Ненужный поход на Сибирское ханство
Мифологическое сознание не приемлет никаких разумных доводов. Оно так устроено, что отсекает все разумные доводы, все приглашения поразмыслить над сутью дела и над явными противоречиями в описываемых делах. Основной принцип мифологического мышления сформулировал в седой древности один из отцов христианской церкви Тертуллиан: «Credo quia absurdum», то есть «Верую, ибо абсурдно». Согласимся с древним авторитетом. Если верить в то, что абсурдно, то напрягать мысль для размышления над сутью бытия не обязательно и даже вредно.
Сторонники официальной версии завоевания Сибири также идут во след за древним авторитетом Тертуллиана, и веруют в совершенно абсурдное положение о том, что земли на востоке были очень нужны Московии, а Ермак осуществил вожделенное их присоединение к Московскому государству.
Кому нужны земли?
До сих пор никто из российских историков не дал внятного ответа на простой вопрос: зачем Ермак начал этот поход на восток, на Сибирское ханство. Давайте отбросим все эти разговоры о «присоединении Сибири», о «движении встреч солнцу» и поставим вопрос о целесообразности этого похода.
Вот поставьте себя на место жителя Московии конца XVI века. Хотя бы на место самого царя Ивана Грозного. Под вашим скипетром и так территория, которой может позавидовать любой европейский владетель. Ни у одного европейского короля, герцога, барона, маркграфа не было столько земель. Это легко проверить по исторической карте. Сравните: пестрая чересполосица владений в Европе и огромный монолит Московии. Даже могущественные Габсбурги не могли тягаться по мощи с московским царем. Речь Посполитая была огромным европейским государством, но она по площади была меньше, чем Московия. По степени власти над подданными Иван Грозный превосходил не только любого короля или герцога, но также и императора Священной Римской Империи, и, может быть, даже самого Папу Римского. Одно слово — самодержец. Иван Грозный входил в число самых могущественных государей своего времени во всем мире.
Зачем Ивану Грозному земли на востоке? Непонятно. Оно, конечно, приятно, когда прибавляется земель и подданных. Но все же приращение владений влечет за собой и заботы: нужно в новом краю поставить русские города, посадить воеводу, завести гарнизоны. Потом обложить местное население данью, поселить крестьян и обложить их податью. Защищать новые владения от соседей и от вольных казаков. У Ивана Грозного и в имеющихся владениях было много забот. Это война и тонкая дипломатия с крымскими и ногайскими ханами, война за балтийское побережье, борьба внутри государства с непокорными боярами. За всем нужен царский глаз.
Достались Ивану Грозному от предшественников земли за Камой, в Приуралье. Но не спешит царь осваивать эти земли. Он их просто дарит братьям Строгановым, Якову и Григорию. Берите и володейте. Не спешит царь защищать свои новые владения, а шлет он только в Чердынь третьеразрядного воеводу с небольшим гарнизоном. Так, больше для порядка. И тут же дает право Строгановым создавать свое войско, заводит даже вотчинный разряд служилых. А чтобы не разорить промышленников столь тяжкой ношей, освобождает земли от податей на 20 лет. Царская щедрость.
Странное отношение к приобретениям. В Европе за куски земель дрались, не щадя жизни. А тут достался Ивану Грозному приличный кусок земли, богатый, как царская сокровищница, но он от него отмахивается. Кто там главный? Гришка Строганов? Вот он пусть и владеет этими землями, обустраивает и защищает, как хочет, и податей может не платить.
Итак, зачем Ивану Грозному были земли на Урале и за Уралом? Получается, что незачем царю эти земли. Кабы были нужны, так он их бы Строгановым так не дарил.
Можете поставить себя на место любого знатного боярина. Нужны ли ему земли за Уралом? Да тоже, наверное, не нужны. Вот кабы царь пожаловал бы вотчиной с селами и крестьянами — это совсем другое дело. А земля где-то в тридевятом царстве, да еще без русских крестьян, — зачем она такая нужна?
Кроме того, царствование Ивана Грозного, — не лучшее время для бояр. Царь с опричниками головы боярам рубил, на кол их сажал, да на сковородках жарил. И, конечно, земли с имуществом вниманием не обходил. Надо же было чем-то верных опричников жаловать. Тут боярам было не до земель за Уралом. Свою бы голову уберечь, да что-то из своего имущества сохранить, чтобы по миру не пойти.
Итак, и боярам, получается, зауральская земля не очень нужна.
Может, опричникам нужна была земля Сибирского ханства? А им она зачем? Им главное, чтобы царь не разгневался, чтобы к нему в немилость не впасть. Главное: всем врагам царя головы срубать по первому приказу, на кол сажать, рвать на части, жарить на сковородах. А уж за верность царь пожалует и землями, и казной, и доспехом с персидской саблей. Тут надо быть к царю ближе, чтобы его приказ исполнить. Земли за Уралом не нужны, получается, и опричникам.
Не нужны они были также и крестьянам, и посадским. У тех совсем скромные запросы. Чтобы урожай уродился и торговля шла. Чтобы татарин не наехал и боярин не прижимал. Чтобы разбойники не наскочили или опричники. Им ли до зауральских земель?[14]
Может быть, Строгановым новые земли были нужны? Но тогда почему, когда Ермак разгромил Кучума и захватил земли Сибирского ханства, Строгановы не воспользовались своими правами на них, хотя был у них царский указ? Значит, вполне хватало им земель по Каме и притокам, хватало лесов и зверовищ, хватало покосов и выгонов, хватало солеварниц. Они и так владели миллионами десятин земли и были одними из самых богатых людей Московии. Среди простого люда, без знатной родни, Строгановы были самыми богатыми, и подносили царю роскошные, дорогие подарки, за что Иван Грозный их не раз жаловал. Не всякий купец и солепромышленник в Московии мог поднести дар самому царю.
Итак, получается, что жителям Московии эти зауральские земли были не нужны. А кому они были тогда нужны и кто за них воевал? Вот ведь вопрос вопросов.
Любопытная история. Вплоть до начала XVI века московский государь Иван III прилагал недюжинные усилия для завоевания уральских и зауральских земель, посылал отряды и воевод в далекие походы. Но вот через полвека эти земли вроде как и не нужны стали царю. Жалует Иван Грозный эти земли Строгановым миллионами десятин, разрешает завести частное войско. Это в то время, когда свирепствовала опричнина и опричники изыскивают один заговор за другим. Это время, когда Иван Грозный борется с боярами-вотчинниками, отбирает у них одну вотчину за другой и жалует земли уже за службу, создавая служилое дворянство.
Это он делает одной рукой. А другой рукой создает крупнейшего в Европе землевладельца Строганова, дарует ему неслыханные привилегии. Более того, предписывает вести войну, за свой, конечно, счет. Авансом дарит еще миллионы десятин за Уралом, земли, еще не усмиренные, царского вассала хана Едигера.
Я не знаю, чем объяснить причину такого исключительного положения Строгановых. Может быть, кто-нибудь возьмется изучить причины такого интересного положения дел?
На одно обстоятельство можно указать точно: на неохоту царя направлять на восточные границы сколь-нибудь значительные силы и пытаться завоевать земли за Уралом. С 1552 года, с момента взятия Казани, Московское государство не выходило из войн со своими соседями. Особенно долгой и упорной была война с Речью Посполитой.
В 1568–1569 годах в Московии выдались неурожайные годы, которые в 1570 году вылились в голод, сопровождавшийся чумой. 1570 год — это опричный поход и разгром Новгорода. В 1571 году было крупное нашествие крымских татар, дошедших до Москвы, разоренной и сожженной в тот набег. Крымский хан собрал большую коалицию против Московии и подготовил новый поход. Иван Грозный собрал все свои силы на южной границе, сосредоточив армию около 20 тысяч человек. В июле 1572 года татарское войско пришло на Русь. Недалеко от Москвы состоялось большое сражение, в котором Дэвлет-Гирей потерпел поражение [44, с. 185].
Когда в 1575 году на южных и западных границах Московии воцарился мир, Иван Грозный бросил силы на войну со Швецией. Целью этой войны был захват немецко-шведских городов и замков в Ливонии.
В 1575–1576 году русские заняли приморские крепости и побережье между Ревелем и Ригой. Штурм Ревеля в 1577 году закончился неудачей. А в 1579 году разразилась война с Речью Посполитой, в которой правил талантливый полководец Стефан Баторий. В Ливонии началась война сразу с польской и шведской армиями, каждая из которых превосходила русские силы.
Одним словом, военное положение Московии было таково, что царю было определенно не до восточных земель. Оттого он не уделил практически никакого внимания обороне приуральских владений, а также завоеванию Сибирского ханства, переложив все заботы на плечи Строгановых.
Постоянные войны, неурожаи, голод, высокие подати и опричнина привели все вместе к большому разорению Московии. Скрынников пишет, что: «Наступившая разруха положила начала массовому бегству крестьян на необжитые окраины государства» [44, с. 145].
Часть из них накапливалась и во владениях Строгановых. Это были те самые люди, потомки которых, сыновья и внуки, пойдут в Сибирь на новые земли. Крестьяне, убежавшие от голода, налогов и опричников на необжитые окраины государства, составили потом первую волну переселенцев в Сибирь.
Пожалуй, единственными людьми, которым было сколько-нибудь нужно завоевание Сибири, были именно эти крестьяне, оторванные от корней, от родной земли, без имущества и средств к существованию. Жизнь в строгановской вотчине, работа по найму на солеварнях, на пашнях и промыслах, была очень тяжелой, а положение неопределенным. Крестьянин без собственного надела не мог чувствовать себя уверенным в завтрашнем дне. Получить же землю в Строгановской вотчине без кабальных условий было невозможно.
Насколько можно себе представить, эта масса беглецов постепенно перетекала из строгановских земель через Урал и расселялась по притокам Оби: в местах, пригодных для землепашества. Этот процесс, по всей видимости, начался задолго до похода Ермака. Поскольку русским больше был знаком северный проход через Урал, то сначала ручеек, а потом и поток русских переселенцев пошел по северному направлению. В Сибири русский анклав образовался на верхней Туре, в районе поставленного чуть позже города Верхотурья.
Ермак же пошел много южнее, по совершенно неудобному пути перехода через Урал. Это, видимо, и объясняет тот факт, что он шел по малонаселенной местности вплоть до входа в Туру. Сами факты, что Ермак плутал в поисках хорошей дороги, показывают, что он не знал Урала. Это вполне очевидно, поскольку его жизнь прошла на Волге. Но это же показывает и то, что в его войске не было проводников, которые могли бы показать удобную и проходимую дорогу через горы и густой лес.
Появление Ермака у Строгановых
Ермак — личность, так скажем, темная. О нем мало что известно, несмотря на пристальное внимание к нему летописцев и историков. Начнем с имени. Р. Г. Скрынников приводит доводы разных историков, которые утверждали, что это не настоящее имя атамана. Возможно это и было так, ибо в те времена у человека действительно было два имени: одно — крестильное, под которым человек рождался и умирал, а другое — известное родным, соседям и властям. Но вот с настоящим именем легендарного атамана получилась загвоздка, поскольку появилось около десятка имен, которые мог носить казачий атаман. Среди них: Емельян, Ерофей, Василий… Поскольку настоящего имени разыскать так и не удалось, вошел Ермак в историю со своей кличкой.
Трудно сказать, откуда он родом. Была выдвинута вполне правдоподобная версия о том, что Ермак происходил из села Борок, ныне Игнатьевка, Красноборокского района Архангельской области. Это село существует с середины XV века. Известно, что Строгановы именно отсюда нанимали людей на работу в своей вотчине [21, с. 11]. Но эту версию подтвердить нечем, документов и надежных сведений не сохранилось.
Есть и другая версия родословной Ермака, согласно которой его предки происходили из Суздаля. Дед атамана, по этой версии, Афанасий Аленин переехал из Суздаля во Владимир, занимался грабежом в муромских лесах, был будто бы схвачен, бежал и поселился в Юрьевне Поволжском. Дети его, Родион и Тимофей, ушли на Чусовую к Строгановым. Младший сын Тимофея, Василий, будто бы и стал тем самым Ермаком [21, с. 13]. Эта версия будто бы подтверждается какими-то документами. Но, честно сказать, с трудом верится в обе версии.
По-моему, изыскания родословной Ермака связаны с необходимостью построения очередного патриотического мифа. Надо для этого доказать русское простонародное происхождение атамана, его принадлежность строго к православной вере, чистоту помыслов и так далее. На деле же Ермак мог быть кем угодно по происхождению.
В последнее время стали раздаваться сомнения в простонародном, истинно русском происхождении. героя и в чистоте его православных помыслов. Появилась версия о том, что Ермак мог быть потомком крещеного в католичество еврея, приехавшего из Италии в генуэзскую колонию Кафа в Крыму. Его сыновья или даже внуки будто бы оказались в гуще событий, и один из них стал тем самым легендарным Ермаком. Версия эта, конечно, фантастическая. Но чем черт не шутит…
Не важно, в конечном счете, откуда Ермак произошел. Важно, что он сделал и при каких обстоятельствах.
Трудно сказать, сколько было Ермаку лет во время его знаменитого похода. Скрынников считает, что около сорока лет. Версия о том, что он мог быть моложе, даже и не рассматривается. Не мог же Ермак быть молодым и командовать своей дружиной в таком походе! Можно с этой точкой зрения согласиться, потому что точных данных, способных ее подтвердить или опровергнуть, все равно нет.
Неизвестен внешний облик Ермака. При жизни некому было написать парсуну покорителя Сибирского ханства. Облик атамана восстанавливался уже в 1622 году, при составлении церковного синодика в Тобольске для поминовения павших, по рассказам казаков. Они говорили, что был Ермак осанист, в плечах широк, черен бородой. Таким Ермак изображен на рисунках Ремезовской летописи.
Все портреты Ермака, в том числе и самое знаменитое его изображение — скульптура Антокольского, сделаны исключительно с опорой на воображение авторов.
Почти ничего не известно о биографии Ермака. Единственно, что можно говорить достаточно определенно, что он с товарищами ходил по Волге и занимался грабежом торговых караванов и посольств, нападал на ногайские улусы. Как долго он занимался таким промыслом, сказать трудно. Большинство историков сходятся на том, что «казаковал» Ермак почти всю свою взрослую жизнь.
Уже в XIX веке была выдвинута версия, что Ермак «казаковал» не на Волге, а на Дону, и, следовательно, был донским казаком. В поддержку этой версии нет никаких сведений. Зато известно, что Ермак пошел в свой поход в Сибирь после прихода с Волги.
Вокруг даты, когда Ермак появился в Строгановской вотчине, существуют серьезные разногласия. Одна часть историков называют дату — 1579 год, опираясь на Строгановскую летопись. Другая часть называет другую дату — 1581 год. То есть, по существу, есть две версии начала похода Ермака. Их можно назвать «длинной» и «короткой».
Суть «длинной» версии заключается в том, что Ермак с отрядом пришел во владения Строгановых в 1579 году, в апреле месяце, после приглашения со стороны Максима Яковлевича Строганова. В тот же год, но уже осенью, Ермак отправился в поход и провел в нем все время до лета-осени 1582 года, когда он вступил во владения Кучума. Во время этого похода он должен был сделать три зимовки.
Эта версия событий оспаривается «короткой версией», которая утверждает, что Ермак пришел с Волги на Чусовую в апреле 1582 года, осенью пошел в поход и к зиме захватил Искер. Приводится возражение, основанное на попытке понимания ситуации: как мог Ермак с небольшим отрядом всего в шесть сотен казаков позволить себе длительный поход с тремя зимовками? Как после трех зимовок и долгого летнего перехода он смог разгромить превосходящие силы Кучума? Это невозможно, говорят сторонники «короткой» версии, и утверждают, что все события случились в один, 1582 год.
Отметим, что на стороне «длинной» версии находятся крупные и маститые историки, вроде Скрынникова, Бахрушина и Окладникова, а на стороне «короткой» версии — популяризаторы и краеведы Копылов и Бузукашвили, из тех, чьи книги цитируются.
А что же по этому поводу говорит Миллер? Г. Ф. Миллер совершенно однозначно придерживается «длинной» версии, но вместе с тем приводит такие факты, которые коренным образом меняют положение дел.
Почему-то все историки считают, что отряд Ермака составлял всего около 600 человек, или 650, как указывает Р.Е Скрынников. Они, вне всякого сомнения, опирались на данные Строгановской летописи и Тобольского синодика, где перечислены имена павших казаков. Но Миллер говорит, опираясь на данные Ремезовской летописи, что Ермак по Волге водил целую армию численностью около 7 тысяч казаков и привел на Чусовую 6 тысяч человек [33, с. 215].
Согласно той же самой Ремезовской летописи, царь, прогневавшись на казаков, не дававших проходу торговым караванам и посольствам в Персию и в Ногайскую Орду, решил разгромить казачьи отряды. Для этого он в 1577 году послал на Волгу большой отряд под командованием стольника Ивана Мурашкина. Разбойникам был нанесен большой урон, много их было убито в боях, взято в плен. Отряды казаков рассеялись. Разгромленные, спасаясь от плена, они бежали с обжитых мест на Волге на Каму, а оттуда — дальше на восток.
Строгановы воспользовались сложившимся положением для того, чтобы восполнить поредевшее после набегов население своей вотчины. Казаков нанимали на работу и поселяли по Чусовой. Часть из них занялась сельским хозяйством, а часть записалась в вотчинный разряд служилых для охраны русских поселков.
Ермак, узнав о приближении царского войска, не стал дожидаться его прихода; он 28 августа 1577 года увел свою армию сначала на Каму, а там уже попал в Строгановскую вотчину. Казаки были размещены на восточной границе вотчины, на Чусовой. Ставкой Ермака стал Орел-городок.
Историки утверждают, что Строгановы наняли Ермака и его отряд. Если считать, что с атаманом было шесть сотен казаков, тогда найм выглядит вполне вероятным. Но если считать, что Ермак привел с собой целую армию, то маловероятно, что даже такие богатые люди, как Строгановы, могли нанять сразу столько людей. Скорее, они просто позволили казакам временно поселиться на восточной и малонаселенной окраине своих владений. Это позволяло им пересидеть рейды царских отрядов по Волге.
Как пишет Избрант Идес, посол от Петра I в Китай, казаки Ермака распахали для Строгановых большую пашню по берегу Чусовой. Миллер, приводя это свидетельство, сомневается в его достоверности, но, впрочем, оставляет без комментариев [33, с. 214]. По датам выходит, что Ермак жил в Орел-городке довольно долго, почти год, с сентября 1577 по сентябрь 1578 года. Вряд ли можно поверить в то, что казаки все это время сидели без дела. Скорее всего, они занимались хлебопашеством, промыслом, работой на солеварницах.
Ермак полностью сохранил свой отряд и строгие порядки в нем. Почти наверняка можно утверждать, что пополнялась общая казна и общие запасы продовольствия, сохранялось и содержалось в должном порядке вооружение. Во всяком случае, когда Ермак в сентябре 1578 года решил выступить в поход, он припасов у Строгановых не просил.
По стопам Сусанина
Сведения о начале похода Ермака коренным образом противоречат и опровергают патриотический миф. Ермак, во-первых, не знал, куда шел, а, во-вторых, первоначально даже и не собирался нападать на Сибирское ханство.
Ремезовская летопись говорит, что Ермак вышел в поход 26 сентября 1578 года, пошел вверх по Чусовой и свернул вправо, в реку Сылву, по которой шел вплоть до ледостава. Когда река встала, отряд поставил укрепленный острог и стал зимовать. Во время зимы атаман рассылал против вогулов, живших в окрестностях, большие отряды казаков, иногда до 300 человек.
Что-то для этого времени нет никаких сведений о том, что Ермак собирался идти дальше. Да и нападения на вогулов вряд ли преследовали цель присоединения их к России. Думаю, что цель этих рейдов была более прозаичной — надо же было чем-то кормить шесть тысяч человек.
Вокруг укрепленного острога вырос большой русский поселок. 6 тысяч казаков срубили себе избы и, по сути дела, основали новую деревню. Когда же наступила весна, часть отряда, примерно тысяча казаков, попросила Ермака оставить их здесь на постоянное поселение. Атаман разрешил им остаться и увел дальше в поход около 5 тысяч человек [33, с. 216].
Г. Ф. Миллер говорит, что Ермак не знал дороги по Чусовой и потому свернул в мелкую и неудобную для прохождения большого отряда Сылву. Хотя гораздо более вероятным представляется другая версия: Ермак увел свой отряд подальше от центра вотчины, от надзора Строгановых и от царского воеводы, сидевшего в Чердыни. Здесь, на Сылве, он уже мог наводить свои собственные порядки, не оглядываясь ни на какие законы. Г. Ф. Миллер говорит, что здесь Ермак казнил 20 казаков, пожелавших убежать на Русь. Весьма любопытно, что таких сведений о том периоде, когда Ермак был в Орел-городке, нет.
Хорошее начало для похода покорения Сибири. Для начала надо отрезать пути для отступления и казнить тех, кто не согласен.
Трудно сказать, что хотели делать казаки дальше. Часть из них осталась в месте первой зимовки, а сам Ермак во главе большей части отряда, видимо, принял решение куда-то идти. Куда именно, точно не известно. Атаман не знал местности и не имел проводников.
Я вообще склоняюсь к мысли, что осенью 1578 года Ермак просто не поладил со Строгановыми и потому отвел свой отряд за пределы населенной и охраняемой вотчины, где и зажил вольной разбойничьей жизнью. В это время войско Ермака стало бродячим, которое шло туда, куда глядят глаза атамана. Зимой он принял решение о том, что надо идти дальше через Урал. Только припасов для похода уже не было и достать их решено было у Строгановых.
Летом 1579 года Ермак снова привел оставшиеся с ним 5 тысяч казаков на Чусовую, где и состоялась широко известная эпопея подготовки к походу. Историки утверждают, что были переговоры, в которых Ермак убеждал Максима Строганова принять участие в организации похода. Но, думается, что никаких переговоров не было, и казаки просто подошли своей армией к стенам строгановского подворья и потребовали выдать им припасы для похода добровольно. Или они просто разграбят подворье. Максим Строганов уступил и отдал распоряжение выдать казакам припасы. Причем, указывается, что формально промышленник выдавал их в долг. Каждый казак подписывал долговую грамоту. Сведения из этих грамот были использованы в Строгановском летописце, откуда они известны и нам.
Выдавалось одновременно очень многое. На каждого казака требовалось 3 фунта пороха, 3 фунта свинца, 3 пуда ржаной муки, 2 пуда крупы и толокна, по половине соленой свиной туши [33, с. 217]. То есть, в общей сложности казакам пришлось везти с собой 12 тонн боеприпасов, 400 тонн продовольствия и мясо 2,5 тысяч свиней. Если считать свиную тушу примерно в 30 килограммов убойного веса, то мясо весило еще 75 тонн. Общий вес припасов и продовольствия достигал около 500 тонн.
Для того, чтобы везти с собой весь этот груз, Ермак распорядился строить струги. Струг — это лодка, днище которой вместе с килем целиком вытесано из цельного ствола дерева. Потом для увеличения грузоподъемности на борта лодки набивались дополнительные три-четыре доски. Струг мог идти как на веслах, так и под парусом. Его средняя вместимость составляла 8—10 человек или около тонны груза. Для того, чтобы только поднять взятый с собой груз, потребовалось бы построить флот примерно в 500 стругов.
Легко себе представить, как хозяйничали казаки в вотчине: жили, строили струги, носили припасы. Для строгановского подворья это было настоящее разорение. Но вот, флот был построен и началась погрузка припасов. Есть сведения о том, что груз оказался столь тяжел, что лодки стали тонуть под его тяжестью. По всей видимости, было построено гораздо меньше, чем 500 стругов. Не помогла даже набивка дополнительных досок на борта. Лодки разгрузили, и часть груза Ермаку пришлось оставить на пристани. Это означает, что припасов было взято в обрез, только на самое первое время.
Но все равно войско Ермака было отягощено громоздким обозом. Даже при самых минимальных расчетах у него должно было быть не менее 300 лодок. Груз шел по воде, а сами казаки шли вдоль берега пешком. Можно легко представить себе скорость перемещения этого отряда. Вряд ли они делали в сутки больше 15–20 верст. При этом армия растягивалась на марше по гористой, поросшей густым лесом, пересеченной местности. Авангард армии находился далеко впереди, а струги с припасами шли далеко позади.
Я склоняюсь к мысли, что никакой мысли о нападении на Сибирское ханство у Ермака не было. Он просто уходил из вотчины по рекам, напоследок фактически ограбив промышленника для снаряжения своего отряда. Реки все равно приведут к каким-нибудь обжитым местам, где можно будет чем-нибудь поживиться.
Итак, 13 июля 1579 года Ермак вышел в путь с большим отрядом и огромной вереницей стругов. Когда отряд прошел вверх по Чусовой, потребовалось идти уже не по достаточно крупной реке, а по совсем небольшим речкам, труднопроходимым для нагруженных стругов. Струги теперь приходилось тащить бечевой или двигаться путем запруживания реки парусами.
Ермак сначала свернул в Межевую Утку, приток Чусовой. Но она оказалась слишком мелкой для стругов. Когда же с большими трудами и потерей времени они прошли реку до верховий, оказалось — дальше нет удобного переволока. Этот факт неопровержимо свидетельствует — Ермак не знал, куда шел, и хороших проводников у него не было. До реки, стекающей с Урала на восток было так далеко, что нет никакой возможности перейти на нее. Потом, по всей видимости, найденные на месте проводники сообщили атаману, что есть другая, более удобная река, Серебрянка, по которой можно пройти до удобного и короткого переволока.
Ермак распорядился повернуть назад. Когда армия прошла Серебрянку до верховий, уже наступила зима. Пришлось поставить зимовье у переволока и зазимовать. Г.Ф. Миллер отмечает, что у Ермака осталось около 3 тысяч человек [33, с. 220–221]. Остальные, не выдержав тягот пути, либо бежали, либо погибли.
Весной 1580 года Ермак подсчитал силы и обнаружил, что с ним осталось всего 1636 человек, как сообщает Ремезовская летопись. Остальные, опять-таки, либо разбежались, либо умерли. Летописец не сообщает подробностей зимовки, но по тому, что исчезла половина отряда, надо полагать, что она была крайне тяжелой. Кроме того, Ермак попытался зимой перетащить струги из Серебрянки в Баранчу, приток Тагила. Эта попытка оказалась неудачной и безуспешной. Струги пришлось бросить на волоке. Они остались в лесу, и местные жители еще в XVIII веке могли показать остатки лодок, через днища которых уже пророс лес.
1 мая 1580 года Ермак с оставшимся отрядом пошел по Баранче, погрузив оставшийся груз на плоты. У устья Баранчи, на Тагиле, казаки срубили новые струги и на них поплыли дальше. Прошли Тагил, вошли в Туру. Здесь, на Туре, состоялось первое крупное столкновение с татарским войском.
Такой поход не мог быть подготовлен заранее. Это типичная импровизация с негодными средствами и из рук вон плохим знанием местности. Характерно, что у казаков не было лошадей и вьюков, которые позволили ли бы им перевалить через Урал за один сезон. Характерно, что главное средство передвижения — это самодельные струги и плоты. Поражает, что казаки плутали в реках и не могли выбрать удобной дороги. Вся неготовность прямо бросается в глаза, когда видно, что только после перехода от отряда осталась треть первоначального состава.
Этому есть только одно объяснение — поход Ермака был никому не нужен.