– А ты догадливый, – отзывается Гектор, не поднимая взгляда. – «Не очень хорошо» – это еще мягко сказано, братья были в бешенстве, а сейчас мы вообще не разговариваем. – Гектор тяжело вздыхает, откидываясь на стуле. – Но перед этим было очень много криков. «Как ты мог решиться на такое, даже не посоветовавшись с нами?» – тонким голоском передразнивает он, скорее всего, Нестора. – «Это ведь не только твои, но и наши воспоминания! Неужели тебе было мало двух братьев?» – Гектор раздраженно взмахивает рукой, но затем на его лице проступает улыбка. – А знаешь, Берт, что самое забавное? Я ведь попытался обратиться к ним как к ученым, попытался донести, что нам подвернулся уникальнейший шанс и что на моем месте каждый из них поступил бы точно так же. И тут они оба ненадолго замолкают, а потом Нестор говорит «Ни за что!» одновременно с Виктором, который говорит «Пожалуй, ты прав». – Гектор вновь мученически вздыхает. – И вот тут они начинают ссориться уже между собой.
– Не переживай, – Берт беспечно улыбается, – сам знаешь, долго это не продлится. Вспомни, например, ту ссору во время работ над полигонами…
Гектор застывает, ложка с кашей замирает у его рта. Затем, медленно положив ложку обратно в тарелку, Гектор переводит взгляд на Берта.
– Кажется, я начинаю понимать, что имел в виду Нестор.
Берт хмыкает.
– Помните, командор Гектор, что это был уникальнейший шанс, которым мы не могли не воспользоваться, – с серьезным выражением лица говорит он, поднимаясь из-за стола. – Мы с вами ведь ученые!
– Почему это звучит так, будто ты меня подкалываешь? – прищуриваясь, интересуется Гектор.
– Сам знаешь, что это единственная форма поддержки, которую ты сейчас готов принять. – После этих слов лицо Берта принимает серьезное выражение. – Мы ученые, Гектор. И мы провернули фантастический эксперимент в лучших традициях научной школы Терраполиса. Рано или поздно твои братья это поймут. – Утешающе похлопав Гектора по плечу, Берт забирает со стола поднос. – Пойдем, Арника, нам еще надо забрать расписания. Увидимся на тренировке! – говорит Берт Альме и Рицу, которые остаются сидеть за столом вместе с Гектором.
Я медленно вышагиваю по коридору, изучая расписание экзаменов, полученное от Солары. Выглядит не так уж и страшно. Оно почти не пересекается с основными тренировками, и это хорошо…
– С тобой все в порядке? – Я еще не привыкла к новому голосу Берта, поэтому вздрагиваю, когда он обращается ко мне, и это не остается незамеченным. – Ты… ты как будто не здесь. – Берт хмурится, пристально рассматривая мое лицо. – Я это еще после построения заметил, да и на завтраке… Ты точно хорошо себя чувствуешь? Может, стоит зайти в медблок?
Я качаю головой. В медблоке мне ничем не помогут. Берт прав: я не здесь, сейчас я всеми мыслями в Справедливости; я все пытаюсь понять, как же мне выстроить свой рассказ о малодушной, как мне вести себя. Я хочу быть максимально справедливой по отношению к ней, но стоит мне заговорить о том, что малодушная не проявляла ко мне враждебности, – и это наверняка прозвучит так, словно я пытаюсь ее оправдать.
– Ты еще не сказала мне ни слова. – Берт вдруг печально улыбается. – Я уже начинаю думать, что Константин отобрал у тебя голос в качестве платы за здоровые ноги.
Я все еще не могу понять, как относиться к Ускорению Берта. Это… сбивает с толку. С одной стороны, я вижу перед собой все того же человека, по которому так сильно скучала; но он все же стал кем-то другим, изменился слишком быстро, слишком неожиданно…
Кем же ты стал, Берт? И… кем стала я?
Какой ты видишь меня теперь?
– Что за ерунда. – Я кашляю, прочищая горло. – Как можно отобрать чей-то голос?
– Это из сказки, – поясняет Берт. – Точнее, из старого сказочного рисованного фильма, его обожал в детстве… – он почему-то запинается, – Нестор.
Я невольно хихикаю, начиная понимать причину недовольства близнецов, обозлившихся на Гектора. Нестор явно не в восторге от того, что кому-то еще стали известны его детские пристрастия.
– Думаю, нам надо поговорить. – Берт замедляет шаг.
Поговорить… Точно! Нам надо поговорить!
– Я должен извиниться за то, что…
Я дергаю Берта за рукав, заставляя остановиться. Оглянувшись по сторонам, я убеждаюсь в том, что коридор пуст.
– Извинения подождут, – быстро говорю я. – Лучше скажи мне: ты ведь знаешь других техников Корпуса, верно? Хороших техников?
Берт удивленно вскидывает брови, но все же утвердительно кивает.
– Допустим, – осторожно говорит он. – А… зачем ты спрашиваешь?
Мне нужно знать, кем эта девушка была до того, как стать малодушной, до того, как она совершила предательство. Перед тем как сообщать о ней в Справедливость, стоит узнать хотя бы ее имя.
– Девушка, немного старше меня, может, года на три-четыре; прошла подготовку Корпуса в качестве техника, – выпаливаю я на одном дыхании. – Кто-нибудь приходит в голову?
– Подожди-подожди… – Берт растерянно выставляет вперед раскрытые ладони, явно сбитый с толку моим напором. – Не так быстро, дай подумать, среди техников не так уж и мало девушек… Описание слишком размытое, я могу назвать как минимум…
– Скорее всего, закреплена за отрядом зачистки, – добавляю я.
Берт поднимает взгляд к потолку, беззвучно шевеля губами.
– Подходят только трое… а, нет, двое, Ирма уже прошла переподготовку.
– И она Несовместимая, – заканчиваю, с надеждой глядя на Берта. Он хмурится, переводя взгляд на меня.
– Наверное, ты что-то путаешь. Среди техников нет девушек с несовместимостью.
Как же так? Может, она старше, чем мне показалось…
– Даже если и старше, – говорит Берт, и я понимаю, что озвучила свою мысль. – Мои родители-капралы, будучи техническими помощниками Справедливости, знали всех техников Корпуса и всех инженеров, обладающих сходными навыками. Среди них был только один Несовместимый, но он парень и уже четыре года торчит в Ожидании…
Этого не может быть. Малодушная обладала знаниями, получить которые можно было только в Корпусе. В чем же я могла ошибиться?
– Среди техников Корпуса… – с трудом выговариваю я. – Может, среди инженеров… Подумай еще, Берт. Она… она точно прошла подготовку в Корпусе, я уверена, она Несовместимая, и… И она сбежала к малодушным. – На последние слова у меня уже не хватает сил, поэтому они звучат едва слышно.
Но острый слух Берта успевает их уловить. Берт нервно оглядывается по сторонам и, заметив дверь недалеко от нас, тащит меня к ней, схватив за руку. За дверью, на которой даже нет считывателя, оказывается небольшая комната, забитая сломанным инвентарем.
– Арника, ты меня пугаешь, – шепчет Берт, прислоняясь спиной к двери и тем самым перекрывая мне путь к отступлению. – Что происходит? Кто эта девушка, о которой ты спрашиваешь? Почему ты уверена, что она была техником? Черт, – выдыхает он, – во что ты успела ввязаться и, главное, когда? Ты ведь вплоть до вчерашнего дня была под присмотром Константина!
– Я нашла комнату связи. – Мой тихий шепот заставляет Берта замолчать. – Там, на уровне Константина. Сегодня я сообщу об этом в Справедливость.
– Продолжай, – говорит Берт, и я сдаюсь под его просящим взглядом. Я рассказываю ему обо всем – о том, как, выбирая помещение для тренировок, нашла зал, обозначенный Виктором на карте как «комната видеонаблюдения», о том, как малодушная заговорила со мной впервые, как она помогала мне, как спасла от отката… Когда я рассказываю про откат, Берт закрывает лицо руками.
– Нельзя было оставлять тебя там, – глухо бормочет он. – Нельзя. Я не должен был…
– Ты чего? – Я осторожно касаюсь его плеча. – Откат прошел почти без последствий, и все благодаря…
– Нет. – Берт отнимает руки от лица. – Ты не понимаешь. – Он смотрит на меня покрасневшими, больными глазами. – Арника, дело в том, что… связь между бункерами… Она технически невозможна.
– Эй, – я заставляю себя улыбнуться, – вспомни, что ты сам недавно сказал про определение невозможного. – Смысл сказанного Бертом доходит до меня не сразу. – Может, мы просто не сумели разобраться в оборудовании комнаты связи? А эта девушка – она очень хороший техник, и поэтому у нее получилось…
Берт качает головой.
– Арника, место, которое ты описала, не может быть комнатой связи. – Его голос почему-то дрожит. – Сама подумай: зачем размещать единственную на весь бункер комнату связи на техническом уровне?
Я хмурюсь, понимая, что Берт прав. Но и комнатой наблюдения, следуя той же логике, это место быть не может.
– Ты хочешь сказать… ты хочешь сказать, что девушка, с которой я говорила, она… не в другом бункере? Думаешь, она где-то здесь?
– Нет, Арника. – Голос Берта срывается, а в его взгляде я вижу странную боль, которая становится все сильнее. И эта боль порождает отклик – меня наполняет пугающее предчувствие, которое быстро, слишком быстро превращается в уверенность.
– Ты думаешь, что я разговаривала сама с собой, – пораженно выдыхаю я. – Берт, ты…
«Ты ошибаешься», – хочу сказать я. «Ты ошибаешься, ведь она знала то, чего я не могла знать».
Но у меня уже не остается сил что-либо говорить. Ноги отказываются меня держать, и я сползаю на пол, закрывая лицо руками.
– Ты нуждалась в помощи. – Глухой, надтреснутый голос Берта звучит совсем рядом – кажется, он тоже опускается на пол. – Вот только прийти на помощь было некому.
Нет. Нет-нет-нет. Только не это.
– Поэтому появился голос, который поддерживал тебя, позволяя думать, что ты не одинока. – Берт продолжает говорить словно через силу. – Голос, обращавший твое внимание на детали, которым ты не придавала значения, вроде панели переключателей у пола. Голос, напомнивший тебе перед откатом порядок действий согласно технике безопасности, которая уже была тебе известна. Голос… что наверняка показался тебе знакомым.
Проклятье.
Я собиралась идти в Справедливость, чтобы сдать голос, звучавший лишь в моей голове.