На следующий день, горцы, воспользовавшись оплошностью батальона, прикрывавшего левый фланг позиции, бросились на него и произвели порядочное опустошение; но, в свою очередь, с бесчестием отступили от стрелков сводного линейного первого батальонa, во время подоспевшего к расстроенному батальону.
В две недели, что отряд был за Ханским бродом, солдатам пришлось порядочно поработать и топором, и винтовкой.
Переправу восстановили, снег стаял, земля обсохла, уже приближался срок, назначенный для выселения мохошевцев, егерукаевцев, беглых кабардинцев и бесленеевцев.
Войскам приказано было отступить от Белой и, разделившись на небольшие колонны, занять мохошев-ские леса и присутствием своим, а если понадобится, то и силою оружия – принудить горцев к исполнению условий.
На каждой версте встречались транспорты переселенцев, не без злобы смотревших на нас, как на причину их переселения; – тяжело расставаться с местом, где родился, к которому привык. И жаль было переселенцев, а все-таки их подгоняли.
Войска, в продолжение трех недель, искрестили леса по всем направлениям, сожгли аулы, оставленные запасы, – что обошлось не без перестрелок; затем, убедившись, что никого не осталось в лесу, войска разошлись на отдых, т. е. приступили к постройке станиц во вновь завоеванных участках. Вся богатейшая долина Белой начала покрываться строящимися станицами. Войска помогали своим трудом переселенцам, – к сожалению, народу, не умевшему, по своей не деятельности, воспользоваться местным богатством. И теперь, когда не на кого жаловаться: ни на горцев, ни на лихорадки – между переселенцами, по-прежнему, полное отсутствие труда; – лень нагнуться, чтобы поднять богатство, валяющееся под ногами. Тавричане, с громадными стадами овец, наводняют Кубанскую область и, вероятно, на Кавказе будет то же, что было в Крыму.
Жаль! вековые усилия, которыми приобретен богатейший в Poccии край, эксплуатируются крымскими пастухами.
В апреле 1862 года, войска собрались в верховьях Фарса, откуда предполагалась экспедиция в даховское общество.
26-го числа, отряд перевалился через гору Унакас и расположился при входе в Шушукское ущелье. По правой высоте ущелья прорубили просеку, где кабардинский и ширванский стрелковые батальоны имели горячее дело; а затем, отряд, по вьючной тропе, спустился в Даховскую долину.
Из долины приступили к рубке леса и разработке дороги назад, по Шушукскому ущелью. В неделю ущелье вырубили, дорогу проложили; после чего, отряд двинулся вниз по речке Дах и остановился при впадении ее в Белую. С новой позиции работы производились вниз по Майкопскому ущелью до Каменного моста.
Любопытно было смотреть на этот мост, о котором говорили много чудесного. Вот, что оказалось: берега Белой, постепенно суживаясь на протяжении сорока трех верст, превращаются, наконец, в каменную трещину, шириною аршина в три, длиною – сажень в пятнадцать.
До этой трещины река течет в своих естественных, довольно широких берегах; но, врываясь в теснину, Белая превращается в адскую смесь водяных брызг, перемешанных с камнями; – будто в котле, кипит она в этой пропасти, и горе упавшему в пучину!.. А такиe несчастные бывали. Здесь, по приговору суда, заседавшего в мекхемэ (управлении) совершалась казнь: осужденного, со связанными руками, сталкивали в пропасть.
Магомет-Эмин, чтобы облегчить себе управление краем, разделил все население на участки. В каждом участке устроено было мекхемэ, состоявшее из пяти выборных от общества старшин, под председательством эфенди (духовной особы) по назначению Магомет-Эмина. Решению этого суда подлежали одинаково и светские, и духовные дела. Главное управление над каждым мекхемэ принадлежало Магомет-Эмину. Он имел верховное право изменять приговоры суда по своему усмотрению, да и председатели судов, эфенди, действовали по инициативе Магомет-Эмина. При неимении аристократического элемента между горцами Кубанской области, при всеобщем равенстве и отсутствии сословных отношений, при выборном начале первых инстанций управления, – Магомет-Эмин был владыка неограниченный.
Каждый участок обязательно выставлял сто всадников (муртазаков), которые, составляя охранную стражу Матомет-Эмина, вместе с тем, в случае военных действий, были кадрами, около которых формировались партии. Эти же всадники, взятые из народа, сдерживали порывы самовластия своего владыки. Содержались они на свой счет, и только личное влияние могло их подчинить безусловно воле Магомет-Эмина.
Одно из таких мекхемэ было устроено и на Каменном мосту. Разнилось оно от прочих только тем, что, по условиям чисто местным, здесь разрешались исключительно уголовные преступления. Каменный мост для абадзехов был тем же, чем Тарпейская скала для римлян. Неприступность его заключалась в том, что он стоял перед входом в чрезвычайно узкое, высокое и лесистое ущелье; но, с занятием Даховской долины, позади ущелья, Каменный мост, в военном отношении, уже не имел смысла, а потому остался, как довольно редкое явление в природе. Да еще связывалось с ним несколько преданий и легенд того времени, когда абадзехи были самостоятельным племенем.
Царь их (У абадзехов царей никогда не было), судивший непогрешительно и правых, и виноватых, был один, а судимых и судей, не обладавших мудростью царя, было много, – и потому, нередко терпели невинные. У абадзехов, невинно осужденный, совершавший прогулку в страшную трещину, говорят, выбрасывался водою цел и невредим на какой-нибудь из живописных берегов Белой. Так говорят, – и составитель романически-чудесных приключений, странствуя по Кавказу, мог бы приобрести много интересных рассказов…
Перестрелки в Даховской долине были ежедневные. На левом берегу Белой находилась в сборе партия горцев, тысяч до трех, которая наблюдала за движениями войск, высылаемых на работы, в колонны, на фуражировки, и не пропускала случая поменяться с нами выстрелами. Так, однажды, вместо обыкновенно высылаемой цельной роты или батальона, для прикрытия рабочих в ущелье, послали на пункт, довольно опасный по своему положению, сборную команду из полувзводов различных батальонов. Горцы, вероятно, заметив недостаточную связь в высланном прикрытии, бросились на него, сбили с позиции и едва не кувырком заставили команду прогуляться под гору. Дежурный батальон прибежал на выручку, фланговым движением заставил горцев отступить; но тем не менее, они отступили победителями. Этот успех дал им повод сделать вторичное нападение через несколько дней, – но на этот раз менее удачное.
На одну из фуражировок назначена была колонна из 19-го стрелкового батальона и 1-го сводного линейного, под начальством подполковника Экельна.
Единственное, непосещенное нами место была гора Гук. На половине высоты этой горы лепился аул, к которому направилась колонна; к сожалению, там, кроме гнилых крыш, ничего не было найдено; поэтому, вьюки, под прикрытием 1-го сводного линейного батальона, были отправлены обратно в лагерь, а 19-й стрелковый – остался на занятой позиции, чтобы прикрыть отступление вьюков.
Горцы, находившиеся на левом берегу Белой, заметив, что на Гуке остался только один батальон, спустились в долину и, сотня за сотней, поскакали к переправе. Не останавливаясь, бросались они в Белую, переплывали ее, и затем – скрывались в лесу, одевавшем покатость горы. Дела можно было ожидать с минуты на минуту. Вьюки уже дошли до лагеря. Стоять долее – значило бы умышленно иметь перестрелку, а потому, командир батальона, подполковник Экельн, приказал отступать. Уже батальон отошел довольно далеко, не будучи преследуем горцами; в долине батальон был встречен начальником отряда, полковником Гейманом. Он видел партию, переправившуюся к горе, и чтобы подкрепить батальон в том случае, если бы горцы бросились на него, он приказал кабардинскому батальону идти к Гуку. Батальоны встретились на полпути. Предполагая, что с высоты можно осмотреть местность, полковник Гейман направился на гору. Впереди, с полувзводом четвертой роты 19 стрелкового батальона, шел юнкер Малиновский. Когда он подошел к аулу, на горе, то услышал невдали гул множества голосов. Местность от аула вниз представлю поляну шагов в двести, замыкавшуюся лесом. Не останавливаясь ни на секунду и соблюдая строжайшую тишину, Малиновский приблизился и окраине поляны и, не заме-чанный горцами, подойдя к ним почти на десять шагов, сделал залп и с криком – «Ура!» бросился в штыки. До того было неожиданно нападение, что абадзехи, не заметив горсти людей, бросившихся на них, потеряли голову, кое-как успели подобрать своих раненых и убитых, повернули кругом и ускакали в лес, не сделав ни одного выстрела. По залпу, произведенному Малиновским, 19-й стрелковый батальон и Кабардинцы бегом бросились вперед; горцы уже успели отступить далеко. Обозрев местность, начальник отряда приказал батальонам возвращаться в лагерь. Так велик был панический страх, от молодецкого «ура» Малиновского, что горцы не преследовали возвращавшиеся войска, хотя в некоторых местах это было бы удобно.
Теснимые наступательным движением отрядов, горцы все более и более углублялись в горы. Там было еще довольно широких ущелий, хозяева которых могли поделиться пристанищем с переселенцами, без явного ущерба для себя. Возврат был невозможен: все пройденное нашими отрядами пространство было заселено станицами, занято сильными гарнизонами. Сообщение между станицами было обеспечено кордонами. Малейшая тревога в какой-нибудь из станиц поднимала всю линию на ноги, вызывала «в ружье» войска, образовавшие на стоверстном пространстве почти непрерывную цепь. Трудно было прорваться через нее незамеченным, – и попытки эти горских наездников; с целью тревожить население, еще робкое, обходились им не даром.
Часть горцев, наполнявших, Мохошевские леса, перешла в Курджипское ущелье, из которого они часто угрожали своими нападениями Майкопскому укреплению. Чтобы отодвинуть горцев от Майкопа, генерал-майор Тихоцкий предпринял экспедицию в центр названного ущелья.
В последних числах мая начал стягиваться отряд в Абадзехской станице. 26-го числа, отряд выступил. Не без труда переправившись через быструю воду Белой, войска поднялись на гору, разделяющую ущелья Май