Ей все еще хотелось, чтобы он остановился и присмотрелся к ней. Он же должен был ее узнать? Узнавал уже один раз. Ей было важно, чтобы он угадал без каких-либо подсказок с ее стороны.
Сделав шаг в его сторону, она наткнулась на Сюанцина, который шагал чуть быстрее, вставая между ними.
– Ты заслоняешь мне Императора, – с легким раздражением бросила она, обходя его.
Сюанцин недовольно поджал губы. Каков наглец! Чем он смел быть недовольным? Пусть падает в ноги от благодарности, что она прямо сейчас не может его убить.
– Я хотел поблагодарить вас, госпожа Шусинь. – Шэнь заговорил первым и мимолетно улыбнулся ей. – В суде вы показали невероятную храбрость. И ваша смекалка заслуживает уважения.
– Вы не думали, кто угрожает вашему трону? – спросила Чживэй.
– Я получаю разные донесения, – уклончиво ответил Шэнь. Сюанцин вновь шагнул вперед и оказался точно перед Чживэй.
– Правда? – Чживэй постаралась обойти Сюанцина сбоку, чтобы увидеть лицо Шэня, и снова столкнулась с широкой спиной темного. Она изогнула бровь, недовольная его поведением. – Вы знаете, что «Рваный коготь» в этом замешан?
– Вы очень осведомлены, госпожа Шусинь.
Как только Чживэй сдвинулась вправо, Сюанцин плавно и не спеша сместился туда же. Она уставилась прямо на него, начиная подозревать, что это не случайность.
Сюанцин в свою очередь посмотрел тоже прямо на нее.
– Мы готовим стратегию, – продолжал Шэнь, не подозревая о происходящем за его спиной. – Но это дело времени. Я должен быть начеку. Не исключено, что двор уже разделился на фракции. Любой неверный шаг…
Чживэй попыталась отойти влево, и снова Сюанцин оказался прямо перед ней. Это было уже слишком. Она прищурилась, ее взгляд встретился с его, но Сюанцин с невинным видом рассматривал траву.
– Ох, это… такое важное дело, – сказала она, чуть повыше приподнимаясь на цыпочках, чтобы снова поймать взгляд Шэня. – А что если…
Но Сюанцин, снова будто не замечая, шагнул чуть назад и вновь заслонил ей весь обзор. Чживэй вздохнула.
– Сюанцин, – пробормотала она с натянутой улыбкой, – почему бы тебе не пойти впереди?
– Я хочу убедиться, что ты не упадешь, – невозмутимо ответил он.
Чживэй закатила глаза.
– Надо же, какой ты заботливый, – съязвила она.
Она прошла вперед, толкая его плечом, но Сюанцин отстранился, не желая причинить ей боль. Он так неожиданно отступил, что Чживэй потеряла равновесие, но он ее тут же подхватил.
– Но не переживайте, госпожа Шусинь. Я не буду один в этой борьбе. Со мной будет моя Императрица.
Теплые большие ладони Сюанцина лежали на ее талии. Ему бы уже следовало ее отпустить, однако он продолжал ее удерживать, не отводя взгляда от ее глаз, словно хотел там что-то увидеть.
– Я верну мою Лю Чживэй, – закончил мысль Шэнь.
Сюанцин напрягся, а у Чживэй пошли мурашки по коже.
Сюанцин
Сердце Сюанцина было сковано льдом, но в последние годы начало оттаивать. Каждая маленькая льдинка, плавясь, приносила жгучую боль, словно тысячи иголок пронзали тело. Отсутствие чувств в прошлом заменял ураган из них: смятение, любовь, ревность, уверенность, растерянность, страх, злость, радость, печаль, спокойствие. Большинство из них так или иначе крутились вокруг Чживэй. Когда она улыбалась, его сердце радовалось, когда она боялась, он испытывал раздражение, когда она искала глазами Шэня, его словно вновь пытали.
Мир казался Сюанцину далеким, чуждым, словно он наблюдал за ним сквозь толщину льда. Мальчишка, рожденный, чтобы стать следующим Посланником Нефритового государя, даже Владыкой Небес (или, по крайней мере, побороться за эту роль), рожденный, чтобы вознестись вслед за отцом, стал жертвой собственной гордыни. Убежденный, что его талантам нет равных, он не воспринимал угрозы всерьез. За чрезмерную самоуверенность он поплатился столетиями пыток, в которые возжелал смерти. Даже отец, увидев его, не посчитал нужным сохранять ему жизнь.
Но он выжил. Благодаря чему и кому? Когда-то Сюаньлун, Дракон, не был одним целым с Сюанцином, когда-то они были друзьями. А еще он был последним воспоминанием Сюанцина перед тем, как он полностью растворился в Драконе.
Первым же новым воспоминанием, когда он пришел в себя в Пещере, стала Лю Чживэй. Окруженная кольцами из хвоста Дракона, она смотрела на него снизу вверх, в ее взгляде был страх. Он отозвался на молчаливую просьбу о помощи, уничтожил тех, кто угрожал ей, и пострадал сам.
Вторым воспоминанием стало то, как она взваливает его на спину и тащит. И такая нежность его захлестнула: она никогда не сдается, никогда не бросает слабых. Потрясающая, восхитительная воительница, сильная, добрая, смелая, всегда готовая противостоять даже самому сильному злу. Ее красные глаза искрились, как пламя, отражающееся в воде, сила ее сияла, как солнце в ясный день, а забота укутывала, словно жемчужный свет луны.
Он не мог оторвать от нее взгляда, он не хотел расставаться с Чживэй, потому что рядом с ней начинал себя чувствовать чуть более живым. Ее прикосновения причиняли боль (другие нет, только ее, тогда он этого не понимал), но был готов терпеть.
Сознание кроха за крохой возвращалось, пока внезапно он не вспомнил, что сын Цзиньлуна. На мгновение ощутил облегчение: он любимый сын счастливых родителей, а затем его охватили беспомощность, тревога, страх, вина.
И с каждым новым воспоминанием – пытки, предательство отца, – он все больше недоумевал: какой смысл в том, что он выжил? Стал тенью себя прошлого, и хотя у него все еще была жизнь, которую он не прожил, большую часть времени он пытался не существовать.
Чживэй хотела освободить темных, и это была достойная цель, он оживал, когда был нужен ей, но после как будто вновь засыпал.
А потом она была убита.
И он добровольно отдал контроль Дракону: пусть сожжет все, ничто больше не имело смысла, так как он не смог сохранить единственное, что ему казалось таким ценным.
А затем пришло озарение: он мог вернуть Чживэй. Когда Сюанцин находился в иллюзии Сосуда Вечного Равновесия, то видел, что одна из нитей ци связывала его, Дракона и Чживэй, а это значило, что пока та не была перерублена, для нее все еще оставался путь обратно.
Тогда он дал себе обещание: Чживэй вернется. Он защитит ее любой ценой, а уже после решит, что дальше.
Сюанцин почувствовал дрожь Чживэй после слов Шэня о его Лю Чживэй. И вновь его затопило самыми злыми чувствами, он хотел развернуться и сжечь светлого. Прошлый горделивый Сюанцин объединился с Драконом, шепча ему на ухо:
Чживэй принадлежит тебе, убей с-с-соперника.
Вместо этого Сюанцин отпустил Чживэй, выпустил из рук и сделал шаг в сторону, прекратив ребячливо преграждать ей путь. Он ожидал, что она сразу же направится к Шэню, позабыв о нем, но произошло иначе: ее взгляд встретился с его.
Пепельный полумесяц показался в черном небе, освещая холодным лунным светом их лица, направленные друг на друга.
Никогда я не встану у тебя на пути, – дал он себе обещание.
– За этим я и пришел, Сюанцин. Мне нужно поговорить с тобой. Наедине.
Голос Шэня донесся словно издалека и в одно мгновение разрушил повисшее между Чживэй и Сюанцином напряжение. Та, скользнув взглядом по Шэню, пошла прочь, только бросив:
– Я вернусь к Мэйцзюнь и Ифэй.
По телу Сюанцина пробежала энергия ци Персикового дерева и потянулась к Чживэй. Похоже, ее опять охватила слабость.
Так он и помог ее возрождению.
Вспомнив об их связи, он понял, что не все потеряно. Для возрождения ее души ему нужно было бы сделать тысячи и тысячи добродетелей в ее честь. Где бы он смог собрать такое количество без храмов, посвященных Лю Чживэй?
Тогда он придумал собственный храм. Каждый цветок каждого посаженного дерева был наполнен ци, посвященной Чживэй. Когда все его вишни подросли и зацвели, прилетели и опыляющие их пчелы. Собирая немного пыльцы, они разносили ее по Империи Чжао, возвращаясь с небольшим количеством энергии от добрых дел людей. Каждый цветок, таким образом, обрел собственную волю и ветер подхватил их шелест, восхваляющий вдохновительницу Лю Чживэй.
Затем он отправился в Небесный мир и разыскал Вечно Цветущее Персиковое дерево. Сплел собственные вены с его корнями, чтобы их ци срослись в единое целое, после чего принялся укреплять ту нить, что связывала неизвестным ему пока образом ее с Драконом и с ним. По возвращении в Тысячу снежных пиков Сюанцин наполнил божественной силой все вишневые деревья, чем создал мощный выброс энергии, которая в свою очередь притянула привязанную к земному миру душу. И темная Лю Чживэй возродилась. Не так, как он ожидал, на своих условиях, сама выбрала тело. Пока она не появилась в Тысяче снежных пиков, он не знал, в ком именно она воплотилась. Просто знал, что она вернулась.
Убрав руки за спину и крепко зажав кулаки, чтобы отстраниться от агонии, словно по его крови прогоняли тысячи иголок, он повернулся к Шэню и посмотрел в безупречные голубые глаза.
Шэнь обладал невероятно острым умом, обаянием и легким характером, при этом он был решителен и властен – идеальный Император. Однако отношения у них не задались с самого начала. Не были плохими, просто они словно бы согласованно приняли решение не сближаться. Ходили вокруг и около, улыбались вежливо. Шэнь теперь знал, что именно Сюанцин с Драконом ограничили его силы после освобождения из Черной пещеры, и это добавляло настороженности с его стороны.
В одном они всегда были единодушны – в любви к Чживэй.
– О чем ты хотел поговорить? – спросил Сюанцин, убедившись, что Чживэй ушла.
– Как ты здесь поживаешь? – Шэнь обратил почти сочувственный взор на Сюанцина. – Сколько ты еще протянешь в полной изоляции?
– Сколько нужно, – коротко ответил тот.
Ответ не понравился светлому по вполне понятным причинам. Шэнь любил контролировать вещи, быть на шаг впереди, но Сюанцина он не понимал. И знал, что тот может ограничить его силу, что делало их неравными соперниками. Заслуги были на самом деле не его, а Дракона, но теоретическая вероятность подобной угрозы все еще существовала.