солона, вы никогда его не принимали.
– А зачем пчелам указывать на людей, в чьей крови есть молекулы, нужные для производства солона? – спросила Сэм. – Это же самоубийство.
– Пчела в любом случае умирает, если кого-то ужалит. Плюс к тому эти молекулы, нужные для солона – это, что называется, палка о двух концах. При соединении с водородом они создают сильный антисолон. Вещество, которое чуть ли не с первого раза снимает зависимость от солона. Причем навсегда. Потому что солон просто не будет действовать в организме, очищенном антисолоном.
– Даже странно, что нас не убили сразу. Как я понимаю, из-за нас вся ваша лавочка может накрыться тем самым местом.
– В компании еще не знают про антисолон. Но я знаю. Поэтому я и увез вас на остров. Я спасаю вам жизнь, между прочим.
– Замечательно, – сказал Зак. – Но ты пытался сбежать.
– Хотелось бы кое-что прояснить, – сказал Ардж. – Почему многие наши истории связаны с книгами и чтением?
– Потому что солон создает ощущение приятного одиночества, очень похожее на то, которое испытывает человек, когда читает хорошую книгу. И солон, и книги отгораживают человека от мира. Но для вашего мозга одна таблетка солона равносильна прочтению тысячи книг в один день.
– А зачем ты просил нас рассказывать истории вслух?
– Когда люди что-то рассказывают друг другу, в их крови вырабатываются корректирующие молекулы. Особое вещество, которое способствует сближению. Антисолон. Вы же чувствовали, как сближаетесь. Чувствовали родство душ. Вы и сейчас это чувствуете.
– Может быть. Но не с тобой.
– Обязательно было заострять на этом внимание?
– Сделай так, чтобы мы тебе поверили, – сказала Сэм.
– Хорошо. Принесите мой ноут.
Жюльен принес мой ноутбук и поставил на журнальный столик. Я продиктовал ссылку, и на экране открылось изображение с камеры, передающей трансляцию в реальном времени. Это был заводской цех, расположенный в огромном авиационном ангаре. Мои друзья принялись бродить по сайту, перемещаясь от камеры к камере – этакая виртуальная экскурсия по цеху, в котором на первый взгляд производились конфеты. Вернее, желе.
– Ненавижу желе, – поморщился Жюльен.
– Желе? – удивилась Диана. – Это что, вообще?
– Нейроферма.
– Да? А где?
– Именно эта? – Я вгляделся в экран. – В Небраске. В самой глуши, чтобы подальше от протестующих граждан. Там производят массовое клонирование нервной ткани.
– А эта зеленая масса… – начал Зак.
– Если зеленая, – перебил его я, – тогда это ты, Зак. -Что?!
– Ну, если точнее, зеленый пласт площадью 2,3 акра и толщиной восемь дюймов – это клоны твоих нервных клеток, вырабатывающих закваску для солона. За три дня на стерильном агаре вырастает 33 ООО кубических футов клеток. Так что, Зак, ты у нас просто гигант.
На экране рабочий, толкавший тележку, случайно задел ободком за край желеобразной массы. Она всколыхнулась и задрожала. Зака едва не стошнило.
– Ты хочешь сказать, что нас всех так разводят? – спросила Диана. – На этой твоей нейроферме?
– Ну, она не моя. А вообще, да. Ваши клетки легко клонировать. И у каждого из вас – свой собственный цвет.
– А эти кусочки желе, которыми нас кормили, пока держали на обследовании… это… это мы же и были?
– Да.
– Погоди, – сказала Зак. – Меня кормили этим желе с самого первого дня. Когда остальных еще даже и не ужалили.
– Поначалу тебе давали синтезированный продукт.
– Поначалу?
– Да, поначалу.
Диана выбежала из комнаты, зажав рукой рот. Было слышно, как ее тошнит в ванной. Все остальные сидели, словно окаменев.
Я сказал им:
– Вы только не забывайте, что эти клетки растут отдельно от мозга и не испытывают никакой боли.
– Ну, хорошо, – сказал Зак, – а что потом делают с этими клетками?
– Их нарезают тонкими пластинками и сушат. Потом везут на другую фабрику.
Диана вернулась в гостиную.
– Там их измельчают в порошок, – продолжал я, – и смешивают с толуолом. Потом раствор прогоняют в центрифуге, чтобы выделить ваши ионы. Эти ионы модифицируются путем замены нескольких атомов серы атомами фосфора, и – вуаля! – мы получаем солон.
– Ты хочешь сказать, что мы сделаны из солона?\
– Нет, вы сделаны из ДНК. Но именно ваша ДНК помогает получать солон. А клонирование ваших клеток – это легче и гораздо дешевле, чем синтезировать молекулы солона с нуля.
– Прямо фантастика, – сказала Сэм. – Точно, как в наших историях. Нет, даже покруче, чем в наших историях.
– Разве вы не заметили, когда рассказывали истории, что ваши идеи и сюжеты становились все больше и больше похожими друг на друга? – спросил я. – А ведь наши идеи, они отражения нашей личности. Я понимаю, что это плохой каламбур, но у вас пятерых уже формируется коллективный разум, как это бывает в пчелином улье. Думаю, это бы произошло в любом случае. Ваши мозги как бы настроены друг на друга – и стремятся к слиянию. Как раз из-за этих химических веществ, что вырабатываются в мозгу, когда вы рассказываете истории. Тем более каждый из вас в течение месяца ел к