После этого мир, казалось, окончательно потускнел: надежды ушли, а впереди ждала долгая жизнь прислугой. И только госпожа Шусинь была единственной подругой, единственным светом в туманном мраке будущего. Постепенно, незаметно для самой Мэйцзюнь, счастье Шусинь стало ей важнее собственного.
Но, похоже, семья Лю проклята – всем ее близким суждено умирать.
И так на смену злости пришла тоска. Такая острая, щемящая и безнадежная, что когда Мэйцзюнь оставили в траурном зале прислуживать посмертно госпоже, она зашла внутрь и как побитая собака упала на пол у ног своего почившего хозяина и не вставала больше.
Никто их не навещал в эти дни: слуги дома знали правду о ее смерти и боялись, что госпожа Шусинь вернется переполненным гневом призраком, чтобы отомстить за свои обиды.
И хотя эти суеверия были глупыми и даже злили Мэйцзюнь, все же отчасти она радовалась, что никто их с Шусинь не трогает. Никто не мешал ей предаваться отчаянной и мучительной скорби, в которой даже не было места для жалости к самой себе. Даже наоборот, она видела в этом искупление за то, что бросила тогда свою семью. А ведь могла бы погибнуть вместе с ними, и тогда они навсегда были бы вместе.
Головная боль, однако, усиливалась, становясь невыносимой. Может быть, ей все же не следовало пропускать приемы пищи?
В тишине траурного зала вновь послышались шебуршания. Очень настойчивые, словно неизвестно откуда взявшееся полчище мышей пыталось прорыть себе путь из зала.
Раздался стон.
Мэйцзюнь было перевернулась на другой бок и накрыла голову белой траурной тканью, как резко распахнула глаза. Стон?
Замерев, она прислушалась: звуки доносились от гроба! Госпожа Шусинь вертелась в нем, словно неупокоенный дух. Мэйцзюнь обернулась к почившей и зажала руками рот, хотя крик и без того вышел беззвучным.
Покойная госпожа (Мэйцзюнь своими глазами видела бездыханное тело!) уже перевесилась через стенку гроба.
Неужели она и правда обернулась злым духом, чтобы отомстить?!
Шусинь, словно в подтверждение ее мыслей, вытаращилась прямо на Мэйцзюнь, губы обезобразили ее лицо в злой усмешке. Да в такой, какой никогда не было на лице всегда учтивой госпожи!
Мэйцзюнь прокусила палец до крови в надежде, что сейчас проснется, однако это не сработало. Погибшая хозяйка продолжала карабкаться из гроба, перевешиваясь все больше и больше, пока наконец кулем не упала на пол.
С предсмертным (или послесмертным?) хрипом тело бывшей госпожи неловко поднялось на ноги и уставилось на нее карими глазами.
– Мэйцзю-ю-юнь, – завыло оно потусторонним голосом. – Среди всех мертвых я так рада видеть именно тебя. Чжунъянь здесь?
Мэйцзюнь немного подумала, взвесила все шансы и упала в обморок.
Лю Чживэй
Резкий вдох разорвал легкие, словно опаляя грудь огнем, боль отдалась во всем теле и за долю секунды стала такой невыносимой, что Чживэй закричала. Вместо крика у нее, правда, получился лишь позорный булькающий стон. Еще не придя в себя, однако будучи жадной до любого движения, она усилием воли подняла руки – мышцы казались вялыми, как желе – нащупала некий бортик и крепко его сжала, поднимая следом все тело. Приняв сидячее положение, она почувствовала подкатывающую к горлу тошноту. Голова закружилась, а запах ароматных палочек и масел так стремительно наполнил ноздри, что она поперхнулась. Почувствовав во рту какой-то инородный предмет, она его сплюнула, заливая подбородок слюной.
В глазах все расплывалось, но Чживэй поняла, что лежит в некоем углублении. Находиться в нем и дальше было невыносимо, как будто он был причиной ее плохого самочувствия. Хотелось выбраться незамедлительно, пусть даже она не до конца понимала, где находится и куда ей нужно.
Ухватившись за левый порожек, Чживэй перевалилась через него. Силы в этот момент окончательно покинули ее, рука задрожала, подломилась, и Чживэй шлепнулась ребрами на край. Дыхание опять перехватило, и у нее вырвался мучительный полустон-полумычание. Переждав, пока боль утихнет, Чживэй вновь поползла вперед, пока тело не перевесило, и она не свалилась вниз, ударившись локтем о пол.
Взгляд отказывался проясняться и фокусироваться, все вокруг было смазанным.
Даже девушка, что сидела перед Чживэй, зажав рот, не имела четких очертаний. Шум в голове и бледные пятна, прыгающие перед глазами, не помешали узнать ее. Лицо, которое жило в сердце болезненным шипом: ее первая неудача, ее сожаления и ее слезы.
Лю Мэйцзюнь. Дорогая сестрица ждала ее на том свете!
– Мэйцзюнь, – прохрипела она, протягивая руки для объятий. Их, впрочем, не последовало, потому что сестра завалилась в обморок.
Осматривая бездыханное тело (не иначе как от радости, Мэйцзюнь всегда была впечатлительной), Чживэй подумала о несправедливости того, что даже после смерти она ощущает боль во всем теле. Или это наказание за ее злодеяния?
История Лин Юн в империи Чжао началась с момента, когда она проснулась в теле Лю Чживэй.
Тогда она узнала, что империя Чжао делится на три фракции: светлых, темных и людей. Светлые, голубоглазые и беловолосые, с семьей Чжао во главе правили страной; люди подчинялись законам светлых, но жили и по собственному уму тоже; темные, красноглазые, подвергались гонениям и издевательствам.
Лю Чживэй оказалась темной, семья скрывала ее существование, ведь таких, как она, полагалось немедленно сдавать властям, сокрытие каралось смертной казнью. Чживэй не успела даже освоиться в мире, получив сразу указание «спасти их», спасти семью Лю, однако ей это не удалось. Семья погибла, и виной этому стало переселение душ Лю Чживэй и Лин Юн – всплеск энергий не прошел незамеченным светлыми.
На этом ее беды не кончились: Чживэй отправили в трудовой лагерь, где она нашла друзей, которых тоже вскоре убили.
Стремясь отомстить убийце семьи, Чжао Юхэ, Чживэй все больше ощущала, что мести только ему ей будет недостаточно. Вся империя Чжао с ее законами прогнила: угнетение слабых, ненависть к непохожим на себя, процветающие насилие – Чживэй приняла решение разобраться со всем этим.
Конечно, не одна. У нее образовалась четверка друзей: Чжао Шэнь, принц светлых, отверженный семьёй; Лин Цзинь, правительница свободных; Сяо До, ее верный помощник и весельчак; Сюанцин, Молчун – темный, которого она спасла из пещеры Дракона, который, как оказалось, делил тело с Драконом.
И вместе с ними она решила вернуть темным права и свободы. Отомстила Юхэ, создала из свободных темных армию, растила собственную силу и на этом пути превратилась в безжалостную демоницу (и прекрасную, зачем отрицать очевидное?). Чживэй самодовольно откинула черные распущенные волосы за спину. В демоницу, которую волновало только одно: привести темных к победе над светлыми. И ей это удалось!
Она помнила, что ей удалось. А дальше… она умерла. Погибла в битве?
Последнее воспоминание было о том, как она обманула светлых в Тенистой Прогалине. Те пришли с армией, уверенные, что не встретят сопротивления, но Лю Чживэй смогла их перехитрить.
Дальше же шла пустота.
Чживэй села в более удобную позу тело ломило так, что даже разогнуться было сложно. И все же ей хватило силы воли не падать вслед за сестрой, а выпрямить спину и оглядеться. Зрение понемногу улучшалось, однако все еще казалось, что она смотрит через маску. Чживэй даже потрогала лицо, убеждаясь, что никакой маски нет.
«Тот свет» выглядел вполне обыденно, напоминая траурный зал. Не самый роскошный траурный зал, скорее даже весьма нищий. Чживэй при жизни не следовала добродетельному пути, развивая дух и смирение, поэтому, пожалуй, ничего удивительного, что почести в загробном мире ее не ждали.
Однако если эта траурная комната отражала ту, в которой ее похоронили, то это было даже оскорбительно. Особенно этот нищенский гроб.
Для Спасительницы, Императрицы темных просто убого.
Ее проткнули мечом! Воспоминание озарило ее вспышкой. Вот входит меч в грудную клетку, а дальше чьи-то пальцы, обрывающие ей жизнь: «Прости, Чживэй».
От этого видения накатила тошнота. Незадолго до смерти Чживэй перестала доверять друзьям. Не совсем так: она доверила бы им жизнь, но не решения. Лин Цзинь, Сяо До – все они, казалось, хотели топтаться на месте, все они не видели картину так широко, как сама Чживэй.
На пути к цели – вернуть темным права – Чживэй не слишком волновали чувства друзей. И если она не могла довериться Лин Цзинь и Сяо До, потому что те были слишком вовлечены в свои переживания, то Сюанцин обманывал ее, деля тело с Драконом, которому совсем нельзя было доверять, а Чжао Шэнь оказался повинен в гибели ее семьи – именно он обратил взор императора на семью Лю.
«Прости, Чживэй. Все было не зря».
И тело цепенеет. Она убита кем-то из ее верной четверки. Не было никакой дружбы, не было дружбы, которая победит все: зависть, предательство, ненависть – все, что двигало всеми в империи Чжао.
Кто бы ее ни убил, он поплатится за это.
– Я вернусь и отомщу за свою смерть, – громче сказала Чживэй, опускаясь на каменный пол и прикладывая пальцы к носу сестры, чтобы убедиться, что та еще дышит, или что там делают на «том свете».
Но как ей вернуться из загробного мира? Как пересечь Желтый источник в обратном направлении? Если Сунь Уккун из «Путешествия на Запад» смог посетить дом умерших душ и вернуться обратно, то чем она хуже? Перед возвращением надо только узнать, кто именно повинен в ее смерти. И можно ли насылать проклятия на мир живых? Если можно, то Чживэй очень постарается. Даже если ей придется собрать миллион добродетелей ради бородавки на лице убийцы.
Чживэй прислушалась к чувствам: собственная смерть ее не смущала. Вот она двигалась (хоть и с трудом), размышляла (относительно ясно), а значит, так или иначе существовала. А пока она существует, то не сдастся. Такого удовольствия она не принесет никому.
Даже наоборот, вместо ожидаемого уныния ее словно распирало от жажды деятельности.