<слепой>, надеешься, что это еще не конец. Я верила, что она еще поправится, будет читать, сидеть на балконе, принимать гостей, жаловаться на боли в ногах и на свою судьбу. Эта моя уверенность передавалась ей, и мы всегда планировали, как будем справлять ее 80-летний юбилей. И так она умерла, уверенная, что Марк ее спасет. Она даже верила, что будет снова ходить хорошо, велела ортопедическому сапожнику не делать вшитых вкладок, а такие, чтобы можно было их вынуть и не употреблять без надобности. Она не любила брать снотворные, чтобы «не привыкать» к ним, и до последних трех дней своей жизни она делала холодные обтирания, чтобы «не простужаться», чтобы «закаляться», так она говорила. Счастье, что человек, как малый ребенок, может себя уговорить.
Похороны были очень спокойные, на новом кладбище «Нахалат Ицхак», несколько старых друзей, москвичи, которых в Палестине не много, и еще наши друзья. Потом началась мучительная неделя посетителей, сидение «Шиве», и это тянется не семь дней, а до сегодняшнего дня.
Согласно ее воле, я разделила все, что осталось от нее, ее друзьям и бедным, себе я оставила только то, что для других не представляло интереса, ее фотографии, вещи, которыми она дорожила всю жизнь, мелочи.
Рут не могла приехать на похороны из-за кормления, а Меир на войне.
22.10.43
Был сионистский съезд, на котором выступали все наши лидеры, и в том числе 82-летняя мисс Сольд. Ее речь отличалась особенной четкостью мысли и выражения, это был деловой отчет о юношеской иммиграции, с цифрами, с данными, без фраз и старческого самолюбования. Потом говорили представители новых пунктов в Негеве, в Цофоне (наши Юг и Север), молодые девочки с косичками и молодые парни в синих рубашках, которые охраняют границы нашей страны. В их акценте слышались языки тех стран, откуда они приехали: Германия, Польша, Венгрия, и наши сабры.
Эти маленькие группы, разбросанные среди бедуинов, без знания еще арабского языка, всегда с ружьем, с киркой, лопатой или на лошади верхом, на тракторе, иногда с книжкой в кармане, со словарем еврейским или арабским, их называют «давкаистами», от слова «давка» — наперекор всему, всем стихиям.
Были похороны Черниховского[824]: он недолго прожил после того привета, который я от него передала бедной маме. Рассказывают, что перед смертью он сказал: «Ну что ж, умирать, так умирать!» Как врач он сам знал свое состояние: лейкемия.
14.12.43
Мне предлагают для перемены обстановки поехать в Египет работать среди ЭТИЭС
13.1.44
Меир приехал в отпуск из Египта. Мы были на кладбище у бабушки. <Прошли уже четыре месяца и больше.> В России победы, хотя борьба жестокая, на других фронтах тоже бьют Гитлера.
25.1.44
Теперь у нас новое дело, которое берет время и заботы и труд. Это «фууд контроль» — надзор за питанием. Приходится получать разрешение на продукты из больницы, весь запас взяли на учет. Надо давать точный «сток»[825], инвентарь всего, что приходит и расходуется, все остатки. Сахар, муку и др. продукты выдают нам из организаций больничных и отельных союзов. Надо заполнять анкеты, требовать продукты и подвергаться контролю. Это теперь берет больше времени, чем работа в хозяйстве.
18.2.44
Я хворала гриппой и по старой памяти поехала в Иерихон поправляться. Но на этот раз Иерихон был не тот. В Греческом монастыре не нашлось места, я жила в другой греческой гостинице, но такой неблагоустроенной, и стол такой восточно-острый, что мне пришлось уехать. Вообще впечатление, что Иерихон — Юденрейн[826], там не сдают больше евреям дачи. Две еврейские гостиницы закрыты, разрушены и сданы арабам.
Весь городок сильно запущен, как источники, так и раскопки, а агрономическая станция уже в других руках и имеет совсем не тот цветущий вид. Женщина врач, еврейка, <Ольга Фейнберг,> которой сожгли отель-санаторию, должна была оставить Иерихон и уехать в качестве врача в Индию. Нет даже сестры милосердия, которая могла бы сделать впрыскивание.
10.4.44
Первая Пасха была без бабушки и без приготовлений к празднику. Мы с Марком поселились в Гедере, в маленькой «луфтхютте»[827] — домике при пенсионе, и провели там всю Пасхальную неделю. У нас был отдельный садик и веранда, завтрак нам приносили в комнату, [а когда он уехал, я переселилась в главное здание пенсиона].
Я прочла целую библиотеку книг, английских и французских, меняю ежедневно и иногда по ночам читаю. Мы гуляли по колонии и лежали в шезлонгах. Последние две недели Марк приезжал только на субботу, так как должен был всю неделю работать.
Здесь тихо и зелено, большие лужайки, злаки на полях уже созрели и сняты, и часто видишь библейские картины, как арабские Рут-моавитянки собирают остатки на полях[828]. По ночам аэропланы, которые находятся вблизи, в Реховоте, мешают спать, и тогда я снова беру книгу. Начали болеть глаза от чтения.
12.5.44
Я уже вернулась из Гедеры, где я провела три недели, и я снова бегаю по продуктовым учреждениям и магазинам.
22.6.44
После многих лет я получила первое письмо от сестры по адресу мамы: она не знает, что мамы уже нет в живых, сообщает маме, что ее муж, инженер из Днепропетровска, погиб на войне, пишет о других погибших героях, кто на войне, кого расстреляли немцы, вообще письмо полно ненависти к тевтонам. Кузина с 16-летней дочкой погибла в Украине.
Второй фронт работает в Италии, затем в Пасифик[829] (американские войска), а русские заняли Карелию и Выборг.
Самое сенсационное сообщение последнего времени: это аэроплан-«робот» без экипажа, чтобы можно было убивать и не быть убитым. Направлено это пока против Англии.
1 июля 44
Союзники приближаются к Парижу, Флоренции, Минску, Гелсингфорсу.
5.8.44
Мисс Сольд больна воспалением легких.
28.9.44
Меир был в отпуску 17 дней, праздниками[830], но мало с нами, больше в Хайфе и в кибуцах, и ездил по разным своим делам. Все же я радовалась нашему мальчику. Когда Меир уехал, мы случайно узнали, что его хайфская подруга в его отсутствие вышла замуж, но он сам нам об этом ничего не сказал.
2 декабря 44
Прочла интересный репортаж Эв Кюри[831] о дальнем Востоке и других фронтах этой войны, прочла еще много других книг и теперь штудирую дантовский ад, который я не держала в руках со времен моих студенческих лет. Сейчас сижу на балконе, красивые листья акаций и каштана свисают над головой. Эта зима для меня была тяжелой, меня посылают в Тиверию лечиться, так как за время болезни мамы я сильно запустила свое здоровье.
19.12.44
Я в Тиверии. Сижу в кафе «Панорама», вдали видны горы, внизу синее Тивериадское озеро. На другом берегу Табха, Мигдал, все горы — свежезеленые. Сады террасами спускаются к озеру, зеленые улицы, отели, новая Тиверия, квартал, который называется Кирьят Шмуэль.
Облака закрывают гору Хермон и снег на горах.
Утром я хожу купаться в теплых источниках, иногда даже спускаюсь пешком, не в автобусе, который я избегаю. Потом я завтракаю в новом парке на берегу, читаю или рукодельничаю, после обеда отдыхаю, иду пить кофе в кафе, где играет джаз и где можно встретить знакомых. Я еще никогда так не лентяйничала и не лечилась. Большею частью я ездила учиться или работать, а теперь я настоящая курортная дама. На субботу приезжает иногда Марк. Если есть вечером концерт или приличное кино, я хожу, но тогда мне кажется, что я сижу в арабском синема [кино-театре], потому что вся молодежь местная говорит по-арабски, это еще доиммиграционное население и его дети — те, кого называют «старый ишув».
2 января 1945 года
Сегодня 25 летний юбилей нашего палестинского пребывания. Марк заехал за мной на машине, и мы поехали кататься по колониям. Были и в некоторых кибуцах в Иорданской долине. В Кинерете[832]. В Дгании. Нам показали все новое, что было выстроено за последние годы. Очень красивый детский сад в швейцарском вкусе, с видом на озеро. Затем ботанический, зоологический и агрономический музей, сад имени Руппина с тропическими и субтропическими растениями, новая читальня, площадки роз (тридцать разных сортов), центральная школа для всего округа, огромная новая столовая, много бетонных дорожек и специальные краны для мытья галош, чтобы не ступать на дорожки с грязными ногами. А эти галоши оставляются тут же у крана, так что в домах должно быть чисто. Школа рассчитана на 300 детей, мы присутствовали перед их обедом. Учителя читают вслух отрывки из Библии, что заменяет традиционную молитву (браха).
Мы с Марком остались очень довольны этой поездкой и радовались встрече с теми знакомыми, которые нас помнили еще из России.
В Кинерет детский сад обставлен не с меньшей роскошью, чем в Дгании. Я думаю, что можно начать говорить о «счастливой Палестине», как русские до войны говорили о «счастливой России», и не для пропаганды, а потому что достаточно посмотреть на лица наших детишек, чтобы утверждать, что мы счастливы.
В Кинерет мы были на могиле моей старой приятельницы, Рахель <Блювштейн> — поэтессы. Вечером мы вернулись усталые в Тиверию. Наш юбилей мы провели так, как хотели, но про бутылку вина, запечатанную 25 лет тому назад, — забыли.