Чживэй не могла пошевелиться, ее охватила паника.
Тут же руки Сюанцина, невозможно красивые, с длинными изящными, избалованными пальцами возникли над ней, схватились за нити и начали их плести. Он даже как будто их не касался, но Чживэй увидела, как на его руках появляются кровавые порезы: два мира, духовный и телесный, были не предназначены для прямого взаимодействия.
Свет вокруг нее стал ярче, ослепительнее, и с каждым мгновением она чувствовала, как чужое тело теряет власть над ней. Она ощущала, как ее дух тянется к родному телу, к гробу, который светился теплым золотом. Ее душа тянулась туда сквозь боль, сквозь тьму.
– Сюанцин… – Слабый голос Чживэй раздался в тишине.
Ладонь ласково коснулась ее лба.
– Я здесь, – тихо прошептал он. – Ты в безопасности.
Внезапно нити разорвались с хрустом, и душа Чживэй ринулась в собственное тело. Гроб затрясся, свет вспыхнул еще ярче, заставляя всех отшатнуться. На миг мир вокруг них перестал существовать. Все исчезло, оставив лишь холод и золотой свет.
Тело Чживэй в гробу вдруг дернулось, как если бы проснулось от долгого сна. Глаза медленно открылись, и душа наконец вернулась туда, где ей было место.
Первые несколько мгновений она не шевелилась, тело казалось тяжелым и незнакомым. Затем улыбнулась: силы вернулись к ней. Вся ее драгоценная сила вернулась!
Мир вновь заиграл красками.
Глава XIIИ станет понятно, где в небе и в мире просторы, где узкие щели. Понятно, что феникс с орлом не похожи, по-разному в воздухе реют
Стихотворение Бо Цзюйи
Чжао Шэнь
Когда Сяо До бросил смешливое «Разве не очевидно, что это Чживэй?», Шэня это задело. Насмешливые, самоуверенные взгляды друзей резанули: невидимая стена между ними стала толще.
Да, теперь и Шэнь осознал: госпожа Шусинь с самого начала показалась ему необычной. Она приковывала к себе взгляд, даже в суде, когда была одета в мужские одежды, он ощутил исходящую от нее огненную пылающую ауру, не столь сильную, как от Чживэй, но достаточную, чтобы вызвать смутное беспокойство. Однако это только заставило его намеренно избегать ее.
Им владела лишь одна мысль – возрождение Лю Чживэй. Остальные переживания казались ничего не значащей шелухой.
Все было пылью, кроме нее.
Поэтому – да. Было, пожалуй, очевидно. Чживэй в любом образе не могла скрыть своей особой силы и притягательности. Но в Шэне все сопротивлялось этому.
Как она могла возродиться без его участия? Что это за насмешка судьбы над ним? У него отобрали контроль, словно выбили вожжи из рук, пока он сидел на лошади, несущейся на всем скаку. Словно рыбу, его выкинули на сушу, и его охватило чувство жалкой беспомощности.
Чживэй не только возродилась без него, но и не пришла к нему.
Она знает, что он ее убил.
Сердце лихорадочно заколотилось, в голове зашумело. Мысли клубком оправданий завертелись в голове: я не хотел; так было надо; я взошел на трон, как ты и хотела – все это звучало ничтожно и жалко.
Но потом их взгляды встретились. Она смотрела на него открыто, с легким ожиданием, даже доверчиво.
Она не знала! Не помнила!
Через миг он сжал ее в объятиях, однако вместо ожидаемого облегчения испытал горечь, страх и одиночество.
Чживэй с задорной улыбкой смотрела на друзей, и какое-то мгновение все вели себя как прежде: Сяо До шутил, Лин Цзинь сурово хмурилась, Сюанцин отмалчивался – вот только Шэнь ощущал себя еще более чужим, ведь он хранил ужасающий секрет.
Дальше все было как в тумане. Они вернулись в Запретный город, занялись лечением Лю Мэйцзюнь – все это время Шэнь был в напряжении, все ждал подвоха.
Не так он представлял возрождение Чживэй.
В его мечтах она просыпалась рядом с ним, своим спасителем, они обменивались поцелуями, назначали день свадьбы и правили Империей. Отныне и навсегда вместе.
Когда Чживэй заговорила о необходимости вернуться в свое тело, Шэнь принял решение: второй смерти Лю Чживэй он не позволит случиться. Даже если это означает, что она все вспомнит и возненавидит его.
Чживэй вернулась на своих условиях. Это была ее сила – то, за что он ее любил. И ему оставалось только принять это.
Признаваться в том, что прятал ее тело, сразу после того, как признался, что запретил любые упоминания ее имени, было нелегко. И Шэнь понял, что если сейчас начнет бессвязно бормотать, то вызовет подозрения, а подорванное доверие вернуть будет очень сложно.
Да. Это всего лишь их очередная игра. Да-да, игра. Он привык играть и побеждать, терпения ему не занимать. И сейчас он тоже победит. Получит свою награду – свою императрицу.
Шэнь натянул улыбку и пустился в чарующие объяснения, что тело Чживэй намного ближе, чем кажется.
Если бы не небольшая стычка с Сюанцином, то можно было бы сказать, что все прошло гладко.
Единственное, о чем Шэнь теперь мог думать, – ему нужно поговорить с Чживэй до обмена телами. С телом наверняка и воспоминания вернутся, и у него больше не будет времени признаться в своих чувствах. Особенно из-за присутствия Сюанцина. Они не будут его слушать.
Когда они остались с Чживэй наедине, он набрал воздуха в грудь и выплеснул все то, что крутилось в его голове каждый день.
Но Чживэй лишь непривычно мягко сказала:
– Мы поговорим об этом позже.
Ее слова повисли в воздухе, как невидимая стена. Шэнь кивнул, хотя внутри все сжалось в глухом протесте.
Чживэй вышла из комнаты с уверенной грацией, будто все было под ее контролем. Шэнь, словно прикованный невидимой нитью, последовал за ней. Взгляд его скользил по ее силуэту, и он ловил себя на том, что хочет ее удержать, потребовать ответа.
У самой двери их ждал Сюанцин. Его глаза, такие глубокие и наполненные безмолвной нежностью, были прикованы к Чживэй. Она едва взглянула на него, а он уже одарил ее улыбкой – легкой, словно прикосновение теплого летнего ветерка. В этом взгляде Шэнь уловил то, что ему самому было недоступно: любовь, спокойствие и уверенность, от которой нутро его будто пронзило ледяной иглой.
Шэнь застыл на месте, наблюдая за их молчаливым, но таким красноречивым обменом взглядами. Когда между ними успела образоваться такая крепкая и безмолвная связь?
Ярость захлестнула Шэня. Как он смеет так смотреть на нее! Под ложечкой противно засосало: любовь Сюанцина казалась настоящей и чистой, а его собственная – нет. Взгляд Сюанцина излучал уверенность, будто он точно знал, что Чживэй предназначена ему. Но эта уверенность была другой, не такой жадной и уродливой, как та, что грызла Шэня изнутри.
Сюанцин смотрел на Чживэй так, как мужчина смотрит на свою жену: с уважением, нежностью, восхищением. Шэнь заметил это, и гневное пламя внутри него разгоралось все сильнее.
Не отдавая себе отчета, Шэнь потянулся к Чживэй, желая взять ее за руку. Но его пальцы лишь сжали воздух: она уже отошла от него.
Он прикрыл глаза, заставляя себя успокоиться. Медитация, совершенствование – в этом он силен. Гнев начал утихать, уступая место холодной решимости. Нет, он не позволит себе стать рабом своих уродливых мыслей. Он справится, он контролирует себя.
Во время пересадки души ей было больно. Шэнь сделал шаг к ней, желая ее поддержать. Однако Чживэй произнесла его имя. Тот стоял неподалеку и, казалось, просто молчал. Но его молчание заполняло все пространство. Вечно, вечно он оказывается не там, где нужно.
Глаза застлало гневной дымкой, пламя вспыхнуло в душе: вечно, вечно Сюанцин мешается под ногами. В его голове вновь всплыла сцена на горе. Всего один взмах меча, одно мгновение – и Чживэй произносила бы лишь имя Шэня.
Шэнь стиснул кулаки, заставляя себя вернуться к реальности. Он не допустит, чтобы злость овладела им. Нет, Сюанцин не виноват. Он может ее любить. Это не запрещено.
Так или иначе, Чживэй принадлежит Шэню. Она его императрица, его судьба. А Сюанцин, что ж… Вероятно, ему не до смертных. У Сюанцина своя цель – бессмертный мир.
Гнев утих.
Да, так и будет. Зачем Сюанцину эти смертные дрязги? Он отправится в бессмертный мир завоевывать новые высоты.
Чживэй открыла глаза. На ее губах появилась знакомая дерзкая улыбка, которая заставила сердце Шэня болезненно сжаться. Он сделал шаг ближе, сжимая кулаки и пряча их под широкими рукавами: готов к любому приговору.
Он взмолился небесам, чтобы в ее глазах отразились ярость или гнев – что угодно, только не холодное отчуждение. Этого он точно не выдержит.
Однако она улыбнулась. Безмятежно, словно не помнила их последней встречи в ее прошлой жизни. Он протянул руку, помогая ей подняться и выбраться из гроба.
– Ты… – Слова застряли в горле.
Сказать: «Ты ничего не помнишь?» невозможно. Чживэй сразу бы поняла, что он что-то скрывает.
– Теперь мы можем поговорить? – выпалил он, стараясь не выдать торопливости, хотя сердце стучало где-то в горле. Он опасался, что ее воспоминания могут вернуться в любую секунду.
– Да. Но только после того, как я приму ванну, – она прервала его прежде, чем он успел задать следующий вопрос. – Это тело не мылось целый год. Я не чувствую себя грязной, но мне это нужно.
Она вдруг ласково улыбнулась – такой улыбки он никогда у нее не видел.
– Спасибо, что сохранил его в таком порядке.
– Я тебя очень ждал, – ответил он просто.
– Как ты себя чувствуешь? – Сюанцин возник за ее спиной.
«Молчун» – совсем неподходящее прозвище. Скорее, вездесущий. И теперь ему нужно обращаться с ним уважительно? Как с легендарным бессмертным? Нет уж.
Шэнь попытался придумать, как ему их разлучить на какое-то время, но размышления прервал голос слуги.
– Ваше Величество, – встревоженный голос Хэлюя раздался с лестничного пролета. – Истинная восьмая Чжао Сюин просит встречи.
Приезд сестры был совершенно не вовремя.
– Перекрой западную часть Запретного города, даже слуги не должны здесь появляться. От Башни Спокойствия до Дворца Созданного счастья. Организуй ванну для Чживэй и мою встречу с сестрой. Пусть приходит в Императорский сад, принеси нам чай.