– Ага, а теперь детей учит. Дирехтор! Чему он их там научит? Как в окна по ночам лазить?
– Так, бабы! – произнёс голос продавщицы, кстати, мамы Антона. – Хватит тут перетирать! Аж уши от вас вянут. Кому что завесить?
Василиса потихоньку вошла в зал, разом со всеми поздоровалась и спокойно встала в очередь, делая вид, что не замечает косых взглядов. Видимо, и про неё в посёлке ходили какие-то слухи. Хотя чего уж там, деревня – она и есть деревня. Здесь если про тебя не распускают сплетен, это считается тяжким оскорблением.
Когда очередь дошла до Василисы, она купила большой мешок сухого собачьего корма и упаковку печенек. Бобик тем временем обнюхивал сумки и авоськи уже вышедших на улицу кумушек, а они копались по пакетам в поисках угощений.
– Хоть поешь, горемычный, – приговаривала одна из тёток, скармливая Бобику кусок колбасной нарезки.
– У-у, троглодит, – угостила пса мясом другая. – Поди, жрёт, как слон. Как бы Павлика-то не сожрал.
– Чего там жрать, кости одни, в чём только душа держится, – бухтела третья, уже приготовившая обычное человеческое печенье. Но Бобику и оно пришлось по нраву. Пока Василиса осторожно спускалась по лестнице, выглядывая из-за края мешка с кормом, пёс счастливо хрустел печеньками.
– Своему, что ль, прикупила? – пропела одна из кумушек, указывая на мешок в руках Василисы.
– Нет, для Бобика, – кивнула на пса Василиса.
– Это правильно, – подхватила одна из тёток. – А что там про поджог слыхать? Папаша-т твой следы каки нашёл, аль нет?
– Нет, всё затоптали, – покачала головой Василиса.
– И на кого думают? – жадно спросила та, что кормила Бобика печеньем.
– Ни на кого пока. До свидания. – И Василиса снова причмокнула, подзывая Бобика.
За её спиной скоро раздался громкий шёпот, сообщающей всей округе, что «Наташкин мальчишка поматросил да бросил, весь в мать или отца, если это Эдик, и кто на неё теперь позарится, хромоножку».
Очень хотелось развернуться и плюнуть в сторону гадких сплетен. Василиса попыталась прибавить шаг. Снег сошёл, и передвигаться стало намного проще. Но всё равно приходилось смотреть под ноги, выглядывая из-за огромного пакета.
Эти тётки ведь в чём-то правы. Действительно, кому Василиса может понравиться. С хромотой, да ещё с отвратительным характером. Она и правда, в последнее время только и занимается, что подслушивает и подсматривает. А главное, толку от этого никакого. Хоть бы что интересное высмотреть. Но нет – сплошные сплетни, да ещё бессмысленные.
Ну, у Гаврила, допустим, действительно отношения с официальным отцом так себе. Хотя он же помогает папе с кафе. И если присмотреться, то они с Летой, пожалуй, чем-то похожи. А вот Лета и Зоя – точно нет. Никакого сходства. А ведь могут оказаться братом и сёстрами. Ну что за бред.
Василиса даже тряхнула головой, чтобы отогнать ненужные мысли. Ей бы со своей жизнью разобраться, а не в чужие лезть. Добравшись наконец до дома отца Павла, Василиса пинком открыла болтающуюся калитку. Священник как раз шёл по тропинке садика и, увидев Василису, притормозил.
– Вот, это вам. – Василиса бросила мешок корма ему под ноги. – Вернее – Бобику. И пожалуйста, проследите, чтобы никто туда никакой дряни не насыпал. А ещё лучше – запирайте двери. Люди разные бывают, и далеко не все здесь ваши фанаты.
– Спасибо, учту, – сухо ответил отец Павел.
– Ишь, какие рекомендации, – высунулась из сеней Ядвига Мстиславовна.
– Зато по делу, – резко произнесла Василиса.
– Василиса, проявите уважение к старшим, – укоризненно произнёс появившийся откуда-то Давид Юрьевич в тёмной спецовке, испачканной краской.
Василиса даже прикусила себе язык, чтобы не наговорить ему резкостей. У самого рыло в аморальном пуху по самые уши, а ещё будет учить её хорошим манерам. Тётки-то, похоже, правы на его счёт. Да и по остальным, наверное, не зря прошлись.
Почувствовав во рту противный солёный привкус, Василиса прикрылась рукой. Не плевать же на землю во дворе священника, да ещё в присутствии директора школы и самой знаменитой местной бабушки.
– Ну-ка, пойдём, – поманила её в дом Ядвига Мстиславовна.
– Куда эфо? – еле произнесла Василиса, морщась от боли в языке и вкуса крови во рту.
– Чаю надо сделать. Ну, пошли. – И Ядвига Мстиславовна сгребла Василису за шиворот и впихнула в сени, да так мощно, что та еле устояла на ногах, едва не вписавшись в ту же самую скамейку, под которой нашлась порча.
Глава 8. Ядрёна вошь
– Умойся, давай. – Ядвига Мстиславовна толкнула Василису к старому металлическому рукомойнику, приделанному к стене над не менее старой раковиной.
Василиса прополоскала рот и выплюнула в раковину розовую слюну.
– Правильно, иногда лучше молчать, чем говорить, – пробурчала где-то рядом Ядвига Мстиславовна. – Найди чайник и заварку, а я пока самоваром займусь.
В заварочном чайнике, отыскавшемся у печки, ещё плескался старый тёмный чай. Василиса разлила его по горшечным цветам, расставленным на подоконниках, как обычно делала мама, и вернулась на кухню.
– Можно без этого обойтись? – послышался из-за входной двери раздражённый голос Гаврила. – Я как-нибудь сам всё решу, ладно?
– Как ты сам-то решишь? Тебя вон мотает из стороны в сторону! – Судя по голосу, Наталья Львовна еле сдерживалась, чтобы не перейти на крик. – И из кафе ушёл. А ведь обещал отцу помогать.
– Отец, если он мне, конечно, на самом деле отец, сам в это дело влез.
– Ты что несёшь? – огорошено выдохнула Наталья Львовна. – Ты как смеешь про отца так говорить?
– Разве это я? – по-злому иронично спросил Гаврил. – Весь посёлок уже почти год жужжит. Ты хоть знаешь, что про нас болтают?
– А то не знаю, – огорчённо произнесла Наталья Львовна. – Люди всегда болтают, не надо обращать на них внимание.
– Ага, не обращать, – передразнил мать Гаврил. – Когда мне в спину чего только не летит. Сама в молодости наворотила, а мне теперь мораль читаешь.
Василиса, замершая у умывальника с чайником в руках, мысленно посочувствовала своей начальнице. С мужем у них всё непросто, да ещё от сына – сплошные претензии. Лучше бы поддержал её.
Дальше раздались какие-то скрипы, стуки, а потом – удаляющиеся шаги.
– Да ладно, не расстраивайся, – тихо произнёс голос Давида Юрьевича. – С подростками всегда так. Себя вспомни в его возрасте.
– В его возрасте я из-за Эдика в речку кинулась, – всхлипнула Наталья Львовна. – А он же мой сын.
– Так вот чего ты боишься. – Давид Юрьевич помолчал, пока Наталья Львовна продолжала тихо всхлипывать. – Ну, ему-то нет резона куда-то кидаться. Это скорее Василиса бы… но у неё, мне кажется, ума хватит…
– Да я не об этом! У него шрамы на руках.
– Что, те самые? – медленно и как-то сдавленно проговорил Давид Юрьевич.
От сильной боли в плече Василиса инстинктивно вскрикнула и выронила чайник. Раздался звонкий стук. А на Василису внимательно смотрели разноцветные глаза Ядвиги Мстиславовны.
Дверь открылась, и показался бледный Давид Юрьевич, а за его спиной – заплаканная Наталья Львовна.
– Что-то случилось? – подозрительно спросил директор школы.
– Чайник упал, – так и таращась на Василису, произнесла Ядвига Мстиславовна.
Василиса резким движением сбросила бабкину руку с плеча и повернулась к раковине. К счастью, чайник остался цел.
– Крышку не забудь, – произнёс из-за спины голос Зоиной бабушки.
– Не забуду, спасибо, – прошипела Василиса через плечо.
– Василиса, я ведь уже просил вас проявлять уважение к старшим, – укоризненно проговорил Давид Юрьевич, пока Наталья Львовна в сенях суетливо вытирала нос платком.
– Ещё скажите, что подслушивать нехорошо, – не удержалась Василиса. И зря, потому что дальше её понесло, и она выдала за спину директору: – А шрамы у него и правда есть. Я сама видела.
Дальше Василиса глянула прямо в глаза Ядвиге Мстиславовне, да попыталась сделать это понаглее. Взяла чайник и пошла к столу. Обернулась от вскрика и успела увидеть, как Давид Юрьевич втащил Наталью Львовну в кухню и с громким стуком закрыл дверь.
– Господи, как меня всё это достало! – прорычал Давид Юрьевич, хватаясь за голову. – Вернулся домой, думал, поживу спокойно, так нет!
– Достало его, ишь ты, – пробурчала Ядвига Мстиславовна.
– А всё из-за твоей! – вдруг истерично выкрикнула Наталья Львовна. – Она как раньше тут гадила, так и сейчас продолжает! И Зойка не отстаёт, дрянь такая!
– Но-но, поговори мне ещё! – тряхнула клюкой Ядвига Мстиславовна. – Ты Зою не трожь!
– Она сама кого хочешь тронет, – вылетело у Василисы.
– Тебя не спросили, – не глядя на нее, бросила Ядвига Мстиславовна.
– А зря не спросили, – с вызовом сказала Василиса. – Вы хоть знаете, что мне пришлось…
– Пришло-ось, – певуче передразнила её Ядвига Мстиславовна. – Велика потеря, как же.
Наталья Львовна уже что-то произнесла, но её резко отодвинул Давид Юрьевич.
– Это правда? Про шрамы? – тихо спросил он у Ядвиги Мстиславовны.
– Не знаю. Не видала, – отвела взгляд бабуля.
– А я видала, – выскочила Василиса.
– Да тебя тут не хватало, – отмахнулась Ядвига Мстиславовна, как от комара.
– Какие шрамы? – быстро спросила Наталья Львовна, у которой бледное лицо глянцево поблёскивало, очевидно, от растёртых слёз.
– На шее и ещё на руках. Вот так. – Василиса обвила своё запястье, как бы показывая спиралевидный браслет.
– Господи, только не это, – закатила глаза Наталья Львовна. – Я-то думала…
– Твою… – Дальше Давид Юрьевич выругался так, что за это его запросто могли снять с должности.
– Кто-нибудь объяснит, что это значит? – До Василисы наконец дошло, что дело принимало скверный оборот, и речь шла о чём-то более важном и страшном, чем её девичьи терзания.
– Дочурка-то за старое взялась, да? – усмехнулась Наталья Львовна, у которой губы стали фиолетовыми и дрожали. – Или уже внучка чудит?