Цель экспедиции была отчасти достигнута: непобедимый Ургут был взят и разорен горстью русских. Это имело громадное значение в моральном отношении.
На другой день мы снялись с лагеря и отошли к Самарканду, и только к вечеру этого дня стали понемногу возвращаться ургутцы на свое пепелище.
Н.Н. Каразин
Покорение Хивинского ханства
Об истории Апшеронского полка. Апшеронцы в Хиве
Инициатива движения кавказских войск к Хиве всецело принадлежала Августейшему главнокомандующему Кавказской армией, Великому Князу Михаилу Николаевичу; по мнению Его Императорского Высочества, Кавказский отряд, действуя вполне самостоятельно, в случае, если бы он достиг Хивы раньше Оренбургского и Туркестанского отрядов, тем самым облегчал последним движение по пустыне и, следовательно, упрощал исполнение общей задачи.
Конец 1872 и начало 1873 года прошли в деятельных приготовлениях к предстоящему походу; началось формирование двух отрядов со стороны Кавказа: один, под начальством полковника Ломакина, сосредоточивался в Киндерли, а другой – полковника Маркозона, в Красноводске. Оба отряда имели своей задачей постараться во что бы то ни стало войти в связь с Оренбургским отрядом генерала Веревкина.
Начальником Мангишлакского отряда назначен был полковник Ломакин и начальниками: штаба – подполковник Гродеков, артиллерии – подполковник Буемский, кавалерии – полковник Тер-Асатуров и офицер генерального штаба – подполковник Скобелев.
Согласно полученным полковником Ломакиным инструкциям, его главная задача заключалась в том, чтобы со своим отрядом войти в связь с отрядами Оренбургским и Красноводским посредством посылки нарочных, ввиду чего полковник Ломакин еще из Киндерли послал таковых в оба отряда: первого нарочного – за неделю до выступления, второго – 16 апреля. По полученным сведениям, Оренбургский отряд генерал-лейтенанта Веревкина, сосредоточившись на Эмбе 23 марта, должен был выступить оттуда 23 апреля и прибыть в Ургу 1 мая. От последнего пункта до оконечности бывшего Айбугирского залива около 9 дней пути, и Мангишлакскому отряду для своевременного присоединения к Оренбургскому у Айбугира надлежало выступить между 12 и 15 апреля. Во всяком случае, командующий войсками Дагестанской области князь Меликов рекомендовал Ломакину рассчитать свое движение таким образом, чтобы Оренбургскому отряду не пришлось ждать Мангишлакского.
Последние эшелоны экспедиционного отряда прибыли в Киндерли 12 апреля; к тому же времени собраны были верблюды и свезено все продовольствие для войск. Несмотря на все старания и предварительные хлопоты, перевозочных средств находилось при отряде весьма мало, и, в связи с характером предстоявшего похода, они заключались главным образом в верблюдах – этих кораблях пустыни. Другой род перевозки тяжестей, принимая в соображение пустынную песчаную местность и страшную жару, был положительно немыслим. Но верблюдов собрано было самое ограниченное количество, и понятно, что войска не могли и думать поднять то количество провианта, которое полагалось каждой части, согласно приказу по отряду.
Каждая рота получила: 30 верблюдов для поднятия довольствия (4-дневный запас имелся на людях), 2 верблюда под патронные ящики, 1 – под офицерские вещи; всего на роту дано 33 верблюда. Кроме того, в Апшеронские роты назначено было 3 верблюда под вещи батальонных командиров (майоров Буравцева и Аварского), с их штабом, 5 – под фураж верховых лошадей, 10 – под довольствие 40 музыкантов и 1 – под аптеку, так что всего в Апшеронские роты назначено 250 верблюдов.
После нагрузки верблюдов патронами и сухарями, оставшиеся затем подняли воду. Тем не менее, апшеронцы не могли захватить всего довольствия и оставили в Киндерли запас сухарей на 7 дней и крупы – на 8.
Первый эшелон отряда, состоявший из шести рот Апшеронского полка и двух сотен казаков, под начальством майора Буравцева, поднял на своих верблюдах довольствие на один месяц; с этим эшелоном выступил повозочный транспорт (ротные повозки) и вьючные лошади Апшеронского полка с запасом овса.
Солдаты выступили из Киндерли в гимнастических рубахах, имея на себе, кроме вооружения, четырехдневный запас сухарей, мундир, шинель, сапоги и собственные вещи, для которых перевозочных средств не было дано. Багаж офицеров тоже отличался чрезвычайной скромностью и состоял из нескольких смен белья, мундира, пальто, запасов чая, сахара и табака; о походных кроватях никто и не помышлял, да и ложе самого начальника отряда состояло из простого войлока. Все пехотные офицеры шли пешком, ели то же, что и солдаты, потому что никаких маркитантов при отряде не находилось.
Войска Мангишлакского отряда были все как на подбор: пехота принадлежала к старинным полкам русской армии, считавшим существование свое за полтораста лет.
В поход отправилось много офицеров и солдат, участвовавших в долголетней Кавказской войне, бывшей такой образцовой школой для наших войск. 14 апреля полковник Ломакин отдал по отряду приказ, в котором, не скрывая перед войсками предстоявших трудностей, все-таки выражал надежду, что эти трудности будут преодолены. «Братцы! – говорилось в приказе, – большое и весьма трудное дело предстоит вам. Много трудов и лишений придется перенести в здешней пустыне, прежде чем доберемся до Хивы. Но Кавказским ли войскам, испытанным в многотрудной Кавказской войне, прошедшим громадные горы и дремучие леса, остановиться перед какими-либо препятствиями в этих пустынях? Уверен вполне, что с такими бравыми молодцами шутя пройдем эту пустыню. Помолимся Богу, чтобы Он помог нам с честью вернуться на наш дорогой Кавказ».
Войска приняли этот приказ, прочитанный самим начальником отряда, громкими криками «ура». Вслед за тем началось молебствие. По окончании богослужения отрядный священник Андрей Варашкевич сказал теплое слово войскам, вызвавшее слезы у многих слушателей. Напомнив войскам, что они присягали служить до последней капли крови, он выставил перед ними трудности, которые стоят впереди, но советовал надеяться на Бога и уповать на святую Его помощь. «Мы идем за святое дело выручать из неволи неверных наших братий, а Христос сказал: нет выше любви к ближнему, как положить за него душу свою».
В заключение войска прошли церемониальным маршем мимо начальника отряда, и в двенадцатом часу дня первый эшелон с песнями тронулся в далекий поход.
День был чрезвычайно жаркий, и термометр показывал 30° по И. Не успели войска пройти несколько сот шагов, как верблюды начали падать; вьюки с них, за невозможностью распределить тяжесть по другим верблюдам, были относимы в лагерь и сдавались там в магазин, так что люди из первой колонны беспрестанно возвращались в лагерь. Только когда колонна отошла верст 6 от лагеря, относить довольствие в магазин оказалось уже невозможным, солдаты перестали возвращаться в лагерь, и вьюки пришлось оставлять там, где приставали верблюды.
Путь от Киндерли к колодцам Он-Каунды сначала (на протяжении 5-ти верст) идет по глубокому сыпучему песку, затем начинается подъем на небольшую возвышенность Кыз-Крылган (девичья погибель), на которой, по преданию, погибли семь девушек, застигнутых бураном. На окраине возвышенности виднелись семь могил, в которых похоронены эти девушки. Поднявшись на возвышенность, дорога проходит по местности довольно твердой, но во многих местах до того разрыхленной землеройными животными, что лошадь, ступившая на них, проваливалась по брюхо.
Пройдя 14-го числа 13 верст, майор Буравцов остановился на ночлег в безводном пространстве. На первом переходе пало три верблюда и пристало пять; оставлено на пути довольствия – 25 пудов сухарей и 13 пудов круп. С рассветом следующего дня колонна выступила далее. Первый привал, после 6 верст пути, сделан был в 8 часов утра близ высохшего озера Каунды, у колодцев Он-Каунды. Несмотря на такой малый переход, на дороге пришлось бросить 16 верблюдов и с ними все тюки, за которыми уже с привала послали здоровых верблюдов. Здесь Кавказские войска впервые узнали, что за вода в пустыне. Хотя и в Киндерли вода обладает дурными свойствами, но почти все офицеры и некоторые солдаты не упускали ни одного случая достать пресной воды на судах. Каундинская вода имеет до того сильный раствор разных солей, что некоторых от нее тошнило; сильным же расстройством желудка страдали все, кто только пробовал пить эту воду. Никакое кипячение ее, никакое сдабривание кислотами, сахаром, ромом и проч. не могло отнять у воды отвратительного горько-соленого вкуса. Однако же надо было пить – и пили.
После 6-часового привала, в два дня пополудни, майор Буравцов отправил 1-ю стрелковую роту апшеронцев с шанцевым инструментом и сотню Кизляро-Гребенского полка налегке в Арт-Каунды, к месту предположенного ночлега; они отправились по ближайшей дороге по дну высохшего озера Каунды, чтобы, придя к месту ранее прочих частей, расчистить колодцы; остальные войска выступили в 4 часа по полудни, по дороге вокруг озера Каунды, ибо движение повозок и верблюдов по первому пути, при крутом и неразработанном подъеме на Арт-Каунды, представлялось невозможным. На месте оставлено 13 верблюдов, 18 пудов сухарей, 13 пудов круп и 13 пудов соли. Проводники уверяли, что от Он-Каунды до Арт-Каунды три часа ходу. Но колонна шла уже более пяти часов, а колодцы все еще не показывались[12].
Наконец, наступившая темнота и усталость верблюдов заставили прекратить движение и остановиться верстах в трех от Арт-Каунды. С места бивуачного расположения от каждой роты послано было по взводу с повозками при офицере к колодцам за водой. На другой день, утром, люди нашли засорившиеся источники, которые при не больших усилиях расчистили; воды оказалось довольно много. Так как на месте ночлега находился хороший подножный корм для верблюдов, то начальник отряда решился остаться там до вечера 16-го числа. Верблюдов напоили, бурдюки наполнили водой, у каждого солдата в манерке или в котелке тоже была вода. В 5 часов вечера майор Буравцов выступил по направлению к колодцам Сенек, намереваясь наверстать ночью время, потерянное д