В демократических обществах каждое последующее поколение — это поколение людей нового типа.
Неологизм «поколение Икс» распространился ныне до такой степени, что вскоре его будут писать (если уже не пишут) в подъездах и на заборах. Однако, как это бывает сплошь и рядом, популярность термина далеко не означает понимания того, что он выражает,— так некогда Фимочка Собак щеголяла заковыристым словом «гомосексуализм» перед своей подругой Эллочкой Щукиной. Существует ли вообще поколение Икс, и если да, то в какой действительности? Скрывается ли за этим термином некая универсалия или же это название мимолетного поветрия в одной, отдельно взятой стране?
24‑я буква латинского алфавита с давних пор служит общепризнанным иероглифом неизвестной величины (истинное значение которой может быть любым), универсальным заменителем полного имени, псевдонимом тайны. Можно увидеть в ней и некоторый намек на гонимость и неприкаянность. Крёстный отец иксеров, канадский романист Дуглас Коупленд, заглавие для своего романа попросту позаимствовал: ведь именно так в Британии начала 60‑х называлась серия бульварных книжек о «рассерженной молодёжи», а позже — группа популярного американского панкера Билли Айдола. Для Коупленда поколение Икс было явлением вполне конкретным и служило общим знаменателем для персонажей его романа: он писал о своих младших калифорнийских сверстниках, так называемых слакерах — говоря современным языком, пофигистах.
Коупленд Дуглас (род. 1961 г.)
Уроженец Ванкувера (Канада), чья писательская карьера началась с внушительного аванса (22 500 долларов), полученного им за будущую книгу, задуманную как документальное повествование о его поколении. Вместо этого К. написал «Поколение Икс» — роман, полный тонких наблюдений с опорой на маргинальную эстетику, в центре которого — судьба трёх неудачников. К 1995 г. книга с подзаголовком «Сказки для ускоренного времени» была продана в количестве 400 тыс. экземпляров. Из культового текста, слухи о котором передавались из уст в уста, роман превратился в явление культуры, а его заглавие дало имя новой эре в молодёжной культуре. К. упрочил свою репутацию, опубликовав ряд интересных и основательных эссе в таких изданиях, как, например, «Нью рипаблик», а также усовершенствовал свой минималистский стиль в романах «Планета Шампунь» и «Жизнь после Бога», в оформлении которого были использованы заставки МТВ. В 1995 г. К. опубликовал более удачный роман «Рабы Майкрософта», который родился из истории о шести служащих компании «Майкрософт». По мотивам романа был снят получасовой видеофильм «Близкий друг», в котором отразились особенности коуплендовского стиля: легкий юмор и пристрастие к ироническому использованию клише масс-медиа, характерные для писателя современной эры.
Коупленд имел в виду прежде всего их быт — с отсутствием привлекательной карьеры и определённых жизненных перспектив, с неустроенностью, которая, за неимением альтернатив, постепенно превращается в жизненное кредо, сочетающее иронию по отношению к обществу с беспомощностью перед его лицом, неприятие никаких ценностей — с полным отсутствием установки на протест. В ещё большей степени, чем о самих слакерах, роман этот — об их языке, изобилующем многочисленными словечками, возникающими и исчезающими как пузырьки пены в бурном информационном потоке, специфическая насыщенность которого воспринимается как особая примета конца тысячелетия. Отсюда — применённый Коуплендом метод «глосс», когда речь персонажей сопровождается отдельными вставками на полях — подобно тому как течение телевизионной передачи перебивается вставками рекламы.
Америка живо откликнулась на зарисовку Коупленда, усмотрев в ней постановку культурной и социальной проблемы далеко не частного порядка. Пишущая братия с вожделением ухватилась за «иксерскую» концепцию; при этом само понятие со временем наполнялось всё более и более широким и, следовательно, размытым, содержанием. Для этого, несомненно, имелись определённые основания: ведь в конце 80‑х стало очевидным, что подходит к концу культурное доминирование так называемого поколения бума. Подходит к концу именно в то самое время, когда его политическое могущество достигло пика с приходом к власти администрации Клинтона — образцового во всех отношениях «бумера». Да и на всех других ключевых постах бумеры достигли поры своего цветения, лихо перепрыгнув через головы старших братьев — поколения нынешних шестидесятилетних, прозванного «молчаливым»,— и непосредственно сменив в креслах ветеранов второй мировой.
Поколение бума (бумеры)
Граждане США, появившиеся на свет в годы послевоенного демографического бума (1946—1960). Именно они были создателями молодёжной культуры 60‑х, а в настоящее время продолжают держаться за неё — отсюда попытки институционализировать рок-н-ролл и появление «Зала славы героев рок-н-ролла». Пик влияния бумеров на формирование культуры приходится на 80‑е, когда благополучный экономический и социальный статус этого поколения превратил их в привлекательную платежеспособную аудиторию. Идиллия, в которой пребывали бумеры, резко оборвалась с появлением поколения Икс. Для этого нового поколения ненависть к бумерам с их благополучием и попытками продлить свою юность стала своеобразным кредо. Масс-медиа подчеркнули и зафиксировали этот разрыв между поколениями.
Культура, конечно, делается не в административных кабинетах, но и среди ключевых фигур американской культуры мы встречаем блестящих представителей когорты бумеров — в их числе и Спилберг, и много кто ещё. У всех у них есть общий знаменатель, присущий всему поколению «свидетелей Вудстока»,— бескомпромиссный идеализм, порождённый глубокой уверенностью в том, что человека и человеческое общество можно и нужно переделать к лучшему. Сперва в Америке, а затем — повсеместно. На протяжении более чем двадцатилетнего, рекордно долгого для динамичной американской истории царствования бумеров эта «основная идея» переживала непростые зигзаги: её бросало из стороны в сторону — от безграничного либерализма 60‑х до нынешнего непоследовательного консерватизма «семейных ценностей».
Семейные ценности
Термин с широким значением, используемый для всех консервативных течений и взглядов — в первую очередь в отношении политиков, придерживающихся религиозных убеждений и выступающих против абортов, сексуальных меньшинств, феминизма, свободного секса. Этот термин постепенно стал антонимом понятия «альтернатива». Возник в 1966 г. в момент подъёма молодёжной контркультуры. Был введён Эндрю М. Грили — писателем и католическим священником. К 1976 г. понятие «с. ц.» стало частью платформы Республиканской партии. Через 16 лет в ходе очередных президентских выборов идеал, обозначаемый этим термином, определил понятие «культурной войны», объявленной кандидатом от республиканской партии Патриком Бьюкананом.
Но во всей порождённой этой идеей смеси культурных реалий, пёстрой, эклектичной и включающей в себя такие разноплановые явления, как «новые левые» и хиппизм, яппи и «новую корпоративную этику», политкорректность и «нью-эйдж», всегда можно найти общий знаменатель — позитивную устремленность в будущее, даже если это будущее чревато глобальными катастрофами и конфронтациями.
В этом смысле идеология бумеров вполне укладывается в контекст традиционного «пионерского» менталитета Американы, что и позволило ей, по крайней мере в своем политическом аспекте, сомкнуться на излёте с идеологией фундаменталистов в отношении таких социальных тем, как «война с наркотиками» или проблема мультикультурализма.
Мультикультурализм
Космополитическая философия, которая отстаивает сохранение различных расовых, этнических и религиозных особенностей, в противовес идее «плавильного котла», которой придерживались первые поколения переселенцев в США. Консерваторы и некоторые либералы, вошедшие в истеблишмент, расценивают м. как подрыв основ западной цивилизации.
Влияние м. постоянно возрастает — многие школы вводят обязательные предметы типа изучения речевых кодов и принципов культурного диалога. Рост афро-американского и азиато-американского среднего класса и достижения этнических культур в разных областях (вплоть до моды на изучение идиш или предпочтения латиноамериканского соуса привычному кетчупу) по-прежнему активно воздействуют на учебные программы и на поп-культуру.
Длительная стагнация культурного вектора, пусть даже крайне продуктивная, не могла не вызвать как ответную реакцию смену его знака на противоположный: идеализм провоцирует цинизм, прожектёрство — приземлённый прагматизм и т. д. Именно такого ответа следовало ждать от следующей фазы культурного развития, и он не замедлил последовать. Способствовали этому, несомненно, и внешние перемены, главной из которых стало окончание Великого Противостояния Систем,— публицистически чуткий легендарный рок-н-ролльщик Игги Поп (тоже, кстати, бумер) отреагировал на это следующим куплетом: «Верните мне Берлинскую стену, без неё в нашей жизни что-то безвозвратно утеряно» (Loui Loui, 1995).
Окончание противостояния привело к развороту от «внешнего врага» к «врагу внутреннему». «Реставрировать» образ внешнего врага не удалось, как и заменить его чем-либо: полумифический «международный терроризм» на эту роль никак не тянет — он всё же скорее внутри, чем снаружи. Вожделение, испытываемое Клинтоном к Саддаму, имеет не меньше культурологических причин, чем геополитических. Против внутреннего врага, будь то вирус ВИЧ, или торговцы наркотиками, или экологические проблемы, всей нацией в едином порыве бороться сложно — с ним, как с насморком, каждому приходится сражаться в меру своих сил и возможностей. Крестовые походы на него впечатления не производят.
Вот в такой-то изменившейся обстановке и произошло явление иксеров, выросших на обломках семейного уюта, разрушенного духовными метаниями пап и мам — бумеров, и способных наконец оценить со стороны итог этих метаний.