Лука шагнул к отцу вплотную, их носы почти соприкасались.
– А я думал, наше перемирие гарантирует безопасность моего сына на земле Каморры. Значит, я ошибался.
Я направилась к ним, но Массимо схватил меня за запястье и толкнул себе за спину.
– Некоторые монстры не остановятся перед тем, чтобы причинить тебе боль.
– Я знаю все о монстрах, Массимо. – Я снова выступила вперед.
Я выросла среди монстров и любила их. Может, я и сама была чудовищем.
– Кто напал на моего сына, будущего дона Семьи? – рявкнул Лука. Он скользнул по нам взглядом и хищно оскалился. – Сам Фальконе-младший.
Лука схватил моего отца за плечо и попытался оттолкнуть, чтобы прорваться в операционную, второй мужчина, Ромеро, вытащил пистолет и наставил его на Нино.
Фабиано молниеносно достал пистолет, но пока ни в кого не целился. Отец крепко взял Луку за кисть руки, пытаясь выкрутить ее.
Я бросилась к ним. Если я не остановлю это сейчас, разразится война – по моей вине.
– Стой! – крикнул мне отец, и его взгляд задержался на мне, а лицо исказилось.
Лука сориентировался и успел оттолкнуть отца, но тот не упал. Я, в свою очередь, воспользовалась суматохой, чтобы встать прямо перед Лукой, который попытался прицелиться в папу.
Но теперь дуло было направлено прямо мне в голову.
– Лука, – процедил папа.
У меня было ощущение, что он уже наставил пистолет на Луку.
Массимо и Алессио тоже достали огнестрельное оружие. Конечно, я знала, что, если Лука хочет моей смерти, я погибну раньше, чем они убьют его.
Лука встретил мой взгляд и опустил пистолет. Его губы скривились, когда он посмотрел через мое плечо на отца.
– Я не обижаю женщин, Фальконе. Я – человек чести и собираюсь забрать сына домой, и как только мы покинем вашу территорию, считайте, что перемирие закончилось.
– Нет! – воскликнула я.
– Разве тебе не интересно, почему твой сын здесь? – спросил отец.
Он схватил меня за руку и увлек за собой, но я сопротивлялась, однако он проигнорировал мое трепыхание.
– Папа! – яростно произнесла я.
Лука посмотрел на меня, и что-то изменилось в его лице.
Но он промолчал.
Улыбка отца стала устрашающей.
– Твой помолвленный сын попросил руки моей дочери. Он должен помнить о границах и приличиях. Некоторые вещи недоступны для него.
Лука сжал губы:
– Возможно, в будущем это не будет проблемой. Он скоро женится и будет занят войной.
– Война не нужна, – твердо заявил Нино.
– Позволь мне увидеть сына.
Нино кивнул и провел Луку мимо нас с отцом. Распахнул дверь, и я сумела заглянуть внутрь.
Хирург вышел из палаты. Он выглядел растерянным, но потом заметил Луку.
– Он в порядке. Прошу вас…
Лука незамедлительно ринулся в палату. Мурашки пробежали по моей спине, когда я увидела Амо на кровати. Медсестры мыли окровавленный пол вокруг койки.
Я сделала шаг к палате, но пальцы отца сжались на моей руке.
– Лука хочет побыть наедине с сыном.
Я замерла, тяжело сглатывая. Ромеро закрыл дверь и встал перед ней.
Затем достал телефон и начал печатать.
Неужели настал конец перемирию?
Глава 15
Я очнулся с неприятным привкусом во рту и мучительной дрожью. Кто-то вцепился в мою руку. Явно не Грета. Ладонь была слишком широкой и сильной.
Я пошевелился. Мою руку отпустили.
Со стоном я разлепил веки и обнаружил, что отец смотрит на меня. Под его глазами залегли синяки. Он взирал на меня с яростью и озабоченностью.
На его подбородке пробивалась щетина. Он редко выходил из дома не побрившись.
– Где я?
Отец скривил губы:
– Лас-Вегас. Госпиталь Каморры.
Черт, воспоминания о нападении Невио вернулись, а вместе с ними и боль в моем боку. Этот ублюдок вонзил в меня нож.
– Чокнутый урод жив?
– Какой? – уточнил отец, попытавшись пошутить. Однако его голос был чрезмерно напряженным. Затем он добавил: – Он будет жить. Пока что.
Я кивнул. Так лучше. Я хотел его смерти, но последствия были бы неимоверно тяжелыми для Греты.
– Ты ведь не сказал маме?
Папа выглядел готовым задушить меня до смерти.
– Конечно нет. Она думает, что у нас еще одна встреча с Фальконе. Она достаточно страдала, когда похитили Марси. Я не позволю ей мучиться из-за твоей глупости.
– Спасибо, папа, – ответил я с гримасой, когда жгучая боль в боку стала невыносимой.
– Еще морфия? – спросил папа, кивнув на капельницу. Однако в его глазах я видел сомнения.
Я покачал головой, не хотел делать себя более уязвимым, чем уже был в последние несколько часов.
Приподняв одеяло, я увидел, что обнажен. К счастью, все было на своих местах.
Не удивился бы, если бы Фальконе кастрировали меня за то, что я хотел Грету.
Я опустил одеяло.
Отец хмыкнул, пристально глядя на меня, и я мог поклясться – он боролся, чтобы контролировать себя.
– Черт возьми, Амо. Ты что, совсем с ума сошел? Просить руки девушки Фальконе на территории Каморры? Почему ты просто не сжег чертов город и не покончил с Каморрой?
– Я думал, Грета согласится выйти за меня замуж.
– Давай не будем обращать внимание на тот гребаный факт, что Фальконе скорее уничтожат Нью-Йорк, чем позволят девушке жить там. И, кстати, как насчет моего предупреждения? Я не шутил, когда сказал, что тебе придется отказаться от должности будущего дона, если ты бросишь Крессиду.
– Мне все равно.
Отец сглотнул и стиснул челюсти:
– Только не говори мне, что занимался сексом с Гретой Фальконе. Я не могу поверить, что между вами не было физической близости. Ты упускаешь некоторые важные детали, а мне надоело оставаться в неведении.
– Нет! – прорычал я, даже когда мой бок заныл от боли. – Не говори о ней в таком тоне!
Папа устало смежил веки, а потом схватил меня за плечо и склонился надо мной.
– Выбрось Грету из головы. Сейчас же. Единственный способ получить девушку – похитить ее. Но я полагаю, мне не нужно говорить тебе, что будет потом?
– Грета никогда не простит меня, если что-то случится с ее семьей.
– Ты порезал ее брата-близнеца.
– Именно. Но сначала он порезал меня. Она поймет. – По крайней мере, я так думал.
Греты здесь не было, поэтому я не мог ее спросить.
Я знал, что мы с Гретой не могли быть вместе. Как и сказал папа, она не оставит родных. После безумных действий Невио вероятность того, что я буду с ней, свелась к нулю.
– Давай отвезем тебя домой, пока Фальконе не передумали. Если мы вступим в войну, то сделаем это на равных, а не в ловушке на их территории.
– Ты объявил войну? – тихо спросил я.
Я прожил в мире всю свою жизнь, однако жаждал войны, но сейчас потеря перемирия означала больше, чем потеря наших маршрутов для перевоза запрещенных веществ и опытных солдат.
Глаза отца затуманились.
– Боже мой! Невио Фальконе порезал тебя.
– А я порезал его. Мы квиты.
Отец выпрямился и повернулся ко мне спиной:
– Если бы ты не был моим сыном…
– Папа. Теперь нам на следует воевать. Как ты объяснишь это нашим солдатам?
– Недавно ты жаждал войны с Каморрой. И вдруг просишь меня соблюдать перемирие, хотя чуть не погиб от рук Фальконе? – Он развернулся ко мне, выражение его лица было разгневанным и недоуменным. – Я убил многих за гораздо меньшее.
– Сейчас неподходящее время для войны. В ближайшие несколько недель мы должны осуществить две крупные поставки товара. Мы не можем его перенаправить.
– Неужели ты думаешь, что я ничего не знаю? – прорычал отец и покачал головой. – Это твоя вина.
Точно. И тут не поспоришь. Я сделал это из-за своих чувств к Грете, которые она, очевидно, не разделяла с такой же силой.
– Нам пора.
Я застонал, когда попытался спустить ноги с кровати. Папа взял со стула мою одежду или то, что от нее осталось. Рубашка была разрезана, а брюки и боксеры оказались перепачканы в крови.
Отец обхватил меня за спину и помог мне встать. На мгновение у меня почернело в глазах.
– Давай, Амо. Нужно тебя одеть.
Я вяло кивнул. Отец прав. Ситуация весьма нестабильна, чтобы оставаться на земле Каморры.
Я с трудом нацепил боксеры и брюки, пока папа доставал пиджак, чтобы я мог надеть его вместо моей испорченной рубашки. К счастью, мое туловище оказалось обмотано бинтами, так что я был только наполовину голый.
Папа вывел меня из палаты. Ромеро ждал нас у двери. Он бегло меня осмотрел, и на его скулах лишь слегка заиграли желваки. Я не удивился, что отец выбрал его, а не Маттео.
Ромеро был спокойным, контролируемым человеком.
– Наши врачи ждут вас в частном самолете.
Я натянуто улыбнулся. Римо, Нино и Фабиано держались на расстоянии, наблюдая за нами.
Любые слова, которыми мы бы сейчас поделились, вероятно, усугубили бы ситуацию.
Фабиано покачал головой, явно раздраженный моими действиями. Может, он забыл, что Невио первым выхватил нож? Когда мы с папой сделали несколько шагов, мой взгляд привлекло какое-то движение.
Дверь другой палаты открылась. На пороге стояла Грета, ее ланьи глаза были широко распахнуты и полны тоски. У меня свело живот, меня охватило столь сильное желание, что колени едва не подогнулись.
Позади нее я заметил Невио. Он лежал на больничной койке, мать была рядом с ним.
Он тоже очнулся, на его лице не было ни единого намека на вину. Он бы с удовольствием прирезал меня, появись у него подобная возможность.
Затем я поймал взгляд Греты, и она сделала шаг ко мне.
Грета с сожалением посмотрела на меня:
– Мне жаль, что ты пострадал. Надеюсь, ты быстро поправишься.
Римо направился к ней и осторожно коснулся ее локтя.
– Не переутомляйся.
Отец сжал руку на моем плече. Я не знал, было ли это из-за слов Римо или потому, что он хотел отвлечь меня от Греты.
Внезапно Грета повернулась и двинулась к койке брата, опустилась на стул и взяла Невио за руку. Затем она опять взглянула на меня. Я успел уловить, что ее глаза говорили о прощании.