Танец поражал всех своей грациозностью, нежностью, женственностью и безмерным темпераментом. Раздались оглушительные аплодисменты.
Музыка вновь заиграла, и зал замер. Следующий танец вызвал еще больший восторг.
Гость склонился к уху хозяина приема:
— Скажи, Илья, где ты взял эту жемчужину? Таких танцовщиц я в вашей стране еще не видел. Она не может быть русской. Даже на Востоке ей трудно найти равную.
У Вайсберга отвисла челюсть. Он не знал, откуда взялась танцовщица. Организация концерта была доверена директору клуба, очень опытному менеджеру. Вайсберг его знал с той поры, когда сам был руководителем театра варьете, а тот главным администратором в Росконцерте.
— Секрет, уважаемый Абу аль-Фар Харим. Мой сюрприз для вас. Надеюсь, вы останетесь довольны.
Что еще мог сказать Вайсберг! На такие мелочи, как организация приемов, у него не хватало времени.
Борис стоял в дверях вместе с охраной, которая посчитала его своим — профессиональная рация на поясе, микрофончик, торчащий в ухе… Только Борис не слушал команд начальника охраны, его приемник был настроен на микрофон, вшитый в лацкан пиджака Вайсберга.
Танец за танцем восточная красавица сводила с ума публику. Мужчины теряли над собой контроль, от восторга роняя на ковры блюда со стола. Наташа оправдывала заплаченные за нее два миллиона долларов брату короля известным террористом и торговцем оружия, купившим за такие деньги собственную смерть.
Гость снова склонился над ухом Вайсберга:
— Я хочу, чтобы меня познакомили с танцовщицей и помогли мне остаться с ней наедине. Я оценю твою услугу подобающим образом.
— Ради вас, Харим, я постараюсь.
Вайсберг поднялся с пуфика и нашел в толпе директора клуба:
— Послушай, Жора, где ты взял эту бабу?
— Дурак, это находка века. Я заключу с ней контракт на любых условиях, и пошли все к черту.
— О контракте потом подумаешь. Если хочешь, я его оплачу из своего кармана.
Директор сделал серьезное лицо и обернулся:
— А ты знаешь, сколько такая птичка может стоить?
— Плевать. Не будем торговаться, мне нужно положить ее на эту ночь в постель араба. Если ты это устроишь, деньги на контракт я тебе гарантирую.
— Ну смотри, Илья.
— Ты меня знаешь.
— Ладно, приводи своего шейха за кулисы после представления. Тринадцатая уборная. А я разорюсь на цветы от его имени.
— Скупи весь магазин. Счет принесешь мне.
— О'кей, Илюша. Считай, дело сделано.
Вайсберг вернулся к столу и начал шушукаться с гостем, а Борис сделал для себя выводы. Надо сказать, что он и сам был ошарашен увиденным. Вот так общаешься с человеком на равных, а потом тебе вдруг скажут, что твой приятель — премьер-министр крупной державы.
Концерт закончился глубокой ночью. Усталая и разбитая с непривычки Наташа вернулась в свою гримерную и рухнула в кресло перед зеркалом. Тут же зазвонил мобильный телефон.
— Ну, говори?
— Повержен наповал. Как и я, впрочем. Жди, сейчас придет.
Не успела она положить трубку в сумочку, как в дверь постучали. Несколько минут прислуга вносила цветы. Все не вошли, их поставили в коридоре. Наконец появился ее работодатель, которого она поразила своим искусством днем раньше, а за ним вошел сам Абу аль-Фар Харим. Это была их вторая встреча. Но о первой гость не помнил да и заговорил теперь иначе:
— Высокочтимая госпожа. Позвольте выказать вам свой неописуемый восторг от всего арабского мира.
Он низко поклонился. Директор скрылся, тихо прикрыв за собой дверь.
— Кто вы? — спросила Наташа.
— Абу аль-Фар Харим. Представитель короля Иордании по вопросам культурных связей со странами Европы.
— Приятно слышать хорошие отзывы о своей работе от столь значимого лица.
— Данной мне королем властью я вправе предложить вам контракт на гастроли в нашей стране. Назовите цену, и я удвою ее.
— Я знаю, сколько стоит мой труд. Но турне по Ближнему Востоку для танцовщицы с моим репертуаром может принести удовольствия куда больше, чем деньги. В танце вся моя жизнь. Торговаться я не буду.
— Значит, вы согласны?
— Мне надо немного подумать.
— Может, вы согласитесь провести вечер со мной? Я бы мог вам многое рассказать о своей стране и ее обычаях.
— Заманчивое предложение. Только в посольство я не поеду. Подберите нейтральное место.
— Отель «Националь». Окна на Кремль, королевские апартаменты.
— Уютное гнездышко. Пожалуй, я не буду переодеваться, подайте мне мою шубку, и мы можем ехать.
У Наташи тоже был вшит микрофон в экзотический ворот, усыпанный драгоценными камнями, и Борис слышал все, о чем они говорили. Девушка задержала гостя в клубе еще на полчаса. По ее капризу пришлось собрать все цветы, вызвать еще одну машину и повезти их следом.
Номер в «Национале» действительно соответствовал статусу гостя, не хватало разве что конференц-зала. Они остались одни. Четверо охранников гостя из его личной службы безопасности остались у двери номера.
— Вы знаете, мадам, мне все время кажется, что мы уже где-то встречались. Возможно, вы приходили ко мне в сладостных снах.
— Мои сны не были столь же сладостны. Я видела вас в образе чудовища. Кошмарного монстра, что соответствует истине.
Фар Харим растерялся.
Дверь номера открылась, и вошли трое мужчин, похожих на сказочных богатырей.
— Извините, — продолжала Наташа, — это мои друзья из глубинки России. Я вынуждена прервать нашу милую беседу, мы не закончили одну сделку, концерт помешал.
Двери закрылись, мужчины остались в номере.
— Так вот, о снах, — продолжала Наташа. — Мне снилось, что вы держите в руках мою медицинскую карточку, похищенную в женской консультации одного из районов Санкт-Петербурга, и рассуждаете о моем будущем. Что касается турне по вашей стране, то я его уже совершила. Мое искусство танца радовало даже брата вашего короля. Но перед этим я посетила некоторые провинции Иордании. Вы их хорошо знаете. Тактуп, например. Там расположен спецлагерь для суррогатных матерей. Он вызвал у меня такой восторг, что я провела в нем три года. У нас тоже есть очень интересные провинции. Там нет суррогатных матерей, и у женщин не вырезают внутренние органы. Там держат мужчин, способных топором рубить тайгу в сорокаградусный мороз. Кто не умеет, того быстро учат, а кто не хочет, того бросают голодным псам на съедение.
Араб побледнел, если вообще это определение можно применить к темнокожему. Здоровяк, стоящий в центре возле двери, хмыкнул. Он восторгался этой бабой, такой силе духа его собратья могли бы позавидовать.
— Итак, Абу аль-Фар Харим, я продаю вас в рабство. — Она повернулась к двери. — Сколько, Петрович, ты мне за него дашь?
— Сто долларов, — пробасил здоровяк. — С учетом четверых охранников, которых мы уже погрузили, с тебя две сотни.
— Отлично. Дороже этот сброд не стоит. Забирай товар.
Двое парней подошли к хозяину апартаментов.
— Подождите! — очнулся он. — Я официальное лицо. Это международный скандал. Вы не посмеете…
— Заткнись, скотина! — рявкнула Наташа. — Здесь ты раб, без лица и права голоса. Твоему королю будет передан список русских женщин и их детей. Если он тебя ценит, то найдет и вернет моих соотечественниц в Россию и разгромит твои притоны. Только в этом случае мы отдадим тебя твоему королю… Если ты еще будешь жив к тому времени.
Петрович подошел к столу и демонстративно бросил на скатерть две стодолларовые купюры. Надо было видеть реакцию Фар Харима. Солидный статный мужчина мгновенно превратился в старика.
Арабу заклеили рот и повели к дверям. Путь через черный ход был подготовлен заранее.
Спустя несколько минут в опустевший номер прислуга начала заносить охапки Цветов.
В десять утра Борис подъехал к Пушкинской площади, где его ждала Наташа.
— Ты чем-то расстроен, Боря?
— А как ты думаешь? После загадочного исчезновения иорданского дипломата началось такое, что еще долго будет в ушах. Всех подняли на дыбы.
— Теперь мы можем временно лечь на дно.
— Естественно. Нам просто нечего делать. Варвара Пекарева скрылась, концов уже не найдешь. Полковник Гурвич бежал. Ищи-свищи, толку не будет. А господина Вайсберга ты лично решила проводить в Израиль.
— Кстати, поднажми, Боря, я не могу себе позволить не попрощаться с ним.
— Видишь, погода какая, льет как из ведра. Только бы в пробке не застрять.
— Мы успеем, я в этом не сомневаюсь. Нас ведет провидение. Это уже судьба.
— Не заводи разговоров о мистике. О другом думать надо.
— Мистика? Сегодня двенадцатое октября. Ровно четыре года назад я ехала в этот же аэропорт, спеша на рейс, вылетающий в Иорданию, и волновалась тогда не меньше, чем сейчас. Я думала о работе в Израиле, о том, как трудно будет на новом месте. Сейчас я еду провожать в Израиль человека, который продал меня в рабство на долгие годы. Это ли не судьба? Молчишь. Так вот, я хочу своими глазами увидеть, как Вайсберг пройдет таможенный контроль и направится к самолету.
— Какой смысл? Двое моих ребят летят тем же рейсом в Тель-Авив. Уж они-то его не выпустят из поля зрения, будь уверена.
— Уверенными мы ни в чем быть не можем. Что касается полковника Гурвича и Варвары Пекаревой, то здесь я могу быть спокойной. От старшего следователя по особо важным делам Александра Ивановича Трифонова они никуда не скроются. Но мы будем знать, где их искать, раньше, чем Трифонов решится на арест. Нам не придется самим заниматься поисками.
— Не в них дело, а в том, что мы упустили возможность выйти на главаря. Кто-то из них должен выйти на связь с Зудовым.
— Гурвич не мог. Он сбежал. Понял, что стал кандидатом в покойники. Кому понадобится командир ликвидаторов, которых не существует? Варвара Пекарева — дело другое. Ей ничего не стоит сменить маску. Завтра же она выйдет замуж и станет Ивановой. Варвара — наша главная цель. Вайсберг тоже не столь значительная личность в этой игре. Он потерял свои связи в Иордании. Главный скупщик бесследно исчез на бескрайних просторах России. Обрати внимание, Вайсберг бежит в Израиль, а не в Иорданию. Там ему делать нечего. Арабы порвут его на куски за своего главаря. Теперь,