Эти муки никогда не кончатся.
Ему всегда будет её мало.
…Эсмонд поднял голову от книги, лежавшей у него на коленях и вытаращил глаза на стоявшую перед ним Эсфиль.
Не закрыв дверь в кабинет, поглощённый в мысли о жене, замечтался, что ли? Может быть, и так.
— Ты что здесь делаешь? Я тебя не приглашал, пошла вон. Где Сильвина? Если опять набухалась и спит, я её убью.
Наложница вдруг бросилась перед ним на колени.
— Мой господин! — вскрикнула она — Я не могла больше ждать! Я пришла просить Вас о снисхождении… Прошу, ответьте! Чем я прогневала Вашу милость? Почему я не…
— Ты имеешь ввиду, почему я тебя до сих пор не трахнул? Я не обязан ничего тебе обьяснять, можешь себе представить? И вообще, Сильвина должна была сказать вам всем о моём решении. Я продаю гарем. Тебе это известно?
— Да! Я и пришла поэтому! Не продавайте меня, сир!
У Короля дернулась левая бровь:
— Тебя? А почему именно тебя? Что за честь? У тебя что, между ног нечто особенное?
Наложница обняла колени Эсмонда.
— Я прошу Вас… Сир! Я люблю Вас. Я могла бы быть Вам полезной, когда… Сира Королева не сможет выполнять супружеские обязанности. Ведь всем известно — Королева слаба физически…
— Шшшшто ты скасссала…
Эсфиль отпрянула. Отпустив руки, отползла в угол… Страх родился где то глубоко внутри и выплескивался сейчас липкими, холодными волнами. При созерцании Зверя, ниже пояса покрытого темной чешуёй, с блестящей кожей рук, плеч, переливающейся и сверкающей, страх бухнул в горле ледяным комком и застыл, препятствуя словам выходить наружу.
— Так шшшто там сира? Что с её здоровьем?
Однако, несмотря на животный страх, ужас и холод, текущий по кабинету, Эсфиль решила идти до конца.
— Она слабая, сир! Она даже родить Вам не сможет! Королева долго не выдержит… А я…
И вдруг он… успокоился. Приняв обычную, человеческую форму, накинул длинный халат.
— Тебе несказанно повезло, дрянь, что я не бью женщин. Если только, конечно, они сами меня об этом не просят… Тебе, шлюха, я ни за что не доставил бы такого удовольствия.
Он пригладил свои волосы. Дернул шнурок.
И велел явившемуся слуге:
— Девку в Башни. Но не портить. Сберечь для покупателей.
— Нет! — крикнула наложница — Сир, не надо!
Он отвернулся.
Хнычущую наложницу увели.
— Эсмонд…
Он резко обернулся на ЕЁ голос.
— Что она делала здесь?
Король потерял дар речи. Не нашлось у него, что ответить, глядя в эти глаза, внезапно потемневшие и ставшие холодными глаза. Холодное синее стекло. Лёд. Как раньше…
— Всё ясно. — произнесла Эйрин и губы её брезгливо изогнулись — Мне всё ясно. Вы не просто Зверь, сир… Вы животное. Непритязательное, непереборчивое, похотливое животное. Что ж…
Она резко повернулась и вышла, грохнув дверью.
Наг выругался и бросился вслед.
Объяснить! Оправдаться! Вернуть…
Глава 27
Он побежал следом за ней, чтобы объяснить. Подставил носок своего сапога ровно в тот момент, когда она хотела захлопнуть перед его носом дверь. Эсмонд успел. Вошел вслед за ней, закрыл дверь на ключ и спрятав его в карман.
Девушка в изумлении посмотрела на мужа. Ее сердце неистово колотилось.
Почему?
Эйрин чувствовала, как удушье и боль сдавливают грудь. Особую боль доставляла мысль, что это была она! Эсфиль…
Чтоб ее беуллы драли…
Слезы обиды и унижения сдавили горло. Она была потрясена, что с трудом могла собраться с мыслями и взглянуть правде в глаза. Эйрин даже на него посмотреть не могла…
Королева стояла, не смея вздохнуть и побороть свой гнев.
— Эйрин, девочка моя…
— Замолчи! — девушка отвернулась к окну, сжав кулаки, чтобы унять дрожь и мыслить разумно. Ведь она не сможет жить спокойно, не расставив все по своим местам.
— Давай поговорим. Это не то, что ты подумала!
Эсмонд развернул ее к себе.
Эйрин не сразу решилась поднять глаза и посмотреть на мужа.
— Я не была готова увидеть ее… Твою любовницу! Очередную тварь, которую ты приручил! — тембр голоса нарастал.
Ее шепот перешел в крик, Эйрин уже не заботило то, что слуги все услышат и разнесут сплетни.
— О Боги, Эйрин! Ревность затмила твои глаза!
— Подонок! — выкрикнула она, наконец посмотрев в его глаза.
Губы Короля побелели, а кожа на скулах натянулась.
— Девочка моя…
Он в отчаянии протянул жене руки, пытаясь обнять ее и рассказать, что на самом деле все было не так, как она нарисовала в своей маленькой и глупой голове.
Ему даже стало немного смешно от ее ревности. Сейчас она была хороша. На щеках проступил румянец, глаза горели ненавистью и отвращением и слезами, которые просились наружу.
Снова, как тогда, когда она была в розовом. Заплаканная, но гордая малышка.
Настолько хороша, что хотелось сгрести ее в объятия, целовать и заниматься любовью до изнеможения, пока они не будут насыщены и не устанут…
Вместо этого Эйрин его ударила. Зашвырнула в лицо щетку для волос, чтобы стереть блаженную ухмылку.
Его зеленые глаза вспыхнули ярким, желтым огнем. Заблестели янтарем. Желтым, тягучим, дорогим янтарем с черными крапинками потемневшей страсти.
— Не смей прикасаться ко мне!
Эсмонд отступил и нахмурился, сузив глаза.
— Ты не понимаешь. — сурово проговорил он.
— Лучше замолчи! Не опускайся до дешевой лжи!
Он еще смеет выкручиваться!
— Я не лгу! — уже более серьезным тоном произнес Эсмонд.
Несмотря на упорство, с каким Король пытался отстаивать свою позицию, он с трудом сдерживал своего зверя:
— Ты поспешила с выводами. — заявил он ей, снова призывая выслушать его.
Эсмонд с укором посмотрел на жену.
— Как ты мог?! — следом за щеткой полетел кувшин.
Король отпрянул назад и тот врезался в стену, разлетевшись на куски.
— Если бы ты любил меня по настоящему, ты бы никогда…Значит твоя любовь пустые слова! А своим девкам ты тоже это говоришь?
Она смотрела с вызовом, боясь услышать в ответ правду и отмечая его злость.
Эсмонд взорвался. Сейчас его зверь буйствовал, грозился разнести все в хлам, превратить в пыль, удавить Эсфиль, сделать все, чтобы не видеть в любимых глазах убийственного холода и отчуждения.
— Какой я была дурой! Глупой, наивной дурочкой, которую ты обвел вокруг пальца! Растаяла у твоих ног лужей, слыша твои лживые слова! Скажи, — подлетела она к нему — тебе было мало? Меня одной! Мало, да?
— Эсфиль сама приползла ко мне! — взорвался он — Я не звал ее!
Эйрин неожиданно для себя вступилась за нее:
— Приползла сама? В полуголом виде? Хватит кормить меня сказочками! Я уже не ребенок!
— Я же сказал тебе, — прорычал Король, — я не звал ее и не трахал! Тогда между нами ничего не было! Я прогнал ее из спальни, не смог…
Эйрин подалась назад, уперлась в стену.
— Девочка…
Он шагнул к ней, протягивая руки.
— Не подходи ко мне! — выкрикнула девушка яростно, чтобы он не посмел приблизиться к ней, так как знала, чувствовала напряжение в воздухе. Девушка знала, что если он сейчас подойдет ближе, окутывая ее своим запахом, прикоснется руками, и она пропадет, как каждый раз пропадает, подчиняясь своему зову и животному инстинкту.
Эсмонд закусил губы и мышцы на его теле напряглись:
— Ты ошибаешься… Мне никто не нужен, кроме тебя!
Эйрин зажала уши руками, чтобы не слышать его слова, льющиеся музыкой на измученное от ревности сердце, все еще не веря в них.
С недавнего времени девушка считала Эсмонда сильным, смелым и благородным, она его уважала. Не любила, нет. Но уважала. Сейчас же это уважение рассыпалось в прах. От отчаяния и разочарования хотелось кричать. Весь ее мир еще совсем недавно был им, а теперь…
— Детеныш мой… — умоляющим голосом проговорил он, ибо знал насколько коварна может быть ревность.
Он испытал ее сам, когда она сбежала с ним, с тем бунтарем… чувствовал на ее губах его запах, и проклинал весь Экрисс, свой народ и даже ее.
Эйрин охватила паника и горькое осознание, что их браку пришел конец. Любовь обратилась в пыль…
— Я ненавижу тебя…
А вот это было больно. Эсмонд тяжело сглотнул, смотря на ее хрупкую фигурку, не понимая, как втолковать ей, что она заблуждается. И в то же время жалел её, зная, через что пришлось пройти ей, чтобы довериться ему. Стать ближе, раскрыться и расцвести для него.
— Уходи, Эсмонд. Я не хочу больше видеть тебя и думать о тебе.
— Не говори так, любимая! Никогда больше не говори так, потому что я никуда не собираюсь уходить.
Ее взор потускнел. Эйрин казалось, что она никогда больше не сможет поверить ему.
Злость потихоньку улетучивалась, уступая место жалости и презрения к себе. Зная, что все равно наг победит. Ведь она так слаба перед ним, но все же надо бороться, как тогда. В пруду… Когда легкие горели огнем, требуя воздуха. Так и сейчас горит ее сердце, тлея, пропитывая ненавистным дымом гордости и ревности, отравляя душу, затуманивая разум.
— Ты животное! — выкрикнула она, когда поняла, что ее платье соскальзывает с плеч. — Это все, о чем ты способен думать? Оставь меня в покое!
— Глупая, упрямая девчонка! Мне нужна только ты! Слышишь меня? — Он сжал ладонями её лицо — только ты одна! Уже скоро их не станет! Неужели эта девка, Тайрина, еще не успела донести до тебя последние сплетни двора?
— Убирайся! — всхлипнула она, сжимаясь в комок.
— Никогда. Никуда я не уберусь, дорогая моя Эйрин. Ты моя жена, а это мой дом. Тебе ясно?
Его это " ясно " прозвучало громко, резко, рассыпалось осколками стекла и льда…
Несмотря на жалкие попытки сопротивляться, Эсмонду удалось раздеть её.
— Позволь мне доказать тебе… Доказать, что только ты в моем сердце…только позволь… Разреши…
И она сдалась, позволяя и слабея от его жара, от его взгляда, проклиная ответный жар своего тела. Стараясь побороть грешные мысли.