— Я всегда буду ненавидеть тебя.
Она нашла Нелл, приказала той сменить постельное белье и убрать в спальне, а сама поспешила на кухню.
— Мистер Берне, вчерашний барашек был великолепен. Надеюсь, что это правило, а не исключение, и ваши кулинарные способности распространяются также и на другие блюда. Если же нет, мсье Бюрку придется поучить вас.
Валентина отвела француза в сторонку для тайной беседы, а повар Дугласов вновь обратился за разъяснениями к жене.
— Она пока еще не поддаст тебе коленом под зад, — перевела та и подумала, что, насчет поучиться у француза, леди была совершенно права.
— Мсье Бюрк, сегодня вечером мы ужинаем вдвоем с лордом Дугласом. Потребуется нечто особенное.
— Как насчет лосося, которого вы поймали?
— Да, это ему понравится, и не забудьте про десерт.
— Большинство мужчин — как вы это называете, ах да, — сладкоежки.
— Ну, это наверняка единственная его слабость, — рассмеялась Тина.
На кухне появился обеспокоенный Колин.
— Рэма сильно вчера ранили?
— Нет, не очень. Рана глубокая и сильно кровоточила, но теперь быстро заживет, — успокоила его Огонек.
Колин потребовал, чтобы поваренок приготовил травяной и маковый отвары.
— Кто-нибудь еще ранен? — спросила невеста Рэма.
Мужчина кивнул.
— Но не смертельно. — Когда выяснилось, что мак кончился, он начал ругаться. — Что происходит? Еще недавно здесь было полно мака! Почему все время что-то пропадает?!
— Может, это привидения забавляются? — предположила Тина.
— Привидения! — фыркнул Колин. — Взрослые люди не верят в эту чепуху.
— Рэмсей верит. Он считает, что в замке живет призрак Дамарис.
— Принимает желаемое за действительное, — пробурчал тот. — Он воображал, что влюблен в Дамарис, и из-за этого они с Алексом постоянно грызлись. — Вдруг мужчина замолчал, словно поймал себя на том, что говорит лишнее, и резко сменил тему разговора. — Может, ваш уникальный мсье Бюрк знает, чем унять боль?
— Да, он способен на чудеса. Однажды он помог мне, уняв убийственную зубную боль.
Поднимаясь к себе наверх, Тина вспоминала слова Чокнутого Малкольма. Что он говорил об отравлении Дамарис? «Это не Алекс, это другая сволочь, помоложе» — кажется, так. Сколько лет было Рэмсею, когда случилась трагедия? 17-18 — что ж, вполне подходит под определение «молодой сволочи». Теперь, к ее ужасу, на Дугласа легло еще и страшное подозрение.
Ада закончила отделку неглиже цвета морской волны.
— Думаю, тебе стоит сегодня надеть это, с бархатным халатом сверху, разумеется.
Огонек покачала головой.
— Он стянет все с меня за минуту, да еще, пожалуй, разорвет. Лучше я оденусь, как следует, с ног до головы.
Она выбрала платье бледно-розового цвета с подходящими по оттенку чулками, туфельками и подвязками. Затем последовал розовый воротничок, расшитый серебром. В розовато-черной гамме спальни женщина выглядела ошеломляюще. Она слышала, как Рэм в соседней комнате моется и переодевается.
— Ада, ты свободна, сейчас сюда придет лорд.
Тина едва успела прикоснуться к вискам пробочкой от духов, как вошел Дуглас. Естественно, без стука, впрочем, она и не ожидала, что он станет стучать в двери собственной спальни. Сорвиголова был одет в черное, и Огонек решила, что в этот момент они похожи на двух актеров в костюмах, подчеркивающих драматический эффект пьесы.
— Как поживает наша несчастная раненая ножка?
Леди Кеннеди приготовилась состязаться в остроумии, и Рэмсей понял, что это своеобразная защита от него. Жаль, что сейчас ей приходится защищаться. Надо будет очень потрудиться сегодня ночью, чтобы вызвать в ее теле ответную реакцию на его страсть.
— Я покажу тебе свою ножку, если ты покажешь мне свои.
Дуглас решил, что лучше всего подойдет легкомысленный тон.
— А я так понимаю, что теперь мы не будем играть втемную?
Слова невесты звучали провоцирующе, и лорд немедленно почувствовал желание. Он почти не спал этой ночью, но всю усталость сразу как рукой сняло. Дуглас подошел к камину и, швырнув в него полено, поправил его каблуком сапога. «Вот так же безжалостно он бы смог наступить на горло врага, — подумала Тина. — Он уберет любого со своего пути, а вдруг он так же убрал Александра?» Огонек постаралась выкинуть эту мысль из головы. Ей не удастся добиться ничего, если она кинется к жениху с намерением убить его. Сорвиголова отвернулся от огня и посмотрел на Тину, заставив ее вздрогнуть. Цвет его глаз напоминал море в шторм. Женщина казалась сейчас лорду каким-то загадочным лесным существом, готовым убежать прочь от охотника. Но он. не хотел причинять ей боль, только поймать и постараться приручить.
— Я надеялся, что ты будешь с распущенными волосами.
Она снова вздрогнула, услышав низкий хриплый голос жениха. Значит, ее волосы могут очаровать его? Это надо запомнить, когда потребуется свести Дугласа с ума.
— Такая прическа сделана специально, чтобы не лишать вас удовольствия разрушить ее.
Теперь настала его очередь задрожать. Огонен была полностью одета, значит, ему еще предстоит испытать блаженство, раздевая ее. Одна мысль о ее белье лишала его разума. Рэм смотрел на Тину и не мог насмотреться, пил ее глазами, как во время ливня иссохшая земля жадно пьет дождевые капли.
— Я попрошу Колина нарисовать тебя.
«А может, это он попросил написать портрет Дамарис?» И опять невеста Дугласа отогнала беспокоившую мысль. Помолвленные чувствовали, что наступает особый момент в их жизни. Кровь женщины, казалось, застыла, ею овладело томление. Мужчина, наоборот, кипел энергией и сгорал от страсти. Все его мысли, чувства, все его существо были направлены на нее. Она влекла его непреодолимо, как наваждение, ослепляла, поглощала. Дуглас нежно обнял Тину, глядя на ее губы, пока они не приоткрылись, а потом поцеловал. Это было как вступление к тому, что последует позже. Его рот ласкал ее легко, выжидательно, их дыхание слилось воедино.
Тихий стук в дверь заставил их почти отпрыгнуть друг от друга. Тина с облегчением вздохнула, лорд будил в ней такое странное чувство, она как будто теряла сознание. Рэмсей нетерпеливо распахнул дверь, за которой обнаружил мсье Бюрка с подносом. Повару было по-французски сказано войти, и он, поставив ужин на столик и пожелав приятного аппетита, с поклоном удалился. Француз успел, однако, у самых дверей подмигнуть Тине, за что был вознагражден лучезарной улыбкой. Когда Рэм закрыл дверь, Огонек сказала:
— А я и не знала, что вы можете говорить по-французски.
— А ты можешь?
Она с сожалением покачала головой.
— Несколько слов.
Подвинув стулья, лорд поднял серебряную крышку.
— Ну-ка, что у нас здесь такое?
— Позвольте мне, господин. — Тина представляла блюдо, как фокусник волшебную шляпу. Дразнящий аромат заставил Дугласа невольно вдохнуть поглубже. — Лосось в белом соусе.
Глаза лорда весело щурились, он ценил изысканную кухню, хотя у себя на родине ему приходилось довольствоваться простой пищей. Для молодых были также приготовлены засахаренные каштаны и фрукты и куропатка, нафаршированная яблоками с изюмом. Мсье Бюрк выбрал к ужину легкое вино — «шабли», и, хотя Рэм предпочитал эль или виски, он согласился, что к этим блюдам «шабли» подойдет превосходно. Поддерживая стул для Валентины, лорд нежным поцелуем коснулся ее головы и пробормотал:
— Я-то считал, что мой голод направлен совсем на другое, но французу удалось соблазнить меня.
— Разве не это же Ева сказала Адаму?
Закинув голову, он расхохотался.
Искоса посматривая на мужчину, Огонек произнесла:
— Вы не так уж часто смеетесь.
— Это не потому, что мне не смешно. Просто я научился скрывать свои эмоции.
— Что требует большого самоконтроля.
— Однако некоторые вещи ему не поддаются.
— Например?
— Возбуждение, — искренне признался он. — Мне кажется, что я смог подавить его, а потом шорох твоего платья, или то, как ты дергаешь плечиком, или сияние твоих волос снова заставляют меня вожделеть.
Тина не знала, действительно ли это так или просто слова, которые мужчина говорит женщине, когда хочет переспать с ней.
Положив в рот последний кусочек рыбы, он закрыл глаза.
— Эта пища развращает.
— Угу, — согласно промычала леди Кеннеди.
— Обычно женщина, получающая удовольствие от еды, не отказывается и от других радостей жизни.
Она улыбнулась Рэму.
— Ну, раз вы так настаиваете на моем обучении, то можете продолжать.
— Урок усвоится лучше, если будет показан, а не рассказан. Ведь надо судить по делам!
— Хотелось бы услышать и слова тоже, лорд Дуглас.
Через секунду он уже усадил ее к себе на колени, не в силах удержаться на расстоянии от этой прелестной проказницы.
— Ты всегда обращаешься но мне на «вы» и по фамилии.
— Я не стану произносить ваше имя.
— Нет, станешь! — приподняв ее гриву и целуя шею, пообещал Сорвиголова.
— Дуглас, у нас есть еще десерт.
— Я знаю, — изгибая бровь, многозначительно ответил он.
— Нет, на это стоит хотя бы посмотреть! Он приготовил произведение искусства. — Миндальный торт был из клубники с карамельно-кремовой начинкой в форме щита, на котором алело сердце. Окунув палец, Тина поднесла его к губам Рэма.
— За это можно умереть, — облизывая палец, пробормотал тот.
Огонек вручила жениху ложечку, и через несколько минут, покончив с кулинарным шедевром, Дуглас вновь почувствовал приближение «другого голода». Сейчас им не нужны были слова. Его губы на ее лице повели медленное обольщение. Лорд целовал виски женщины, ее брови и очень нежно — веки. Прикосновения обжигали ее кожу, затем он принялся-слегка покусывать мочку уха Тины, и у нее перехватило дыхание, когда кончик языка мужчины обвел по контуру ее губы. Рэм снова приподнял всю пылающую копну волос невесты и, целуя ей шею, расстегнул и снял жесткий воротничок. Глаза мужчины продолжали порочную игру, впиваясь в рот Огонька. Он соблазнял ее и взглядом, и губами, и руками. Захватив пухлую нижнюю губку женщины, Дуглас наслаждался ею, ка