Чживэй, не в силах поверить своим глазам, смотрела вовсе не на мужчин, а на собравшиеся армии. Всех – даже желтобровых бессмертных – придавило незыблемой мощью. Все вжали головы в плечи.
Поддаваясь некоему внутреннему импульсу, Чживэй показала пальцем на Сюанцина, как бы говоря окружающим: «Это мой мужчина!» Ей одновременно стало смешно от всеобщего благоговения, но при этом и в животе запорхал десяток бабочек. Приятно хотя бы разок побыть неприкасаемой.
Сюанцин так и не поднял голоса, напротив, все замерли, чтобы расслышать его тихое:
– Я думал, ты защитишь ее.
Шэнь, к его чести, не был испуган, он смотрел на Чживэй в отчаянии.
– Я собирался сделать тебя императрицей. Вся Империя Чжао преклонила бы перед тобой колени. Тебя бы боготворили, я бы позаботился об этом.
«Как бы меня боготворили, если твоими стараниями все забыли мое имя?» Однако Чживэй не успела высмеять этот пассаж, потому что Сюанцин ответил раньше.
– Нужна ли только ей корона в твоей стиснутой руке?
Тьма, исходящая от Сюанцина, напомнила вихрями девятихвостую лисицу, но всего на мгновение, затем эти хвосты, потоки мрака, окутали светлого Чжао Шэня.
– Ты ничего о ней не знаешь! – Шэнь пытался разрубить этот плотный туман вокруг себя. – О нас!
– Я спрошу, – алые глаза пылали на бледном благородном лице Сюанцина, устрашающее спокойствие исходило от него. – А ты так и будешь думать, что знал. Даже умирая, будешь думать, что знал. А мог бы спросить.
– Ты… – Голос Шэня надорвался, лицо болезненно исказилось, но вдруг взгляд все-таки потемнел от гнева. – Болтун, заговаривающий зубы. Умри!
Шэнь выпустил всю накопленную внутреннюю энергию, та превратилась в сотни молний, нацеленных на Сюанцина.
И те превратились в ничто, испарились, словно развеянное облачко, а Шэнь упал на землю.
– Не тебе убить меня, человек.
Сердце Чживэй бешено забилось. Она станет свидетельницей гибели Шэня? Вот так? Чживэй почувствовала, как рука Лин Цзинь взяла ее руку, поддерживающе сжала. Никто не вступился за Шэня. Одинокий, распластанный, он лежал на земле.
А что такое смерть? Мгновение. Есть более жестокие способы причинить боль человеку. Чживэй уже собралась остановить Сюанцина, как поняла, что что-то пошло не так. Раздался всеобщий ах, отразившийся от толпы и усиленный, словно эхо.
Чживэй обернулась. Шэнь был жив, только волосы у него были отрезаны. Сюанцин нанес ему позор, который невозможно забыть. Какой император с короткими неровными волосами? Волосы – это гордость, драгоценность, данная родителями. Такая стрижка – все равно что выжженная на лице печать позора.
Однако не это вызвало у всех изумленный выдох.
Сюанцин тоже лежал на земле, вытянувшись словно стрела. Его лицо было бледным, губы сжаты в тонкую линию, глаза остекленели. Воздух вокруг него задрожал, мелкие камушки застучали по каменной площади.
Неужели хитростью Шэнь смог победить Сюанцина? Но быстро Чживэй поняла, что все намного хуже.
Из толпы темных пробивался Сяо До. Его лицо светилось триумфом, а в руке он держал белый ослепительно сияющий камень. Это был артефакт – Сердце Байлун.
Чживэй поняла теперь выражение: время замедлилось. Она словно попала в тягучее желе, собственные движения казались ей медленными и неповоротливыми, а окружающие застыли в комичных позах. Только было не до смеха.
Тонкая трещина, красная, как закатный свет, появилась на лбу Сюанцина и медленно побежала вниз по его лицу. За ней последовали другие, расходящиеся по телу, будто фарфоровая ваза вот-вот разобьется. Из трещин вырывались струи черного и золотого света, переплетаясь в хаотичном танце. Земля под Сюанцином начала трескаться, а воздух зазвенел.
Из его груди с громким треском вырвались два гигантских рога, словно Сюанцина проткнули насквозь. Затем показались когтистые лапы, и с каждым их движением из трещин на теле Сюанцина вырывался ослепляющий чернотой свет.
Поднялся ветер, Чживэй заслонила лицо руками и только услышала звук опадающей черепицы и треск поломанных деревьев.
Из разлома в Сюанцине появился Дракон. Зрелище было уродливое, неестественное, непостижимое. Как так – показался Дракон? Ведь он больше Сюанцина. Но именно это и происходило. Сначала – морда, затем его тело, извивающееся, словно река из гниющих растений.
Чешуя Дракона мерцала, словно ночное небо, усыпанное звездами. Его торжествующий рев разорвал воздух. Он оглушал. Сбивал с толку.
Сюанцин свернулся в позу эмбриона, опустошенный. Он весь дрожал, дыхание было хриплым.
Все еще… все еще удерживал купол. Чживэй восхитилась такой мощи и верности людям. Он все еще он пытался сократить количество жертв.
Дракон развернулся к Сюанцину. Их глаза встретились. В этот миг Чживэй поняла: если она что-то не сделает, Дракон закончит начатое.
Она достала меч Байлун, тот приветственно загудел. Дракон повернул к ней морду и зашипел, словно она ослепила его.
И время вновь ускорилось, погружая Тенистую Прогалину в хаос.
Дракон явился им в гигантском обличье, Запретный город мог бы стать его лежанкой. Тяжелая поступь когтистых лап сотрясла землю. Он взмыл в воздух, разрывая купол, словно рисовую бумагу, и оставляя за собой темную бурю пыли.
Желтобровые бессмертные атаковали остатки купола, тот замерцал, как небо в праздничную ночь от фейерверков. Чжао Сюин явно приготовилась бежать, и Чживэй резко одернула ее.
– Я встану на твою сторону, если останетесь воевать с нами, – бросила она светлой.
Сюин, истинная дочь Небес, приняла решение быстро. Одна ее команда – и светлые смешались с темными, сливаясь в единый фронт, готовый защищаться от любой угрозы. В другое время Чживэй бы поразилась этой неожиданной, почти невозможной картине: те, кто веками сражались друг с другом, теперь стояли плечом к плечу, оружие направлено на общего врага.
Рев Дракона разнесся над Прогалиной, как раскат грома. Небо в один миг покрылось серыми тучами, в которых забились кровавого цвета молнии.
Сюанцин воспарил следом, все еще бледный, но несгибаемый в своем желании не допустить жертв. Должно быть, он обладал могущественной ци, ведь ему раньше удавалось одерживать верх над Драконом в битве сознаний (удавалось же? Или это было частью игры Дракона?), но тот самый первобытный ужас перед могуществом Дракона, что она испытала когда-то в пещере, вернулся.
И все-таки Чживэй, не колеблясь, последовала за ними. Ветер трепал ее волосы, а сердце стучало как бешеное.
«Ао-о-о-о-о-о-о!» – разнеслось над лесами, призывая бессмертных в атаку.
– Как же пять артефактов? – воскликнула она Сюанцину, перекрывая шум ревущего ветра. Говорить длинные фразы было тяжело.
– Он одурачил нас. Не обязательно их касаться. Собрали все пять в одном месте, ему хватило.
– Даже свиток?
Разве Мэйцзюнь и Ифэй не были в Запретном городе?
– Где-то здесь, – коротко бросил Сюанцин.
Дракон ревел сладостным криком свободы. Радость могучего создания, которое наконец сбросило вековые оковы.
Чживэй не сомневалась, что будет дальше: Дракон опалит их огнем. Что если он выжжет их внутренние ядра, и они исчезнут, словно никогда и не существовали? Какой глупый и бесславный конец.
– Мне нужно время, – Сюанцин схватил Чживэй за руку и любовно сжал, – я оплету его сетью ци.
Чживэй кивнула. Восторг от собственной невесомости в полете проник в каждую клеточку тела, наделяя ощущением всесильности. Они втроем в небе – как будто так и должно быть.
Обнажая меч Байлун, Чживэй не спешила в атаку. Она успела заметить желтобровых, следующих за ними.
Они творили заклинания, объединялись вместе, создавая огромные, сплетенные из солнечных лучей, Клинки судьбы, щиты Колесо кармы, руны Золотая нить судьбы, все они колоссальных размеров, – одновременно брошенные на Дракона.
Чживэй проследила за атакой, ожидая, чем она закончится.
Ничем.
Вся созданная духовной силой магия бессмертных растворилась, словно вода в жаркий день.
Последний день этого мира настал.
Они Дракону не ровня.
Теперь, когда Чживэй была в небе, она видела – как далеко ни пал бы ее взор, везде небо было покрыто тучами.
Гр-р-рах! – тут и там раздавались звуки грома после вспышек молний. Алые молнии не были природным явлением, они были призваны ци Дракона.
Чживэй с опаской настроилась чувствами на Дракона. Ей не хотелось ощущать его мощь, ведь тогда останется только безнадега.
Внутренняя энергия Дракона оглушила ее. Она ощутила себя маленькой девочкой, плывущей в тазу посреди ревущего моря. Под его чешуйками разгорался красный огонь, воздух завихрился, раскалился приливом ци.
Чживэй не снесло потоком ветра, потому что ее удерживала ци другого мира; темным и светлым же приходилось плохо. Они твердо стояли на земле, битва в небе была им не по зубам.
К желтобровым присоединились красноволосые, теперь они плели заклинания вместе: распри были позади, перед всеми стояла проблема посерьезнее.
Сюанцин бил Дракона одиночными теневыми копьями и непрерывно кружился. Кружился и кружился с грацией журавля. Дракон все же менее поворотливый, куда бы он ни повернул морду, Сюанцина там уже не оказывалось.
Разозленный Дракон выпустил первый залп огня, не в Сюанцина (тот, похоже, для него был просто надоедливой мухой), а вниз, направляя на землю.
Чживэй отлетела подальше, а меч Байлун словно действовал сам по себе: он будто стал шире и защищал от искр жидкой магмы, которую извергал дракон.
Сюанцин бросился наперерез огню. Он раскинул руки, из него вырвалась тьма, которая превратилась в Теневой водоворот, поглотивший большую часть огня. Великие силы, да рядом с ними все это время было оружие массового поражения!
Отдельные капли огня полетели на землю, и Чживэй призвала свою энергию ци. Шелковые нити ци ее мира притянулись к ней, закрутились вокруг ладоней, превращаясь в кувшинки, которые она отправила перехватить огонь.
В тот же миг она ощутила, как темные начали стягивать потоки ци к себе из Прогалины. Она протянула им свою ци, соединяя их с собой. Это заметно ее ослабило, и она сама потянулась к сияющему потоку энергий своего мира, напоминающему водопад, чтобы напитаться самой и подпитывать темных. В голове невольно мелькнуло воспоминание, как бессмертный обещал, что такое вытягивание энергии из ее мира не пройдет для него незамеченным, но Чживэй отмахнулась от него. Не время давать слабину.