Нассим пил вино и радовался, что товарищи из Тель-Муссы его не видят. Хотя они бы как раз поняли лучше прочих.
Амбель был для Горы никем: до истории с огненным порошком и Черным Роджертом Нассим и не знал о нем толком, помнил лишь имя. Мальчишка мог точно так же погибнуть в битве, и тогда его смерть Ализарин принял бы к сердцу не ближе, чем смерть любого другого солдата.
А тем временем наглеца с маслеными глазками ничуть не смутило, что Гора не обращает на него внимания. Сначала Нассим подумал, что парень, видимо, и понятия не имеет, с кем кокетничает, но потом решил, что все как раз наоборот и здесь явно затевается какое-то злодейство. В кабаке с легкостью нашлись бы более сговорчивые клиенты.
Раззадоренный выпитым вином, Нассим решил подыграть парнишке и выяснить, что происходит. Чем это могло для него обернуться, ша-луг в его состоянии просчитать не мог, и маленькому пройдохе это было вполне на руку.
Нассим притворился, будто клюнул на удочку, но тут к нему за низенький столик уселся какой-то забулдыга и, скрестив ноги, поставил перед собой бутылку и кружки. Воняло от него нестерпимо. Вместо приветствия пьянчужка что-то невнятно пробормотал и махнул кому-то рукой. Нассим не стал ругаться с незваным гостем – такое поведение в переполненном трактире никому не в диковинку.
Кутила меж тем разлил вино, старательно наполняя кружки поровну. Его грязная одежда со свежим слоем пыли очень напоминала ту, которую носят жители пустынь, а в головном уборе, по всей видимости, с незапамятных времен обитали вши и блохи. Вместо правого глаза у него был шрам, но на повязку, похоже, денег не хватило. Мужчина ухмыльнулся Нассиму.
Зубы его тоже давно пришли в негодность.
За столик уселось еще несколько жуликов первому под стать. Одноглазый подвинул Нассиму кружку и что-то ворчливо произнес на незнакомом языке.
Мальчишка, который уже шел к Горе, внезапно решил изменить маршрут и поискать развлечений в другом месте.
Одноглазый поднял кружку, словно бы за здоровье нового знакомого, и вдруг прошептал совершенно трезвым ровным голосом:
– Нассим Ализарин, вам следует вести себя осторожнее. Не можем же мы постоянно за вами присматривать.
Мальчишка устремился к выходу из кабака.
– Вот расстроятся в Аль-Кварне, – прошептал одноглазый и налил еще вина. – Сегодня вы увидитесь с владыкой Индалой.
К удивлению Горы, знаменитый Индала аль-Суль Халаладин действительно оказался коротышкой, как о нем и рассказывали. И стариком, хотя годы свои носил с достоинством.
Точь-в-точь владыка и полководец из ходивших о нем историй.
По слухам, Индала всегда настаивал на том, чтобы его положению и титулу было оказано должное уважение, но как только убеждался, что собеседник ведет себя подобающе, немедленно забывал обо всех формальностях. На аудиенции с Горой он покончил с ними немедленно.
– Присядьте, генерал. Объясните-ка, почему Рашид с братьями застали вас в таком месте.
Следовало полностью и безоговорочно склониться перед высоким саном Индалы и говорить только чистую правду. Нассим так и сделал: ничего не приукрашивая и не щадя себя, объяснил, что именно с ним творится.
– Значит, вы в некотором роде ощутили себя таким же негодяем, как и тот, по чьему приказу убили вашего сына.
Нассим опустил голову.
– Но эти два случая отличаются, – сказал Индала.
– Если вспоминать об отличиях, получится, будто я оправдываюсь.
– Понимаю, – отозвался Индала, глядя на свои руки. – Зачастую нас более всего мучают решения, определившие судьбу именно незначительного числа людей.
– Именно. Потому принять их еще сложнее. Сколько людей отдало за вас жизнь, с тех пор как я начал управлять Тель-Муссой? Наверное, десятка четыре.
– Пятьдесят три воина погибли или пропали без вести, – отозвался Индала.
Вот еще одна грань незаурядного характера, благодаря которому Индалу считали самым почтенным полководцем Каср-аль-Зеда. Если слухи не слишком преувеличены, он наверняка знает почти всех погибших по имени, знает, откуда они, к какому племени принадлежали и как именно пали.
– Это было его решение. Он вызвался сам, – сказал Индала.
– Да. Но я видел, что он готов отказаться, и все равно позволил ему это сделать.
Аль-Суль Халаладин снова принялся задумчиво рассматривать свои руки. Когда он поднял глаза, Нассим почувствовал, что его взгляд словно проникает в самую душу.
– Скажите мне, окончательно ли вас сломила эта смерть? – спросил Индала. – Сможете ли вы продолжать? Пошлете ли сыновей других матерей в пекло промеж ада и небес? Станете ли раздумывать тогда, когда мгновение, потраченное на раздумье, может решить исход дела?
Нассим понял, о чем его спрашивают. От ответа зависело его будущее, и Индала безошибочно определит, искренен ли этот ответ.
– Я ша-луг, – сказал Нассим и, хотя ему казалось, что Индала все прекрасно понял, добавил: – Я справлюсь. Мой разум не затуманится, и у меня не дрогнет рука, когда полетят стрелы.
– Хорошо сказано. – (В комнату вошел какой-то мужчина.) – Минуту.
Мужчина чем-то напоминал юного Аза, только повзрослевшего лет на тридцать. Индала взмахнул рукой, дозволяя ему приблизиться. Посланец подошел и что-то прошептал владыке на ухо. Индала кивнул. Вид у него был торжественный, но Нассиму показалось, что вести опечалили аль-Суля Халаладина.
– Я пришлю указания, перед тем как отправлюсь почивать, – пообещал Индала.
Посланец, кланяясь, удалился. Нассим заметил, что кланялся он без особого рвения.
– Занятно, – сказал Индала. – У Герига появился новый хранитель – Анселин Менандский, младший брат Регарда, короля Арнгенда. Прибыл туда во главе огромного отряда, по большей части состоящего из рыцарей Братства Войны.
Нассим лишь грустно хмыкнул в ответ.
– Похоже, генерал, вы их обеспокоили.
– Сомневаюсь, что они обо мне такого уж высокого мнения.
– Возможно. А теперь расскажите про мальчика. Про Азима.
Удивленный Нассим подчинился.
– Значит, у него есть задатки?
– Еще какие. Нужно только его правильно наставлять. Блестящий и быстрый ум. Многие солдаты любят Азима.
– Хорошо, – кивнул Индала. – Я надеялся на это. К нам только что заходил брат его отца – сын моего почти самого младшего брата. Отец и дядя Азима тоже опытные воины, но их солдаты не любят.
– Зазнаются из-за своего положения?
Лоб Индалы прорезала глубокая морщина.
– Именно. Слишком много о себе возомнили: они, дескать, родня Индале, Нирхему и Суфику.
Нирхем и Суфик были покойными дядьями Индалы и почти такими же великими воинами, как и он сам.
– Семейные связи. Я чужак и потому скажу прямо: семейные связи – тяжкое бремя, именно они мешают вашему каифату развиваться.
– Многие доверяют только родне.
– И поэтому вы женитесь на своих кузинах и полагаетесь лишь на зыбкую родовую преданность. Поэтому горстке арнгендцев удалось отвоевать в Святых Землях целое королевство и с полдюжины владений помельче.
– Поэтому, а еще потому, что простолюдинам в основном плевать, кто у власти, – лишь бы поддерживали мир. А в Святых Землях за их долгую историю мир царил нечасто.
– Еще одна причина, по которой не распадаются здешние чалдарянские государства: когда у власти западные военачальники, на десятилетия воцаряется мир. В мирные времена, да еще из-за нескончаемого потока паломников, чалдаряне процветают. В Тель-Муссе мы сражались с гизелами-фракирами.
– Разумеется, – усмехнулся Индала. – Мы, правоверные Каср-аль-Зеда, охотнее занимаемся междоусобными сварами. Хотя я и стараюсь это изменить. Интересно, почему тогда Аль-Минфет и сплоченное братство ша-луг не отвоевали Святые Земли? В битве Гордимер Лев непобедим. Его воинов натаскивают с рождения. Это, наверное, лучшие воины в мире.
Нассим открыл было рот, но Индала предостерегающе поднял руку:
– Риторический вопрос, и ответ на него – эр-Рашаль аль-Дулкварнен и Гордимер Лев. Оба убеждены: если отпустить войско далеко от себя, жди беды, а сами отправляться в поход не хотят.
– Страхи великих мира сего.
– И страхи вполне оправданные. Чем выше поднимаешься, тем больше людей хочет тебя скинуть. А уж эта парочка наживает себе врагов без разбора, походя, охотно и почти намеренно. Словно искушают судьбу.
– Прибавьте еще – глупо. Им незачем было обращать меня против себя, незачем было дразнить злобных созданий Ночи.
– Давайте побеседуем о них. Или даже об одном только Гордимере. Как далеко распространяется влияние волшебника?
– Рискну показаться гизелом-фракиром, но все же скажу. Шельмец влияет на Гордимера гораздо больше, чем тот способен вообразить. Но в то же время гораздо меньше, чем думает сам колдун. До сих пор их интересы совпадали. Теперь Гордимер желает лишь одного – окопаться в безопасном Дворце Королей и предаваться всем тем порокам, за которые он так презирает своего предшественника. Эр-Рашаль потакает ему и потому вволю творит что вздумается.
– С Абадом у эр-Рашаля были такие же отношения?
– Вы же знаете, что да. Абад пал гораздо ниже, чем когда-нибудь падет Гордимер. Если враги бросят чести ша-луг серьезный вызов, Лев вспомнит, как рычать, выйдет и сразится. Но если при этом волшебник пожелает иного исхода, все может повернуться весьма любопытным образом.
– Следует это обдумать. Особенно – как подстегнуть Гордимера.
– Войско с севера, – ответил Нассим.
– Что?
– Когда Гордимер сверг Абада, стали шептаться о пророчестве. Весьма туманном, как это и бывает с пророчествами. Гордимер решил, что там говорится о войске, явившемся в Аль-Кварн, чтобы сокрушить его. В ночных кошмарах ему видится, что в войске этом маршируют его же собственные солдаты.
– Иными словами, вы.
– Возможно. Мне бы хотелось так думать. Но сами судите: у него полно врагов не только среди ша-луг. Новая Бротская Империя собралась устроить очередной священный поход.
– Генерал, чалдаряне вечно об этом твердят, но, стоит им собрать несколько армий, тут же принимаются биться меж собой, – ответил Индала и поднял руку, призывая к молчанию.