Король еще немного постоял, глядя на любимую жену, словно пытаясь запомнить ее тело. Как бьется на шее жилка, как трепещут во сне длинные ресницы. Прислушался к тихому и ровному дыханию, охватывая алые губы взглядом. Не в силах отвернуться. Он снова хотел целовать их так больно и сильно, чтобы навсегда стереть чужой след, чтобы именно его поцелуй затмил поцелуй чужака, но…
Он сделал шаг по направлению к двери, еще один и еще.
Она опять звала его…
“ Нет, не его… “
Другого…
Берга…
Он ушел тихо…
Кормилица дремавшая на тюфяке неподалеку — мигом вскочила глядя на его осунувшееся и бледное лицо.
— Она умерла?
Эсмонд даже не посмотрел на нее:
— Нет. Умер я.
Он прошёл мимо их общей спальни, мимо своей комнаты.
Яд ревности пожирал его изнутри, словно огненный шар сжигал в нем все доброе, и светлое, заволакивая сердце тьмой, распространяя горечь по всему телу и тьму по венам. Поглощая радость, чувственность, нежность, оставляя рваные, глубокие кровоточащие раны, которые противно ныли и нещадно болели.
Он не помнил, как оказался в темнице.
В ней царил полумрак, перемешанный с запахом кожи. Плетки и ремни висели на крючках. Руки сжались в кулаки.
“ Такая любимая… сука! "
Его кулак столкнулся с камнем, послышался треск разрываемой кожи.
“ Такая желанная, податливая, сама позвала! “
Снова удар, на этот раз сильнее предыдущего.
" Не тебя Эсмонд, — откликнулся зверь. — Она никогда тебя не позовет! Не позовет!"
“ Не позовет! “
Удар, за ним еще и еще, до хруста костей, до онемения рук, до адской боли, чтобы не слышать, ничего не слышать. Чтобы не чувствовать… но больше всего ему хотелось убить внутреннюю боль, душевную, которая ныла и ныла, разрывая сердце на части, словно сдирала несозревший прыщ и он снова нарывал, наполняясь гноем.
Еще и еще, все ломалось под тяжелым ударом кулака, превращалось в щепки, камень крошился, оставляя гору песка, как она разрушила его спокойную жизнь, появившись в ней.
“ Сука! Тварь! Неблагодарная, вероломная стерва! Чего тебе не хватало? Я бросил весь мир к твоим ногам, весь Экрисс был в твоем подчинении, как и я. “
“ Ничего не чувствовать… “
— Забыть! — рычал Эдмонд. — Стереть в порошок, уничтожить все воспоминания! Ее запах, аромат кожи и холодные глаза! Ее белые локоны, вкус поцелуя, распустившийся и горячий бутон! Забыть, насколько она влажная и горячая, когда сама впускает внутрь! Забыть, как она стонет и как течёт… Как сладко рыдает во время оргазма…
"Забыть уже невозможно! — кричал зверь. — У тебя не получится! "
— Ты меня плохо знаешь… — говорил Эсмонд сам с собой, тяжело дыша. — Я смогу! Я справлюсь! В Конце концов я Король…
Глава 16
"Без нее?"
— Да! Она мне не нужна!
"Ты сам не веришь в свои слова." — огрызнулся зверь.
Эсмонд устало опустился на пол, разглядывая погром, учиненный им, свои окровавленные руки, под ногтями которых были занозы смешанные с грязью.
— Да, верно! — согласился он со своим зверем, в очередной раз проигрывая ему — Но я справлюсь!
Теперь он прозрел, его душила злость и негодование. Как какой — то ублюдок имел право забирать ее у него, прикасаться к ней… Любить?
Он не простит!
Я не прощу!
" Верно, — ликовал зверь, — мы убьем его и Эйрин будет наша. — Иди, убей… убей…убей…" — шептал он.
Король направлялся в Башни.
Берг сидел на грязном, сыром полу, прикованный цепями. Тело его сотрясала дрожь.
В Башнях было холодно. Ветер вовсю бесчинствовал в камерах, устраивая сквозняки. Вода, стекая по скользким стенам, противно капала на пол, от чего соломенные лежаки подпитываясь влагой, гнили, как и люди обитавшие здесь, попавшие в немилость к Королю.
Тьма, смрад и зловоние…
Король поморщившись, прошел в помещение. Его змеиные глаза быстро отыскали врага в полутьме камеры.
Кулаки Эсмонда зачесались врезать ему, сломать хребет, растоптать, упиваясь его беспомощью.
— Кто пожаловал ко мне? Неужели Эсмонд Покоритель? Безжалостный Король Экрисса? Тот, кто совращает невинных девушек, подчиняя своей похоти? — Берг сплюнул, попав Королю на сапоги.
— Замолчи щенок! Как ты смеешь?!
— Как я смею? Как Вы смеете держать ее подле себя против воли?
Голова парня дернулась от удара.
Тот снова сплюнул, только уже свою кровь.
— Она моя! — Рявкнул Эсмонд.
— Ошибаетесь, Ваше Величество! Она моя.
Эсмонд схватил его за грудки, смотря на парня желтыми от гнева и ярости глазами:
— Смирись! Она уже моя.
— Не по своей воле! Она выбрала меня! Всегда выбирала.
— Возможно, но я тот, кому она принадлежит! Я тот, кто забрал ее девственность!
— Это ничто по сравнению с сердцем, с душой… — хрипло рассмеялся Берг. — Ее сердце и душа навсегда будут моими. Нравится Вам это или нет.
Грудь парня обожгло. Рука Короля не давала сделать желанный вдох.
— Так выглядит твоя смерть.
— Я не боюсь ее… — выдохнул парень, когда немного отпустило — Эйрин не вещь, которую можно купить или выбросить за ненадобностью! Эйрин живая, но именно Вы ее убиваете…
— Никогда не смей произносить имя моей жены! — зарычал выпущенный на волю зверь.
И снова удар…
Яростный, сильный. И каждый последующий был сильнее предыдущего. Стирая ухмылку, уничтожая губы, которые посмели посягнуть на его игрушку.
Эсмонд не разбирал, куда бил. Костяшки пальцев зудели, не успевая заживать и превращая лицо парня в месиво.
Он устал, выдохся, тяжело опустился на грязный пол, прислонившись к стене и тяжело дыша. Устал от всего…
Устал добиваться Эйрин, сражаться со своими монстрами, быть злым…
Устал ревновать, разрушая все вокруг…
Себя и ее — такую маленькую, такую родную и любимую.
Бергу потребовалась вся сила воли, чтобы не вскрикнуть, чтобы по мужски перенести эти побои, чтобы умереть с достоинством.
— Вы ломаете ее, подстраивая под себя, свои интересы, не задумываясь, что нужно ей. Не спрашивая чего она хочет… — проговорил парень окровавленными губами, еле разлепляя их.
— Да? Можно подумать ты знаешь?
— Она хочет любви…
— Нет! Я дал ей это, но…
— Не Вашей, а моей. Она мечтала о другом…
— Убей… Убей… Убей, — шептал зверь — устрани своего врага. Отомсти…
Эсмонд вскочил и пнул мерзавца, что было сил. Носком сапога, ломая хрупкие человеческие ребра, превращая важные органы в кашу…
Парень стонал, корчась в конвульсиях. Он знал, что конец близок, но все же сказал то, к чему Король совсем не был готов.
— Умирать не страшно, страшно любить человека без взаимности всю оставшуюся жизнь… Отпустите ее… Эйрин заслуживает большего, чем быть бездушной куклой для ночных утех… Подумайте, Эсмонд… Не ломайте ей жизнь…
Дыхание парня слабело. Наг чувствовал смерть, которая кралась, тихо и незаметно, раскинув свои длинные щупальца, предвкушая сладкую добычу в виде души.
" Почему ты остановился? — спросил зверь. — Давай добьем его вместе? "
— Пошел прочь! Отродье Тьмы… — и, метнувшись к парню, дал ему своего яду.
Ту самую дозу. Возвращающую жизнь.
— Зачем Вы это сделали, Ваше Величество?
— Если я убью тебя сейчас, Терранит, то она возненавидит меня еще больше… А я умирать пока не хочу…
Он ушел, оставив в живых ошеломленного парня, чьи раны затягивались, а силы возвращались.
Эсмонд решительным шагом направился к наложницам.
Ему надо было расслабиться, но от простого траха толку будет мало.
Он приказал слуге привести троих. Самых раскрепощенных и красивых шлюх.
Он хотел власти! Почувствовать то забытое чувство перенасыщения, почувствовать огонь и влагу девичьего тела, хотел тепла и страсти.
Чтобы изжечь из памяти эту ночь, залечить стонами наложниц его раненую душу, заглушить боль и чувство потери близкого человечка… Маленького и родного…
Девушки ждали его приказаний, стараясь угодить ему. Добиваясь наказания, которое следовало одно за другим…
Он бил их плетью, заставляя стонать и извиваться.
Заставлял сосать его член, трахая по очереди их грязные рты. Брал каждую из них, грубо и глубоко, без ласк, без нежности.
Только грубо…
Только жестко…
Наказывая их за холод жены…
Видя их настоящие слезы и страх…
Причиняя им невыносимую боль, вместе с унижением…
Не останавливаясь, не давая достигнуть пика наслаждения…
Лишая оргазма в отместку, наслаждаясь их слабостью и болью.
Одна сменяла другую, не успев прийти в себя, как он снова входил, прокусывая и разрывая плоть.
Доставляя огромное удовольствие зверю поквитаться за все…
С ними. С ней.
С НЕЙ!!!
Эйрин распахнула глаза и потянулась, разминая затекшие мышцы. Было тепло, как в комнате, так и на душе.
Чувство эйфории, которое поселилось внутри было легким и воздушным. Несравненным.
Как будто все плохое ушло, позабылось.
Хотелось вскочить с кровати, распахнуть окно, вдохнуть свежего воздуха и танцевать.
— Эйрин, деточка, как ты себя чувствуешь? Зачем же ты встала?
— Я хочу открыть окно.
И не дожидаясь, пока это сделает кормилица, открыла его сама.
— Милая, — разрыдалась Лавиния — ты меня так больше не пугай. Ладно? Если бы не Король, ой… не знаю.
— Что он сделал?
— Он вылечил тебя.
— Своим ядом?
Легкость испарилась быстро и внезапно.
Глаза горели ненавистью и презрением к самой себе и к нему, за то, что не отпустил.
— Мерзкий зверь! Животное! Я не позволяла ему лечить себя!
— Эйрин! Прекрати сейчас же! Ты взрослая женщина, а ведешь себя, как маленький ребенок. Ты умирала!
— И что? Это было бы самое то…
— Побойся Богов!
Эйрин с горечью посмотрела на нее. Устало, с крапинками грусти и безразличия:
— Это не мой выбор. Нелюбимый муж и чужой дом — это все не мое…