Не могу не умомянуть о довольно забавном случае с нашим доктором. Он приехал в батальон незадолго до выступления нашего из Бами. Раньше он был вольнопрактикующим врачом в одном из городов Западного края и ради большого жалованья решился поступить на время экспедиции военным врачом в одну из частей отряда. Судьба предназначила его именно в Апшеронский батальон. Это был типичнейший жидок (по фамилии Троцкий). Скупость его выше всякого описания: он, например, не обедал с офицерами, а ел солдатский суп из чечевицы и солдатские консервы, или, как нижние чины окрестили их – “концерки”; лошади не имел, а купил себе за четыре рубля осла, на котором торжественно восседал. По обязанности службы Троцкий во время рекогносцировки находился при батальоне. Пока мы двигались к Геок-тепе, Троцкий кое-как сохранял присутствие духа; но оно совсем покинуло бедного эскулапа, когда отряд начал отступать. Постоянный визг пуль приводил его в нервный трепет, и, боясь быть убитым, доктор прятался между солдатами батальона. Как назло, пули больше всего падали около той роты, в которую скрывался Троцкий, заставляя его перебегать в другую роту. Как теперь помню, после нескольких странствований по двум ротам, он попал, наконец, и в 15-ю роту, вбежал в ряды ее и, путаясь между солдатами, положительно расстраивал строй, что заставило командира роты поручика Бениславского попросить эскулапа оставить его роту в покое.
11 декабря Скобелеву дали знать, что в Геок-тепе заметно большое движение и много текинцев с семействами уходят в пески. Желая лично удостовериться, насколько эти слухи справедливы, командующий войсками сформировал колонну из 6 рот пехоты и 1 сотни кавалерии, при 6 орудиях, и выступил с ней в 3 часа пополудни к Геок-тепе. Но наступление вечера не позволило добыть каких-либо точных сведений; поэтому войска, после незначительной перестрелки, возвратились в Самурское (Егян-батыр-кала). На другой день решено было повторить рекогносцировку. Отряд в составе: 3-х рот пехоты (одна Самурского и две Ширванского батальонов), команды охотников, сводной сотни казаков, 3-х орудий и 2-х картечниц, при 2-х конных гелиографных станках – выступил к Геок-тепе двумя отделениями: первое – из кавалерии и одного орудия – двинулось в 12 часов пополудни, а второе – из пехоты и остальной артиллерии – через полчаса. Генерал Скобелев отправился с кавалерией. Через часа два до нашего слуха донеслись частые пушечные выстрелы, а вслед за тем Скобелев по гелиографу приказал подполковнику Гогоберидзе – с тремя ротами, двумя картечницами и частью казаков спешить на соединение с рекогносцировочным отрядом. Я также попросил разрешение отправиться с этой колонной и был прикомандирован к 4-й роте Ширванского полка. Мы не шли, а просто бежали на выручку нашего генерала и товарищей. Неизвестность была весьма мучительная, и, Бог знает, чего мы не передумали за какой-нибудь час. Наконец, вдали показалась колонна Скобелева, окруженная со всех сторон массами пеших и конных текинцев. Вскоре мы соединились с отступавшими частями, пропустили их и своими цепями стали прикрывать отступление. Меня с полуротой ширванцев Скобелев послал к стороне песков. “Стреляйте реже, поменьше залпов, – сказал мне генерал. – Покажем этим поганцам, что мы можем отступать без выстрела, презирая их огонь!” Сменив полуроту Самурцев, я рассыпал своих солдат в цепь. Ни до того, ни после мне не приходилось видеть такой назойливости и такого неутомимого преследования со стороны текинцев. Пользуясь выгодами холмистой местности со стороны песков, они положительно не отставали от нас и осыпали пулями с расстояния 500–600 шагов. Когда главные силы отошли шагов на 400 от цепи, последняя начала постепенно отступать. Отряд в это время вошел в котловину и на время скрылся из виду. Не успела моя цепь пройти и двухсот шагов, как конная партия текинцев, человек в 300, бросилась к только что оставленному мной холму, с целью занять его и отсюда, с самого близкого расстояния, поражать наши войска. Я немедленно собрал полуроту и сделал по партии два залпа, заставившие текинцев рассеяться. Неприятель преследовал нас почти до самого укрепления. Потеря отряда, несмотря на энергичное преследование со стороны текинцев, была совсем ничтожна: она заключалась в 1 убитом и 3-х раненых нижних чинах; лошадей убито 3 и ранено 7. Такую незначительную убыль можно объяснить только темнотой во время преследования и несовершенством вооружения нашего противника.
У части текинцев имелись двухствольные ружья нашего тульского изделия или старинные фальконеты; человек 700 вооружены были бердановскими ружьями, громадное же большинство имело только пики и шашки. О числе защитников Геок-тепе ходили самые разнообразные слухи: одни говорили, что в крепости собралось до 60 тысяч населения, из коих 40 000 способных к бою; по другим известиям, число текинцев не превышало 50 000, из них способных к бою текинцев вместе с прибывшими в крепость мервцами – 30 000 человек (в том числе около 10 000 конницы); последнее известие, как оказалось впоследствии, было достовернее. Во всяком случае, нам приходилось иметь дело с противником, который хотя и был плохо вооружен, но зато численность его превосходила нашу в пять раз. Притом же текинцы сидели за стенами крепости, а присутствие в ней их жен и детей удвояло решимость и храбрость неприятеля.
Около 7 часов утра 20 декабря все поименованные выше части войск выстроились покоем вне укрепления. В середине стоял аналой с Евангелием. Начался молебен; продолжался он, насколько мне помнится, что-то очень недолго, ибо торопились с выступлением. После молебна наш генерал объехал все части и поздравил их с наступающим боем. Колонна Куропаткина выступила первой и направилась вдоль гор к ручью Секиз-яб, протекавшему вблизи Янги-кала. Через минут двадцать тронулись и мы. Еще впервые к Геок-тепе подступало такое значительное количество русских войск. Как только войска тронулись, в Геок-тепе появился клуб дыма и раздался выстрел, возвещавший о наступлении русских. Перестрелка началась в колонне Куропаткина, которая уже вступила в дело. Вскоре от главных сил отделилась колонна Козелкова и направилась к северной части Янги-кала. Текинцев собралось в кишлаке довольно значительное количество; день был ясный, и нам, даже с расстояния двух с лишним верст, видны были значительные массы неприятеля, переходящие от одной части селения к другой. Вот, наконец, раздались и орудийные выстрелы. Неприятель вел с передовыми цепями оживленную перестрелку. Обстреляв селение огнем артиллерии с нескольких позиций, Скобелев приказал двинуться на штурм. Войска с музыкой пошли вперед; но текинцы не дождались атаки: угрожаемые с другой стороны обходом (колонны Козелкова), они поспешно очистили Янги-кала и отступили к Геок-тепе. Кавалерия наша преследовала отступавшую неприятельскую пехоту и, врезавшись в одну толпу, изрубила до 40 текинцев. Вслед затем была занята отдельно стоявшая кала, названная “Опорной”. В три часа все было кончено – и Янги-кала находилась в наших руках. Когда Апшеронский батальон подошел к ручью Секиз-яб, то через него уже устраивался мост для провоза орудий, тяжестей и для прохода пехоты. Отсюда я уже мог рассмотреть в подробности, что это за кишлак Янги-кала. Это было довольно большое селение, расположенное на правом берегу Секиз-яба, приблизительно на расстоянии 2-х верст от Геок-тепе; оно состоит из множества небольших глиняных построек, разбросанных отдельными группами на полях; последние разделены были невысокими глиняными стенками. На северном фронте селения стояли две большие калы, одна из них названа “Опорной”, а другая – “Кавалерийской”. К вечеру наш батальон переправился через Секиз-яб и расположился поротно в нескольких небольших калах.
Начальник рекогносцировочного отряда генерал-майор Петрусевич выступил ночью к Правофланговой кале; с ним была вся кавалерия и конно-горный взвод. В 7 часов утра Петрусевич двинулся к саду. У слияния двух рукавов Секиз-яба находится довольно большая площадь, обнесенная глиняной стенкой в рост человека; внутри этой площади, как редут, стояла кала, высота стен которой достигала 2-х сажен. К южной стороне укрепления примыкало несколько небольших садиков. Защитников в названных укреплениях было около 400 человек под предводительством Куль-Батыра. Когда кавалерия приблизилась к садам на близкий ружейный выстрел, то текинцы произвели залп, которым убито несколько человек казаков и драгун. Вслед затем кавалерия ворвалась в первое укрепление, но успешно действовать в нем не могла, ибо первый двор был разделен целой сетью глиняных стенок. В числе первых убит был генерал-майор Петрусевич. Смерть Петрусевича на время смутила драгун; но вслед затем опять закипел ожесточенный бой, и один дворик за другим переходил в наши руки, а текинцы искали спасения в задних дворах и в высокой кале. Вдруг последовал сигнал «отбой», поданный полковником Арцышевским, оставшимся старшим после смерти Петрусевича. Кавалерия очистила сады и отступила сначала к Ольгинской кале, а потом к Правофланговой. Это была первая серьезная неудача в экспедиции и стоила она отряду довольно дорого. Убиты были: генерал-майор Петрусевич, подполковник Булыгин и есаул Иванов, нижних чинов – 12; ранены: 1 обер-офицер и 37 нижних чинов. Лошадей убито 9.
Таким образом, попытка генерала Скобелева держать Геок-тепе в блокаде не удалась, да и не могла быть удачной, ибо для такой серьезной задачи он имел слишком недостаточное количество войск.
27 декабря, перед вечером, после отдыха в лагере, наш батальон, кроме 13-й роты, которая осталась в лагере, вновь собрался в траншее. На этот раз князь Магалов почему-то счел нужным взять в траншеи и батальонное знамя. До того времени знамя не бралось, да и ни один батальон не носил его в траншеи, а оставлял его в лагере. Мы, офицеры, сказали о том батальонеру, но, к несчастью, он не обратил внимания на наши слова, и знамя понесли. В эту ночь предполагалась закладка 2-й параллели и устройство к ней ходов сообщения. Как всегда, работы производились ночью, во избежание больших потерь. Утром 28 декабря новая траншея с небольшим ровиком была настолько глубока, что могла служить надежной защитой от неприятельских пуль. День прошел спокойно; большая часть солдат, утомленных бессонной ночью и тяжелыми работами, спала; те из офицеров, которые не спали, расположились группами в траншеях. Во второй параллели находились 15 и 16-я роты, причем взв