Крессида впилась ногтями в мой свежий шрам от ножевой раны, ее глаза полыхали ненавистью, которая только усилилась, когда я вырвался и кончил на ее живот. Я не хотел, чтобы Крессида забеременела.
Было четыре утра, но я никак не мог уснуть, поэтому оделся и поехал к родителям.
Папа тоже не спал. С тех пор как мы объявили войну Каморре, его ночи были такими же тревожными, как и мои.
Как и у Каморры, у нас теперь было слишком много врагов и ни одного настоящего союзника.
Даже если действия Греты не остановили войну, они ее отсрочили. Никто не погиб той ночью, ни Изабелла, ни Джианна, ни, разумеется, Грета.
Я вошел в дом, отперев дверь запасным ключом.
Папа забрал его у меня на следующий день после инцидента на мосту и почти полгода не разговаривал со мной, но настойчивое посредничество мамы в конце концов вернуло нас друг к другу.
Как и ожидалось, из-под двери отцовского кабинета в коридор пробивался тусклый свет.
Я направился в комнату. Папа должен был увидеть, как я поднимаюсь на крыльцо: ведь он использовал камеры видеонаблюдения.
Я не постучал, прежде чем войти. Отец сидел за столом, склонившись над географическими картами. Выражение его лица было мрачным. Каморра помешала нам поставить товар, задержав транспорт в Техасе.
– Пока Корсиканский союз продает нам наркотики, мы будем довольствоваться малым, – сказал я, опускаясь напротив отца.
– Причем мы платим вдвое больше за подобную волокиту.
Точно. Корсиканский союз покупал наркотики у русских, перевозил их в свои владения во французской части Канады через Аляску и продавал Семье по двойной цене.
Наши клиенты были в отчаянии, однако все равно покупали вещества по завышенным ценам, но русские пытались сбагрить на нашей территории более дешевую продукцию.
– Думаю, в итоге Каморра не будет уделять столько внимания нашим маршрутам.
На щеке отца дрогнул мускул.
– Если бы мы прикончили Римо и остальных той ночью, нам было бы лучше.
– Невио убил бы Джианну и Изу. Он бы и глазом не моргнул. Я не вижу, как это могло бы улучшить наше положение.
– Я бы смог спать, зная, что убил Римо Фальконе, – ответил папа.
Я промолчал.
Прощальный взгляд Греты в ту ночь, когда я спас ее, вытащив из реки, всплыл в памяти без приглашения. Я не пересекался с ней с того момента и старался не думать о ней, но последнее было почти невозможно.
Раздался тихий стук, и мама заглянула в кабинет. Ее лицо стало встревоженным, когда она увидела нас с папой. Но беспокойство стало ее постоянным спутником в последние двенадцать месяцев, в основном из-за Джианны и Изы.
Джианна не растеряла своей привычной язвительности, а может, ей теперь приходилось притворяться, но Иза определенно изменилась, стала тише и еще больше одержима вымышленными мирами и шахматами.
– Тебе нужно поспать, – пробормотал папа.
– Тебе тоже.
Он откинулся в кресле, а мама вздохнула:
– Как долго еще ты хочешь продолжать войну?
– Некоторые вещи неизбежны.
Ее глаза стали печальны, но она лишь кивнула. Я знал, что она скучает по Фабиано и особенно по Авроре.
Мама поежилась и ушла. Мне было неприятно знать, что она будет плакать из-за сложившейся ситуации.
Папа встал.
– Я поговорю с ней. – У двери он приостановился. – Может, тебе стоит вернуться домой?
– Где это? – спросил я с горькой улыбкой.
– Я хочу домой, Невио, – прошептала я, дрожа и потирая руки.
Обычно я любила ночной Вегас, но в этой части города чувствовался голод и жадность, от чего мой пульс учащался.
Невио опустился передо мной на корточки, темные брови сошлись вместе.
– Сейчас?
– Сейчас, – прохрипела я.
Я не должна была просить их взять меня с собой, даже если Невио обещал, что они ищут обычный кемпер, который пригодится им в будущем.
Я не осмелилась спросить его, зачем им нужен кемпер, я научилась не задавать лишних вопросов, когда дело касалось ночных дел брата. Кстати, некоторые вещи вообще лучше не пересказывать никому, например, что случилось в ту ночь сразу после свадьбы, когда он приставил нож к горлу, а потом и к лицу Джианны, а Амо спас меня от смерти.
У меня свело живот. В ту ночь Невио нес меня к машине, прижимая к груди, как ребенка. И он не бросил ни одного взгляда на Амо.
Массимо подал Невио знак со своего места на вершине забора, окружающего свалку.
– Еще одна остановка, ладно? Здесь у них нет того, что я ищу. – Невио посмотрел на меня. – Ты его еще переживешь, Грета.
– Знаю.
Невио встал и протянул руку, я позволила ему поднять меня на ноги.
– Пойдем. Все, что имеет значение, – семья, Грета, мы всегда будем рядом.
Я ничего не сказала. Не хотела говорить об Амо с Невио.
Я никогда не упоминала об Амо. Мне все еще было больно – каждую ночь я видела его лицо в своих снах.
Невио оттащил меня от свалки, когда Массимо спрыгнул с ограждения, а Алессио вернулся за руль.
Невио обхватил меня за плечи, когда мы устроились на заднем сиденье.
– Куда мы направляемся? – спросил Алессио с переднего сиденья.
– К Иванову. Когда я проезжал там в прошлый раз, видел дом на колесах, который мне понравился.
Один уголок рта Невио дернулся, что означало неприятности. Обычно я старалась быть голосом разума, но сегодня мне захотелось хаоса.
Я жаждала быть поглощенной безумием Невио, пока оно не уничтожит все вокруг, испепелив и мою боль.
– Если твой отец узнает, что Грета с нами, он с нас живьем шкуру спустит.
– Он в курсе, что мы защитим Грету.
Массимо покачал головой, но ни он, ни Алессио не пытались отговорить Невио.
В итоге мы приехали в еще более мрачную часть города, на окраину, к автосалону, который выглядел так, будто там занимались совершенно иными вещами.
Алессио припарковался возле обветшалого здания.
Мужчины, сидевшие на стульях перед освещенным гаражом, говорили на неизвестном мне славянском языке. Это был не русский, потому что я знала его на слух. Возможно, болгарский или албанский.
Они неторопливо встали, когда мы приблизились, обменялись взглядами и снисходительными улыбками.
– Они не знают, кто мы такие? – пробурчал Алессио недовольно.
– Похоже, у них нет ни малейшего понятия, – ухмыльнулся Невио.
– Вы заблудились, – заявил с явным акцентом один из мужчин.
– Нам нужен тот старый автодом, – сказал Массимо.
– Не продается.
Самый крупный мужчина подошел ближе, осматривая меня. Он с усмешкой посмотрел на Невио.
– Она – твоя?
– Она – наша, – отчеканил Массимо и настороженно покосился на Невио.
Мужчины засмеялись.
– Тогда она не будет против наполнить свои дырки еще несколькими членами.
– Можешь поглядеть на кемпер. Вдруг он и тебе понравится? – Невио обращался ко мне, но смотрел только на мужчину.
– Нам не нужны неприятности, – ответила я с мольбой в голосе.
Глаза Невио были точно такими же, как в ночь нашего двенадцатого дня рождения.
Невио мягко оттолкнул меня, и я попятилась.
Мужчины не понимали серьезности своего положения.
– Просто продайте нам кемпер, – сказала я.
– Дай мне трахнуть тебя в задницу, а потом мы сможем поговорить о деньгах. – Мужчина приглашающе раскинул руки.
Невио схватил одно из его запястий и повалил мужчину так, что тот уперся на локти, а затем ударил его ногой по предплечью. Я вновь отступила назад, а крики заполнили ночь.
Сверкали клинки, раздавался смех, ломались кости, после чего воцарилась тишина.
Невио убрал нож в ножны и направился ко мне, отворачивая меня от кровавой сцены и направляя к кемперу.
Я оглянулась в тот миг, когда Массимо швырнул деньги на землю рядом с телами. Затем он и Алессио трусцой побежали за нами.
В автодоме пахло дымом, колеса скрипели при каждом нашем движении.
– Надо бы сжечь трупы, – заметил Алессио, доставая любимую зажигалку.
– Пусть завтра гниют на солнце. Я слышал, что рядом живут несколько теневых личностей, которые занимаются незарегистрированным бизнесом. Наша выходка послужит им хорошим сигналом.
– Ты знаешь, что подумают наши отцы, если мы сделаем это, не сказав им.
Невио выхватил зажигалку из пальцев Алессио. Тот попытался ее вернуть, и парни начали толкать друг друга, но я понимала, что они под адреналином и не собираются драться по-настоящему. Массимо пронзительно свистнул из спальни кемпера, чтобы привлечь их внимание.
– У них тут целая заначка запрещенки. Неудивительно, что они не хотели продавать автодом.
Невио и Алессио ринулись к нему, совершенно забыв про зажигалку, которую уронили во время схватки.
Я положила ее в карман, опустилась на ступеньки кемпера и стала смотреть вдаль, стараясь не обращать внимания на тела, распростертые на земле.
Внезапно до моих ушей донесся болезненный вой, за ним еще один, а потом пронзительный крик, звучавший почти по-человечески. Я сообразила, что это собака, и недолго думая бросилась бежать.
Никогда в жизни не бегала так быстро, но ведь у меня мало времени. Я свернула за угол в заброшенный переулок, пульс участился, кровь бурлила в венах, я была взводе и не ощущала ног.
Двое мужчин стояли над темной собакой, которая плакала, как ребенок. Она извивалась, явно не в силах подняться.
Один из них обливал животное жидкостью из канистры. Бензин. Они собирались сжечь собаку заживо. Другой пинал страдающую жертву в бок. Я с воплем налетела на человека с канистрой. Он наотмашь ударил меня по лицу, но потерял равновесие. Упал, приземлившись на спину и пролив на себя остатки бензина.
– Какого хрена, ты, тварь!
Его приятель расхохотался.
– Крошка хочет неприятностей! – И он снова собрался пнуть собаку.
Я бросилась на него, гул в ушах стих. Я ничего не чувствовала, ничего не слышала и не видела, кроме бедного животного на земле и двух монстров, мучающих его.
Мужчина опять засмеялся, комично расширив глаза.