— Не обессудьте! Чем богаты, тем и рады!
— Ого-го! Вот так «чашка чая» у Дубниковых! — весело воскликнул Никольский, здороваясь с хозяйкой. — Ведь на столе столько всего, что глаза разбегаются.
Удовлетворенно улыбаясь, дед Дубников огладил усы и пригласил садиться. Но как только все заняли места, он встал, осторожно поднимая полную стопку.
— Правильно! Тост! — сказал академик.
Лицо деда стало серьезным.
— Так точно — тост, — тихо начал он и затем взволнованно произнес: — Предлагаю за счастье народное, за партию, что привела нас к нему! Благодарность ей от всех трудовых людей на земле!
Через полчаса примерно, когда гости отведали разнообразные кушанья, чудесно приготовленные хозяйкой, Дубников снова встал из-за стола, шагнул к простенку между окнами и раздвинул занавеску, закрывавшую нечто похожее на комод.
Академик взглянул на часы и, подмигнув Трубокурову, сказал:
— Как раз во-время.
— В аккурат! — ответил хозяин и отошел в сторону. И тогда Трубокуров, догадавшийся, что «сюрприз» связан с этим комодом, увидел то, что никак не ожидал увидеть: экран телевизора новейшего типа! Экран светился зеленоватым огнем, по нему бежали волны.
— Москва?… Здесь?… — не удержался Трубокуров от восклицания. — Каким образом?
И, точно отвечая ему, из громкоговорителя раздался так знакомый ему голос Терехова:
— Внимание!… Внимание!… Говорит телепередатчик, установленный на стратосферной электростанции. Начинаем опытную передачу…
В этот момент на экране возникло веселое лицо говорящего. Он взмахнул руками и продолжал:
— Товарищи! Сейчас я познакомлю зрителей на земле с нашей новой СЭС. Экскурсию начнем с рубки управления в секции «А». Она находится на носу левого дирижабля. На командирском месте несет свою вахту пилот Панюшкин.
Экран точно раздвинулся, и Трубокуров увидел Панюшкина в кресле перед пультом управления и за ним, в большие круглые иллюминаторы — окна, — мерцание вращающихся ветровых колес, и еще дальше — нос второго дирижабля СЭС.
Один из иллюминаторов вдруг занял весь экран, и тогда стала видна ферма, соединяющая в пару дирижабли, и огромный план стабилизатора над ними.
— Товарищи! — продолжал между тем Терехов. — Сейчас вы видите рабочую часть СЭС — ее ветросиловые установки. Первая опытная СЭС имела одно ветроколесо, лишь один воздушный винт. Когда проектировалась СЭС-2, вначале предполагалось на ферму, соединяющую дирижабли, монтировать двадцать ветроколес, вращающихся в плоскости воздушного потока. Другими словами, с осями, перпендикулярными ему, или, грубо говоря, похожими на водяные мельничные колеса. Однако эта мысль была оставлена, и теперь силовая система СЭС состоит из шести быстроходных ветроколес, подобных гигантским пропеллерам. Эти сверкающие диски, чередой расположенные на ферме, и есть вращающиеся ветроколеса.
На экране снова возник пульт управления. Панюшкин повернулся лицом к зрителям и, приветливо кивнув, указал на один из приборов.
— Смотрите, товарищи, — сказал он, — вот указатель работы нашей СЭС. Сейчас суммарно все ветродвигатели развивают мощность в тысячу сто киловатт. Но сейчас у нас здесь относительное затишье. Изучение воздушных потоков в стратосфере методом «искусственных облаков» и наши наблюдения показали, что здесь не всегда одинаковы не только структура, но и сила ветра. Вихревые потоки возникают главным образом при перемещении больших воздушных масс — при глубоких циклонах и антициклонах. Сила ветра также иногда уменьшается. Но… даже затишье у нас — это сильная буря на земле!
На экране возникли стрелки анемометров *. Они дрожали у цифры «40». Со скоростью 40 метров в секунду, или около 150 километров в час, мчались в стратосфере воздушные струи. Затем экран снова как бы раздвинулся, и зрители увидели Панюшкина и подошедшую к нему Лену Павленко с блокнотом, а затем дверь. Она открылась, и за ней возникла длинная, светлая комната. По стенам ее висели различные приборы, а у окон стояли небольшие столы и кресла.
В громкоговорителе снова послышался голос Терехова:
— Здесь, товарищи радиозрители, наша кают-компания и лаборатория. Дальше расположены каюты экипажа, а еще дальше наше энергетическое хозяйство, и в том числе — электромоторы. В случае нужды или при маневрах приземления они могут вращать обычные пропеллеры и сообщать собственное движение дирижаблю и тем самым делают безопасным подъем на этой системе СЭС. Ведь это своего рода гибрид между привязным аэростатом и дирижаблем!
В глубине комнаты показались две фигуры.
— А вот и наше начальство! — продолжал Терехов. — Разрешите представить вам командира СЭС пилота Кругловского и нашего консультанта-пилота Александрова. А теперь перейдем в сектор «Б». Минутку… Пока я буду передвигаться внутри фермы, вы поглядите на Землю.
Экран потемнел. Лишь с трудом на нем можно было разглядеть светлые пятна прудов и водоемов.
— Эх, надо и для телепередатчиков инфракрасный приемник использовать! — сказал академик Никольский, а затем, обернувшись к Трубокурову, хлопнул его по колену: — Ну как? Здорово?
Трубокуров не успел ответить. Экран вновь просветлел, и на нем вырисовались фигуры, склонившиеся над приборами, внешне похожими на микроскопы.
— Мы в обсерватории СЭС, — раздался снова голос Терехова. — Профессоры Кукарин и Трынов готовятся к ночным съемкам и наблюдениям. Не будем им мешать. Они обещали принять участие в следующей передаче. А вот здесь… — На экране последовательно возникла длинная, светлая комната, похожая на кают-компанию, а затем помещение такой же рубки управления, как и на первом дирижабле. — Здесь наши пилоты появляются лишь во время маневрирования. И сейчас в этой рубке хозяйничает техник Николай Дубников.
— Колька! — ахнула матушка Акулина.
— Дубников следит за электрическим хозяйством, так сказать, внутреннего значения, — продолжал Терехов. — Вот и сейчас он регулирует подачу тока в наш телепередатчик.
Весь экран на минуту заняло смущенное и счастливое лицо Дубникова-младшего.
— Спасибо, — сказал он и, еще больше смутившись, отвернулся.
Экран затемнился.
— На этом мы заканчиваем нашу первую опытную передачу. До свидания, товарищи! Сообщите, как смотрелось… До свидания!
Некоторое время, после того как потух экран, все в столовой Дубниковых сидели молча.
— Здорово! — наконец, шумно вздохнув, произнес академик Никольский. — Вот, друзья, как иногда неожиданно широко разливается новое в связи с решением одной проблемы! О чем мы мечтали? О том, чтобы дать Родине еще одну возможность для увеличения энергетических ресурсов. Мечтали покорить вечные бури. Эту мечту нам помогли сделать реальностью тысячи и тысячи людей — ученые, инженеры, рабочие заводов, колхозники… И вот родилось новое звено в энергетике социалистического народного хозяйства. Вечные бури отдают нам уже часть своей энергии. И одновременно делает шаг вперед астрономия, решается как-то по-новому проблема развития телевидения. И неправильно было бы думать, что это все, что может дать освоение систем СЭС. Никто из нас, конечно, не должен думать также и о том, что можно успокоиться и ту систему, которая парит сейчас высоко над нами, считать совершенством. Смертью было бы это для нас!… Ну, а теперь, друзья, последний тост за нашу Родину — и пойдемте из хаты за ворота. Уже ночь, наверно, спустилась…
Но ночь еще не спустилась на степь. Был час, когда небо еще излучает матовый свет и заря еще не погасла. Но глубокая тишина уже царила над землей. Лишь вдали, не мешая тишине, лилась песня.
Академик Никольский поднял руку, указывая на яркую звезду, горящую в зените, звезду, зажженную советскими людьми, дерзновением ума свободного человека новой эпохи, и взволнованно произнес:
— Привет покорителям вечных бурь! Привет вечной молодости нашей страны!